Андрей Козинчук: Психологов, которые ездят в зону АТО, по сравнению с 2014-2015 годами стало меньше

Как устроена система психологической поддержки украинских военнослужащих? Чем отличается «донбасский синдром» от «афганского»? Часто ли у ветеранов АТО бывает посттравматическое стрессовое расстройство? Как родные и близкие могут помочь участникам боевых действий вернуться к нормальной жизни?

На эти и другие вопросы «Фразы» отвечает военный психолог, работавший с украинскими бойцами в зоне АТО в 2014-2015 годах, а ныне тренер общественного движения «Побратимы» Андрей Козинчук.

Андрей, насколько сегодня развита в Украине система психологической помощи военнослужащим?

Есть специализированные государственные центры, наряду с ними функционируют общественные, так как государство не справляется с данной проблемой. Подобная история была в США после Вьетнама: люди не доверяли госструктурам, поэтому появлялись гражданские инициативы.

Если бы у нас была развита на соответствующем уровне система государственной поддержки, не было бы потребности в специализированных общественных центрах. Однако и таких организаций не хватает, чтобы полностью покрывать социальный запрос.

Есть штатные военные психологи, за годы войны их численность и профессиональный уровень заметно возросли. Специалисты из неправительственного сектора сотрудничают с госорганами (исполнительной властью, военкоматами). В принципе, государственные и общественные службы дополняют друг друга.

Есть частные профессионалы, которые оказывают платные услуги, работая, как правило, с конкретной проблемой — например, с алкогольной зависимостью. Другая категория —активисты, представляющие украинские и международные общественные организации. В то же время немало и нечистых на руку псевдоспециалистов, зарабатывающих на грантах.

Психологов, которые ездят в зону АТО, по сравнению с 2014-2015 годами стало меньше, но и потребность в этом снизилась. Большинство специалистов работает на местах. Другая проблема, что у нас по-прежнему слабо развита культура обращения к психологу.

В дальнейшем эта культура должна развиваться?

Думаю, да. Мы всё равно к этому придём. Советская эпоха затормозила развитие психологической культуры в нашей стране, но у людей всегда была потребность обращаться к тем, кто может оказать моральную поддержку, опираясь не на свой личный опыт, а на полученные знания.

Что такое культура обращения к психологу? Это когда ты идёшь не с бутылкой к товарищу, а к специалисту. Алкоголь может временно облегчить состояние, но проблему он не решит. Психолог тоже ничего за тебя не решает, но он аккумулирует твои собственные ресурсы, чтобы ты сам мог преодолеть свои травмы.

Отличается ли чем-то «донбасский синдром» от «афганского»?

Речь идёт о посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР). Это — клинический диагноз. Он входит в международную классификацию болезней. Этот диагноз ставит специалист — психиатр или психотерапевт с медицинским образованием, прошедший специализацию. Протокол диагностирования ПТСР за годы изменился, и им необходимо владеть. Человек без соответствующего образования и профессиональной подготовки не может поставить такой диагноз.

Для Украины война на Донбассе, в отличие от афганской, освободительная. Это означает, что процент ветеранов с ПТСР будет меньше, чем при агрессивной войне или в условиях, когда люди участвуют в боевых действиях не за свою страну на собственной земле. К слову, у американцев, которые воюют по миру, этот показатель намного выше.

Как солдаты относятся к тому, что украинские снаряды могут попадать не по военным целям?

Во-первых, нужно сказать, что это очень прискорбно. Но никто, нигде и никогда с нашей стороны не стрелял по жилым массивам специально. Из своего опыта работы в зоне АТО могу подтвердить, что очень большое внимание уделяется тому, чтобы избежать подобных трагедий.

Для военных это крайне травматичные ситуации. Нельзя сказать, что такое происходит часто. В то же время не хочется говорить, что, мол, на войне как на войне и это нормально. Не нормально. Я видел, как живут с этим некоторые наши солдаты. Это очень тяжело. Но речь идёт лишь об отдельных случаях, ошибочных попаданиях, о не о каких-то целенаправленных и системных действиях.

Насколько распространено ПТСР среди ветеранов АТО?

Цифры очень разные. Как правило, от 4% до 25%. Но точной статистики нет, поскольку это никто не исследует. ПТСР может проявиться через 3 месяца (или же позже) после того, как человек вернулся с войны. То есть это может произойти и через 2,5 года. Одно время проводились исследования в Израиле, там ПТСР было диагностировано у 4% военных, в США — у 32%, во Франции — у 22%.

Как часто ветераны АТО обращаются за помощью к вам и вашим коллегам?

В сравнении с 2014 годом гораздо чаще, но не так часто, как хотелось бы. Примерно 2-3 обращения в неделю, но раньше столько же обращались в месяц. Сейчас чуть ли не каждый день звонят родственники ветеранов АТО и просят помочь их сыну, мужу, отцу. Это —хороший знак. Будем надеяться, что в дальнейшем таких обращений будет больше.

В чём цель общественного движения «Побратимы»?

В рамках нашего движения военные, прошедшие АТО, работают над собственными травмами и помогают преодолевать их другим ветеранам. Это очень эффективно, поскольку требуется минимальное количество времени для того, чтобы установить доверительный контакт с человеком. Обычный психолог тоже его установит, но ему понадобится намного больше времени и энергии. Обученному ветерану достаточно 2-5 минут.

Чтобы установить доверительные отношения с бойцом, психологу необязательно ехать на фронт и переносить все испытания, которые проходят участники боевых действий. Но практика показывает, что военные ни перед кем не открываются так быстро, как перед другими ветеранами.

Какие рекомендации вы можете дать родным и близким участников АТО?

Первое — не спешить, не торопить его, чтобы он на второй день после возвращения с войны шёл на работу. Не факт, что даже через 3 месяца он пойдёт на работу и будет нормально трудиться.

Второе — дать ему пространство, не лезть в душу, не задавать глупых вопросов. Если он хочет бросить предыдущую работу и начать заниматься чем-то другим, не мешать и поддерживать его.

Главное — не решать, что будет для него лучше, а что хуже. Человек сам должен определиться. Не нужно напоминать ему о каких-то обязанностях — он сам об этом знает. Дайте уважение, поддержку, не равняйте его жизнь по своей, и тогда ему будет гораздо легче вернуться к нормальной жизни.