На какие части расколот сегодняшний Донецк, и так ли страшен «Правый сектор», как его рисуют в шахтерском регионе? Стоит ли ожидать новой октябрьской революции, и сколько еще могут продлиться акции протеста в столице Донбасса? На вопросы «Фразы» отвечает донецкий писатель, журналист и краевед Евгений Юрьевич Ясенов.
Евгений Юрьевич, какие ваши общие впечатления о том, что происходит в Донецке в последнее время?
Я живу на поселке, который весьма отдален от центра, и там следов происходящего не видно. Если не считать разговоров на рынках, остановках и в прочих публичных местах. Просто любая революция — как, наверное, было и в Киеве во время Майдана, — затрагивает, как правило, узкий сектор в центре города, а на окраинах проходит все намного спокойней. Так было в 90-х и во время шахтерских забастовок, когда центр бурлил, и казалось, что все рушится и распадается. Но на поселках, окраинах Донецка, этого не чувствовалось. То есть нельзя сказать, что сейчас город прямо-таки весь пронизан каким-то революционным духом. Но в головах людей, однозначно, происходит намного больше, чем на улицах. Специфика момента в том, что человеку приходится определяться, более четко выражать свою гражданскую позицию. Или, по крайней мере, в силу тех или иных причин он чувствуют необходимость сделать это.
Сегодня идеологические расколы можно встретить во многих донецких семьях.
Да, раскол — это нормальное состояние для таких критических ситуаций. Нечто подобное было и в 2004 году. Если же сейчас в Донецке проводить линию идеологического раскола, то она разделит город явно на две неравные части: пророссийскую и проукраинскую. На стороне первой, разумеется, будет намного больше. Пророссийскую же можно разделить на федералистскую и сепаратистскую. Есть также много невнятных политических позиций, их тоже следует учитывать. По моим ощущениям, очень много людей здесь выступает не столько против Украины, сколько против того, что происходило в последнее время в Киеве. Сегодня определенные политики могут играть на таких региональных настроениях и добиваться солидной поддержки местных жителей.
Насколько в нынешних условиях важен момент, что пророссийские активисты, выступающие за отделение Донецкой области от Украины и присоединение к России, отражают настроения не больше трети населения региона?
Я думаю, в дни революции это не имеет особого значения. Когда пришли большевики, они тоже не интересовались, какой процент гражданских настроений они отражают. В революционных условиях главное только одно — готовность взять власть и способность ее отстоять. Все остальное не имеет значения. А те, кто был пассивно недоволен, могут просто уже по факту примкнуть к тем, кто победил. Многие в Донбассе просто не хотят жить в стране, где правила игры определяет «Правый сектор» и прочие аналогичные организации. Если здешний народ станет перед выбором между жизнью под властью украинских ультраправых и присоединения к России, то выбор будет сделан в пользу последней. Вот в чем корень проблемы, на мой субъективный взгляд.
В какой мере в Донецке преувеличены угрозы, связанные с «Правым сектором», на ваш взгляд?
Скорее всего, они действительно преувеличены — как и образ нынешних донецких радикалов сейчас тоже зачастую раздувается в СМИ. Я, например, ни разу не разговаривал с человеком из «Правого сектора». Я слышал от своих киевских знакомых много хорошего и успокающего о представителях этой организации, но в то же время я понимаю, что люди, живущие в столице, также могут жить в своей нарисованной реальности. Лично мне важно свое ощущение. Объективной картинки «Правого сектора», как и всего прочего, не существует, потому что у каждого свое понимание действительности. Многие СМИ, которые симпатизируют «Правому сектору», будут делать из них героев Украины, а те, кто не поддерживает эту силу, будут делать из них фашистов. И те, и другие не правы. На мой взгляд, «Правый сектор» – ни герои, ни фашисты, а что-то посредине.
Проводя майдановские аналогии с Февральской революцией 1917 года, в результате которой было установлено временное демократическое правительство, можно ли предположить, что нас может ждать еще одна октябрьская революция во главе с новыми леворадикалами?
Возможно, что-то подобное и будет. Но сейчас в украинских раскладах есть значительный фактор России. Такого внешнего фактора в 1917 году не было. К примеру, о роли тогдашней Германии чего-то подобного сказать нельзя. В конце концов, она начала непосредственно влиять на события только после того, как большевики пришли к власти. Говоря же в целом, надо признать, февральская революция 1917 года и киевский Майдан 2013-2014 коррелируют не только по месяцам, но и по формату. В те времена тоже у руля государства стали люди, вынужденные постоянно оглядываться в своих шагах на общественное движение, которое привело их к власти, и во многом тогдашнее временное правительство было таким же разбалансированным и порой бессильным, как и сегодняшнее украинское. Но просто тогда были большевики, которые сумели воспользоваться ситуацией. И кстати, кто его знает, какой процент людей в Донбассе их тогда поддерживал. Известно, что в Донецке большевиков особо не принимали, а вот в Горловке — наоборот.
В событиях последних месяцев порой сильно смущает торжество общественного своеволия над правом.
Если Украина — правовое государство, то все в ней должно происходить в рамках права. При нарушении этих норм каждый начинает придумывать свои законы. Украина в данный момент едва ли находится в правовом поле. Чтобы вернуться в него, нужна сильная рука, которая, прежде всего, преследовала бы эту цель и в меньшей степени оглядывалась на то или иное общественное мнение. В теории, демократия строится на том, что воля народа священна, и он имеет право свергнуть правительство, которое его не устраивает. Но здесь, разумеется, есть масса всяческих нюансов, которые государственная власть будет толковать в свою пользу при выходе из правового поля. Это уже задача для специалистов разбираться, в какой ситуации оправдано или нет нарушать закон, отражая волю народа.
Существует понимание, что социальные катаклизмы заставляют людей задуматься о вечном и стать лучше в моральном отношении…
Или наоборот. Как, например, было во Франции после революции, когда закончился террор, и на улицы массово выходили полуголые женщины, чтобы продемонстрировать, как они радуются жизни, и длилось это полтора года, пока не перетекло уже в другое русло. В любом случае тяжелые времена вызывают у человека две реакции: взять себя жестко в руки или полностью расслабиться.
Что вы думаете по поводу дальнейших перспектив донецких протестов?
На мой взгляд, скоро протестная волна в Донецке схлынет, но она будет далеко не последней. Мне кажется, ситуация разрешиться до осени тем или иным образом. Никто не заинтересован в том, чтобы растягивать все это на годы. Чем дольше будет продолжаться конфликт, тем меньше шансов будет у его участников реально чего-то добиться. Какую-то определенность, я считаю, мы ощутим уже в мае-июне.
Как вы считаете, каковы основные мотивации тех дончан, которые выступают сегодня за национальное единство и сохранение территориальной целостности страны?
Я думаю, что это всегда базируется на вполне понятных материальных вещах, а не на абстракциях. Это или бизнес, или же фактор отношений, например, родственных и дружеских. Кто-то боится потерять возможность свободно съездить в Киев в любой подходящий для него момент, а кто-то, в свою очередь, в распаде или отрыве от Украины видит угрозу для своего материального благополучия. Я думаю, в большинстве случаев речь идет именно о таких мотивациях выступления за единство страны. А поверх этого могут добавляться уже те или иные идеологические обоснования.
Сейчас с разных сторон рассуждают на тему целесообразности сохранения единой Украины. Знаете, тут приходит в голову золотое правило программистов: никогда не меняй работающую программу. Каждый должен спросить себя: а работает ли «программа» под названием «единая Украина»? Есть ли шанс ее использовать и дальше? И определять свою позицию с учетом того, какой ответ на этот вопрос вы находите. Только так, а не под влиянием эмоций, пропаганды или прочих аналогичных вещей, отключающих рассудок.
