Со звездой мирового балета Ниной Ананиашвили мы встретились незадолго до ее выступления в премьерном балете «Баядерка», который в феврале 2013 года поставила для труппы Национальной оперы Украины легендарная Наталья Макарова. Нина уже 10 лет не танцевала «Баядерку», но согласилась выступить в Киеве по просьбе Дениса Матвиенко.
В Киев Ананиашвили приехала уже в третий раз, хотя в марте прошлого года она впервые выступила здесь с труппой Тбилисского театра оперы и балета. Ананиашвили в Киеве очень любят, что подтверждают полные аншлаги. На «Баядерку» с ее участием билетов не было за 10 дней до события.
Техника, собственный стиль и драматический талант сделали Ананиашвили одной из самых востребованных балерин современности. Она стала легендой, будучи на пике своей карьеры. Ей удалось поработать с выдающимися современными хореографами, которые с удовольствием ставили для нее свои балеты. В свой очередной приезд в Киев Нина Ананиашвили рассказала «Фразе» о работе в Большом театре, собственном винном бизнесе и дружбе с Людмилой Янукович.
Что это такое — классический балет в современном мире? Не слишком ли архаична, не устарела ли эта форма искусства?
Балет — развивающееся искусство в том плане, что оно развивает человека. Люди, которые ходят на балет, — получают сразу все. Они получают развитие музыкальное, развитие визуальное. Балет существует во всем мире более 200 лет. Старые постановки, которые до сих пор сохранились во всем мире, люди не устают смотреть.
У нас во времена Советского Союза к искусству было такое отношение — учили, заставляли пролетариат смотреть, приобщали к искусству. В Америке же не было такой пропаганды высокого искусства.
Не так давно я ездила по Америке в тур и танцевала «Жизель» в студенческом городке. А «Жизель» — это история не сегодняшнего дня. Идентичные костюмы и так далее. И у меня спрашивают: «Как студенты поймут, что происходит на сцене? Они же такие платья в жизни не видели. Они не знают, что раньше так ходили». Я говорю: «Вы завтра приходите на спектакль и посмотрите». Они пришли на спектакль — и были поражены. Эти студенты не только смотрели с удовольствием. Они плакали, переживали, и они потом сказали, что у них было ощущение, будто они оказались в другом мире. Даже те студенты, которые никогда прежде балет не видели.
Балет — это ваш основной источник дохода?
Балет был моим основным источником дохода. Сейчас я так не могу сказать. Так как сейчас я вернулась в Грузию и не так много езжу, не так много танцую.
Можно ли заработать элитарным искусством в наши дни?
Если ты звезда — ты заработаешь. Если ты состоишь в кордебалете — это очень трудно. Я думаю, что на самом деле это недооцененное искусство, недооцененная профессия. Проблема в том, что человек, отработавший 20 лет в театре, больше ничего не умеет. И не имеет времени, ни на что. Не будешь же в промежутках, когда у тебя есть свободное время, что-то продавать. А пенсии, которая остается после 20 лет работы, не хватает на жизнь.
Я считаю, что оплата труда балетных должна быть гораздо выше. Труд колоссальный. Если ты звезда, и выходишь на другой уровень, конечно, ты зарабатываешь. Мы зарабатывали и все что мы имели, мы приобрели сами. Это не от родителей осталось. Но еще, к счастью моему, моя семья, я и мой супруг, мы производим вино. Начали заниматься его продажей не только в Грузии.
А какие сорта?
Грузинские и французские. Мы давно этим занимаемся. Просто мы не особо продавали, не афишировали. Это был небольшой семейный бизнес, но вот
Оно еще не продается?
Продается, но в Украине точно не продается. Продается за границей и в Тбилиси.
Вы танцуете с 80-х годов. У вас никогда не возникало искушения покинуть тогда еще СССР и осесть где-то в Европе или Америке?
Я скажу так. В
Естественно, я хотела танцевать больше. Поэтому, когда случалось так, что меня не выпускали на сцену, не выпускали на гастроли, — это угнетало. А чего мне хотелось? Только танцевать! Несмотря на то, что я была лауреаткой многих конкурсов, все равно меня не отпускали. К счастью, я попала в период перестройки. В 1988 году мы с партнером получили приглашение уехать на время в Нью-Йорк, как гости. С
В то время было огромное количество предложений из разных театров, но я не уехала из Большого театра из-за моего педагога, Раисы Степановны Стручковой. Не уехала и из-за моего партнера, который меня останавливал, говорил: «Зачем тебе уезжать, ты и так везде танцуешь». И из-за директора театра, Владимира Михайловича Коконина, который мне сказал: «Ты это заявление не писала, я это заявление не читал, порвал и выбросил, танцуй везде».
Я осталась в Большом театре, и я была первой балериной, которая показала пример того, что можно танцевать везде и не оставлять свой родной театр. Я сумела всем показать, что совершенно не обязательно покидать страну. Можно быть всемирной звездой, но всегда возвращаться домой.
В настоящее время Россия и Грузия отдаляются в культурном плане, или остаются близки?
Мне, человеку, который прожил 30 лет в России, она особо близка. Меня называют «русской балериной». Большой театр — мой родной театр. Но я грузинка, я буду, есть и умру грузинкой. Мою национальность никто у меня не отберет. Я благодарна всем моим русским педагогам, которые меня учили. Я получила отличную школу. У нас у всех русская школа. Я считаю, что она лучшая.
В культурном плане, как у христиан, у нас очень много общего. Но, к сожалению, из-за политики произошло отдаление. Мое поколение язык еще знает, а молодежь уже нет. Думаю, что через 10 лет они будут общаться друг с другом на английском языке. Они уже общаются на английском, а не на русском. У нас уже молодые люди не учат русский, если только семья не заставляет. Они говорят: «А зачем нам учить?». Из Грузии в Россию поехать невозможно. Визы не дают. Раньше многие уезжали учиться в Россию, а теперь уезжают в другие страны. У нас есть целые программы, по которым можно поехать в Сорбонну, или Гарвард, а в Россию нет. Молодых людей заставить учить русский нельзя. Они говорят: «А зачем? Полмира не говорит по-русски и прекрасно живет». К сожалению, для нас, для моего поколения, для моих родителей — это несчастье. Но это делает Россия, не Грузия.
Вы верите, что Украина и Грузия, у которых в каком-то смысле очень похожие исторические пути, станут частью Европы по-настоящему? Не только в географическом и экономическом смысле.
Я думаю, что все-таки мы очень изменились, изменились в лучшую сторону. Если у кого-то есть ностальгия по Советскому Союзу — это ностальгия по общению, но не по системе. Это надо различать. Приезжаешь в Грузию — и у тебя нет никакой проблемы с общением на русском. Ты со всеми говоришь по-русски.
Раньше я не слышала, чтобы в Украине говорили по-украински, а теперь говорят. Почему нет? Кто будет говорить по-украински, если не украинцы? Это вы не должны забывать. Сейчас вся Европа говорит по-русски. Почему? Потому что туристов много. Чем больше ты знаешь языков, тем лучше. Но свою страну, свою культуру вы не должны забывать. Нас вообще 5 миллионов, если мы не будем говорить по-грузински, вообще исчезнет язык и этнос. Как и датчане, их тоже 5 миллионов. Никому из датчан в голову не придет не говорить на своем языке.
Принимают ли в Европе украинскую и грузинскую культуры?
Я всегда расстраиваюсь, когда слышу: «Раз люди вышли из советского пространства, то они как бы второстепенные люди». Я этого не понимаю. Чем я хуже кого-либо, кто живет в Европе? Я думаю, что этот барьер постепенно разрушиться. Сколько лет мы были в таком состоянии, и хотим, чтобы за 10 лет что-то изменилось. Это очень трудно — и для нас и для них, но, я думаю, что границы все-таки исчезнут. Надеюсь, во всяком случае.
Вы стали крестной матерью сына президента Грузии Михаила Саакашвили, знаете лично многих государственных деятелей. С кем из них вы общаетесь теснее всего?
У меня прекрасные отношения с женой президента Виктора Януковича. Мы дружим с Людмилой уже лет 20. В прошлом году я приезжала на фестиваль в Донецк и мы с ними виделись. Я очень их уважаю. А Ющенко был у меня дома, когда приезжал в Тбилиси. Я ничего плохого в этом не вижу, и совершенно не стесняюсь этого. Он произвел на меня очень хорошее впечатление.
Мы крестили сына Михаила Саакашвили. Замечательный мальчишка, а Сандра ничего, кроме огромного уважения, не заслуживает. Голландка, приехавшая в Тбилиси, выучила грузинский язык, еще и менгрельский (это диалект, которого даже я не знаю). Выучила из уважения к Грузии. И она очень много сделала хорошего. Кроме того, она очень много программ сделала для здоровья людей, программ для женщин с раковыми заболеваниями, чтобы они могли бесплатно обследоваться. Очень много из этого она делает до сих пор.
Откуда у нее такой интерес к Грузии?
Она же не единственная, понимаете. Много таких людей, которые приезжают и влюбляются в Грузию. Просто в Грузию, необязательно в грузина, или в грузинку, хотя такое тоже бывает. Именно в страну влюбляются, очень часто. Есть что-то в нас, в нашей стране. Она маленькая, непохожая, люди очень теплые, принимающие. И сама страна интересна в плане туризма — есть и море, и горы, и снег. Есть что посмотреть.
В октябре истекает срок президентства Саакашвили. Что будет со страной дальше?
Кончено, политика — это страшная штука. Я совершенно не политический человек. Я очень занята своим делом, поэтому не смотрю телевизор и очень часто не знаю, что в Грузии происходит. Но, хочешь — не хочешь, политика касается людей. Все равно она тебя касается. Если в стране все хорошо, то и мне хорошо, тогда я живу спокойно и воспитываю своего ребенка.
То, что случилось в Грузии, — это фантастика, я вам скажу. За такой короткий срок мы изменили страну, изменили психологию людей. Сегодня грузинский народ сделал свой выбор. Плохой или хороший — покажет время. Нельзя, чтобы в стране не существовала оппозиция. Иначе мы обратно вернемся к коммунистическому строю. Это то, чего мы не хотим. Конечно, уходит Саакашвили. Это все понимают, и он понимает. Кто будет президентом следующим — не знаю.
Будет ли его преемник так же поддерживать грузинскую культуру?
Когда меня в Тбилиси спрашивают: «Что будет, когда Саакашвили уйдет?», — я говорю: «Вам перечислить, перед кем я танцевала? Вы что думаете, что придет другой, и я начну танцевать как-то иначе?». Учить я тоже хуже не буду. Единственное, если мне будут создавать условия, — я буду продолжать, а если не будут создавать условия в Тбилиси — я уеду, туда, где меня захотят видеть.
