Православный священник, практический психолог, арт-терапевт и специалист по работе с алко- и наркозависимыми Игорь Старынин — о том, как формируются химические и эмоциональные привязанности, что происходит с мужественностью в современном мире, каковы особенности мужской религиозности и чем угрожает творческая нереализация людям с травмированной психикой.
Бытует мнение, что сегодня трудно найти человека, у которого не было бы той или иной зависимости. Каков реальный масштаб проблемы, на ваш взгляд?
За всех людей сказать не могу. Но то, что нынче очень многие от чего-то зависимы, будь то химические вещества или эмоциональные стимуляторы, — это факт.
Наркозависимость набирает сейчас особые обороты. Наркотиков становится все больше и больше, они популярны и разнообразны, их скрыто, а иногда и вполне публично рекламируют. Поэтому сегодня наблюдается бум наркомании.
Как формируется химическая зависимость?
В основе любой зависимости лежит такая форма психологической защиты, как избегание. Человек стремится уйти, убежать, спрятаться от душевной боли. Он так ее «лечит». Таким образом зависимый пытается выжить.
Каждый день жизнь ставит перед нами новые задачи. Если человек не справляется с ними по тем или иным причинам — не находит в себе сил, допустим, его так воспитали, не поддержали, его раздирают внутренние конфликты и так далее, — он начинает страдать от своей несостоятельности, беспомощности и низкой самооценки.
Тогда он ищет, где спрятаться, как укрыться от боли. И, пытаясь уйти от стыда, за счет чего-то усилиться и укрепиться. Так подсаживаются на алкоголь, наркотики и другие «обезболивающие».
Эмоциональная зависимость развивается по схожему сценарию?
Когда говорят об эмоциональной зависимости, зачастую имеют в виду любовную привязанность. Это состояние, когда человек растворяется в другом настолько, что перестает ощущать свои границы и самого себя. В данном случае я бы говорил о таком феномене, как созависимость.
Созависимость — это неспособность жить с самим собой, со своим «я». Причины, снова-таки, могут быть разные. Суть в том, что формируется страх жизни. Человек боится жить, быть самостоятельным, не ощущает силу собственной личности в решении тех или иных задач.
Растворяясь в другом, он поглощает или поглощается им. И в том, и в другом случае размываются личные границы. Человек живет уже не своей жизнью. Трагедия созависимости проявляется в одиночестве. Дети вырастают и уходят, супруг может покинуть семью или умереть. И тогда созависимого накрывает страх, паника и отчаяние.
Выходит, зависимость и созависимость — это частные случаи инфантильности?
Это тесно связанные понятия. Инфантильность означает личностную незрелость.
Зрелая личность способна справляться с вызовами судьбы, принимать решения и выполнять их, быть ответственной за свой выбор. Это деятельная личность, производящая некий ценный продукт — материальный, ментальный или культурный.
Инфантилизация происходит, когда человек не хочет взрослеть. Перед ним встали какие-то жизненные проблемы, личностные или семейные кризисы, возникли труднопереносимые условия, и он решил убежать от них. А грамотного помощника — например, в лице отца или матери — рядом не оказалось или же они были неспособны помочь.
Когда человек не желает расти, останавливается в своем развитии, первые два паразита, которые могут в нем поселиться, — это зависимость и созависимость. Поэтому инфантильность присуща любому зависимому и созависимому.
Сегодня в инфантильности обвиняют, как правило, мужчин. В то же время нынче много говорится и пишется о том, что современный мир, дескать, пытается подавить мужской характер. Что думаете по этому поводу?
С одной стороны, мужество в современном мире действительно ослабляется. Если мальчика воспитывает одна мама, а воспитательницами и учителями были одни Мариванны, может формироваться установка, что сильные мира сего — это женщины и они способны решать все задачи.
Таким образом, развиваются инфантильность, незрелость и неосознанное желание переложить на женщину какие-то сложные обязанности.
К слову, ранее у женщин был запрос на мягких и нежных «половинок». Как следствие, стало много мужчин, которые утонули в женской энергии, а рядом не нашлось сильного отца, старшего брата, друга или иной значимой персоны мужского пола, который бы подал руку и помог обрести мужественность.
С другой стороны, сегодня актуализируется запрос на мужество. Например, среди мужчин сейчас модно носить бороду. Мы с друзьями — а мы тоже все бородатые — размышляли, с чем бы это могло быть связано, и пришли к выводу, что таким образом подчеркивается мужская линия, принадлежность к сильному полу.
Есть и другая сторона медали — активное мужество, которое выражается в различных движениях — общественных, культурных, спортивных, а в последние годы у нас добавилось еще и военное. Лично я веду мужскую терапевтическую группу, где мужчины решают свои психологические проблемы, работают над травмами детства и личностным развитием.
Есть много групп для отцов. Институт отцовства, говоря в целом, у нас очень ослаблен. Но из своей практики и общих наблюдений замечаю, что сейчас отцы становятся более активными и инициативными в воспитании детей.
Я занимаюсь реабилитацией химических зависимых, и многие из них, выздоравливая, становятся отцами или возвращаются к своим детям и реализуются в отцовстве, тем самым придавая силы своему мужеству.
Исходя из вашей церковной практики, каковы психологические особенности мужской религиозности?
На сегодняшний день в нашей Церкви, как ни странно, большой дефицит мужской энергии. Пока что она в основном реализуется в семинариях.
Но, принимая сан, священник оказывается преимущественно в окружении женщин, прихожанок, с которыми он решает многие организационные и хозяйственные вопросы. И среди них батюшка, снова-таки, может утонуть в женской энергии.
Для меня мужественность — это энергия «логоса», смысла, разума. Мужская религиозность придает упорядоченности, устойчивости, концептуальности, осмысленности — то, чего нашей Церкви нынче не хватает.
Женственность, в свою очередь, — это энергия «эроса», любви, жизни, сохранности бытия. Женская религиозность придает эмоциональности, яркости, «дионисийской карнавальности» — этого как раз у нас в Церкви предостаточно.
Правда, если женщина наполняется энергией «логоса», она может стать сухой и черствой, потерять мягкость и нежность, а в результате переплюнуть многих мужчин по авторитарности и жесткости, в том числе и в церковной жизни. Но это уже не столько религиозная, сколько психологическая проблема.
А творчество — это энергия «эроса» или «логоса»?
И того, и другого. В первом случае это больше экспрессивное творчество, во втором — смысловое, аналитическое и системное.
К слову, есть люди с тонкой душевной организацией и травмированной психикой, очень эмоционально восприимчивые и ранимые. Некоторые из них находят приложение тонкостям и сложностям своей души в творчестве, а другие не могут найти, от чего мучаются и страдают.
Возвращаясь к первому вопросу: многие из тех, кто находит себе творческое применение, зачастую впадают в зависимость и застревают в ней.
Таким образом, не реализуясь в творчестве, эти люди могут не просто стать несчастными, но и угробить свою психику, а вслед за ней и физическое здоровье.
