Кажется, в этой квартире застыло время, как на фотоснимке. В глаза жадно бросаются книги и диски, фокусирую взгляд на издании Кафки в зеленом переплете, рука сама тянется взять посмотреть. Но внимание переманивают фотографии: черно-белые, неоднозначные, и сложные и простые одновременно.
Он до сих пор работает по старинке: заряжает кассеты фотопленкой, готовит растворы и так же тщательно сушит фотоотпечатки. Для фотографа-документалиста это не просто хлопоты, а священный ритуал. Александр Ранчуков — один из самых известных фотографов Украины, который с помощью фотоаппарата сумел открыть занавес советской жизни, передать архитектурный дух столицы и раствориться в тайнах природы. Об этом и не только в эксклюзивном интервью «Фразе».
Александр, что такое фотография для фотографа-документалиста?
Философский вопрос... Фотоаппарат для меня — это инструмент познания мира. Я фотогравирую то, что мне представляется интересным, значимым.
И если снимок получился удачным, возможно, он может заинтересовать кого-то еще. Таким образом, фотография — это мой способ общения с миром, с другими людьми.
А как вы для себя определяете: удачный получился снимок или нет? У вас есть критерии оценки хорошего фото?
Я много лет занимаюсь фотографией и знаю работы других фотографов с мировым именем. Есть работы, которые меня восхищают, но я никогда и никому не стремился подражать. Я думаю, понимание того, какой должна быть хорошая фотография, невозможно выразить словами. Это субъективное чувство, которое, к тому же, со временем может измениться.
У меня есть фотография «Скамейка», на которую многие обратили внимание, хотя сам я поначалу не видел в ней ничего особенного. Одни восхищались ее, другие видели в ней воплощение грусти, одиночества. А один человек сказал: «Это место для разговора с Богом», что показалось мне наиболее адекватным выражением того, что на ней изображено, ее настроения. Действительно, кажется: ты можешь прийти, сесть на эту скамеечку — никто тебе не помешает — и поразмышлять: о жизни, о себе, о чем-то важном... Для кого-то это и есть «разговор с Богом». Или — медитация.
Бытует мнение, что фотограф заранее знает, какую идею несет своими снимками. А какое место занимает спонтанность в вашей работе?
Фотографируя, я иду не от «идеи», а от того, что вижу, от материала. Поэтому едва ли не каждый мой снимок для меня — неожиданность. Из-за этого, кстати, получается немало брака. После проявления фотопленки я тщательно отбираю кадры, которые можно печатать. Мы говорим: «Урна — лучший друг фотография» (Смеется).
И много фотографий «украсили» вашу урну?
Много! Очень много! Но иначе нельзя.
А все-таки, какая роль опыта в нелегком труде фотографа?
Опыт играет огромную роль во всем! Опытный фотограф видит кадр заранее. То есть, видит не столько то, что он фотографирует, сколько то, как это будет выглядеть на фотоотпечатке.
То есть у вас фотографическое восприятие действительности?
Конечно. Это свойственно всем профессионалам. И, тем не менее, количество «несостоявшихся» фотографий — огромно!
В кругах коллег и ценителей фотографий вы известны как архитектурный фотограф. Чем вам интересна эта тема?
Архитектура — это искусство, это отпечаток данной эпохи, это и самовыражение архитектора. Разве это не интересно?
Сначала я «открыл» для себя, что в Киеве многие здания, особенно конца
Говорят, дьявол прячется в деталях...
Это другое... Вся жизнь состоит из деталей, как и фотография. И лишь все в совокупности создает некий абсолют, образ, или картину мира, где, конечно, есть место и Дьяволу.
Александр, а как вы относитесь к «Фотошопу»?...
Продолжение читайте на следующей странице.
Александр, а как вы относитесь к «Фотошопу»?
«Фотошоп» — это очередное развлечение, это фокусы. О чем вы говорите, как фотограф-документалист может относиться к таким вещам?! Я стремлюсь в своих снимках максимально точно передать реальную картину жизни.
У вас есть серия фотографий «Образ жизни советской» — реальность того времени без прикрас. Что вас натолкнуло на эту смелую идею в не самое комфортное для творческой интеллигенции время?
Если вы поднимете газеты того времени, то убедитесь, насколько неправдиво в них отображалась советская действительность. Председатели колхозов — при костюме и в галстуке, строители — обязательно в касках... Все были молоды и счастливы, и все строили коммунизм. И — никаких старушек! Кстати, к фотографиям цензура относилась особенно придирчиво. В общем, все было до неузнаваемости приукрашено, искажено. Но, как ни странно, большинство людей к этому привыкло. То есть, привыкли к тому, что в газетах — одно, а в жизни — совсем другое: тотальный дефицит, очереди за продуктами, отсутствие многих необходимых товаров, лекарств и проч.
И как вы решились заглянуть за эту идиллическую занавесь?
Видя все это, я как-то подумал, что со временем, когда, как я надеялся, жизнь все-таки изменится к лучшему, люди, особенно молодежь, не смогут себе даже представить, какова была жизнь на самом деле. Никто из известных мне фотографов не снимал этого. И тогда я, не имея никаких навыков фоторепортера, решил взяться за эту тему. Ибо, как говорится, если не я, то кто же?! Понятно, что об обнародовании таких снимков в те времена не могло быть и речи.
То есть вы печатали «в стол» и ждали лучших времен?
Ну, кое-что показывал, хоть кто-то из друзей и предупредил меня, что за такие снимки можно и сесть... Многие не понимали для чего я это снимаю. Я даже не мечтал, что при моей жизни эти фотографии могут быть где-то в нашей стране опубликованы... И вдруг, через два года начинается «Перестройка», а еще через пару лет мои снимки уже и на выставках, и на обложках журналов, и в газетах. Впрочем, и тогда находились люди, не понимающие этого.
Как насчет современной реальности?
Архитектурный облик города очень изменился. Я его уже почти не узнаю. Исчез и особый дух старого города. Появились новые люди, масса машин, рекламные щиты, дорогие магазины, рестораны. Это уже и не мой город, да и многие так говорят. Киев всегда был провинциальным городом — в лучшем смысле этого слова, а теперь какой-то сплошной базар...Мне уже не хочется это фотографировать.
Как считаете, фотографом рождаются или становятся?
Думаю, в отличии от поэтов, становятся. Я ведь довольно поздно, в 25 лет, серьезно занялся фотографией. Тем не менее, у фотографа с поэтом есть много общего. Оба они видят мир несколько иначе остальных и умеют подметить в нем то, мимо чего другие проходят, считая это неинтересным. И у обеих — одна задача: донести это свое видение до других.
Какое место в вашей жизни занимают путешествия?
Я был дважды в Германии со своими выставками, был в Чехии, Польше, после чего я сказал себе: стоп! Путешествовать можно и по своей стране, а также с помощью книг и кинофильмов, не выходя из дому. Сейчас многие путешествуют в основном из-за того, что это модно, престижно. Путешествия превратились в еще один вид развлечения. Впрочем, если бы у меня возникла потребность поехать куда-то, хоть на «край света», я бы, конечно, попытался это осуществить.
А как насчет того, чтобы все увидеть своими глазами?
Ну, всего увидеть невозможно, да и зачем? Количество далеко не всегда переходит в качество. Можно объездить полмира, привезти гору фотоснимков, но так ничего и не понять — ни о мире, ни о жизни, ни о том, что с этим миром происходит.
Что же вас интересует?
Многое. В первую очередь то, что позволяет мне приблизиться к пониманию происходящего в мире, природы человека и, если можно так выразиться, природы Природы. Все это в свою очередь находит свое отражение в том, что и как я снимаю.
Вы часто выезжаете в лес и даже остаетесь там неделями. Что это вам дает? От чего бежите?
Мне часто задают подобные вопросы, да и сам я их не раз себе задавал. Наверное, мне не хватало в жизни трудностей, причем даже связанных с риском для самой жизни. В детстве и в юности я зачитывался книгами Джека Лондона, Майн Рида, а «Робинзон Крузо» до сих пор — одна из моих любимейших книг. Я представлял себя в ситуации героев этих книг — брошенных на произвол судьбы, оказавшихся в плену дикой природы почти без средств к существованию.
Сначала я ездил в лес по грибы, по ягоды. Причем любил забираться подальше, туда, куда другие люди не доходили — в этом мне помогал мой велосипед. Постепенно дикая природа все больше и больше захватывала, заманивала меня. За каждым поворотом тропинки, казалось, таится что-то еще более интересное. Я открывал новые места, бывал в разных лесах — ведь Киев со всех сторон окружен лесами.
Потом я купил палатку. Иногда ко мне присоединялся кто-то из моих друзей, но больше всего я любил бывать на природе один. Мне не с чем сравнить это состояние. Через несколько дней жизни в лесу, возникает ощущение того, что ты уже — неотъемлемая часть всего того, что тебя окружает, то есть естественного мира, естественных взаимоотношений, лишенных всяких условностей и всего того, что «мешает нам жить» в городе. Во мне происходила переоценка ценностей, усвоенных под влиянием общепринятых норм, взглядов и образа жизни. Появились новые взгляды на жизнь и, конечно, новые фотографии.
