Как известно, в нынешнем году уже экс-глава АП Борис Ложкин вместе с экс-редактором украинского Forbes Владимиром Федориным презентовали книгу «Четвертая Республика». Следует все же сказать, что этот термин первым использовал Юрий Романенко в качестве желаемого нового этапа развития украинской государственности. Ну что же, будем считать, что состоялась официальная политическая легализация этого понятия. Впрочем, представляется, что многое следует разъяснить.
С первой республикой все вроде понятно — это УНР.
Вторая республика — по логике, это УССР.
Но когда начинается и когда заканчивается третья республика? Выскажу преимущественно собственное мнение.
Президентство Леонида Кравчука с высоты сегодняшнего дня выглядит как переходный период от УССР к новой форме государственности, которая была институционализирована действующей (в ее первой редакции) Конституцией 1996 года, то есть уже при втором президенте Леониде Кучме. Поэтому правомерно считать Кучму основателем третьей республики. Но какой же она была и есть сегодня?
Она «есть», потому что — и в этом смысле появление опуса Ложкина—Федорина несколько удивило экспертное общество — по сравнению со зрелым кучмизмом (я употребляю этот термин технически, без негативной окраски) никаких фундаментальных изменений не произошло.
Пожалуй, это звучит несколько шокирующе для существенного слоя читателей, которые впервые пришли на избирательные участки в 2004-2005 годах. Они спросят: а как же две революции, война, громкие скандалы, Янукович, Ющенко—Тимошенко, и тому подобное? А так, что не следует «сваливать в кучу» мгновения политической рутины и длительные системные процессы.
Системный процесс, например, был основан прецедентом демократической (не в смысле «мирной», потому что такое «миролюбие» является основополагающим) передачи власти соревновательным образом: в 1994 году действующий полномочный глава государства проиграл выборы кандидату от оппозиции. Украина с тех пор идет по пути соревновательной демократии и, несмотря на все попытки (а их было немало) столкнуть ее с этого направления, от него не отклоняется.
И здесь будет уместной сравнительная картина.
В России таких прецедентов не было.
В Беларуси Шушкевич проиграл Лукашенко первые, а не вторые соревновательные выборы — и больше таких выборов не было.
В Грузии имели место два переворота, конституционная реформа перераспределения полномочий — но никто не побеждал Звиада Гамсахурдиа, Эдуарда Шеварднадзе или Михеила Саакашвили на президентских выборах.
Кыргызстан пережил два переворота, однако после последнего президент не переизбирается, имеет право только на один срок, точка. И Кыргызстан опять вибрирует: похоже, президент Атамбаев не намерен уходить добровольно, хотя его срок завершается в этом году.
В значительной степени соревновательные выборы несколько раз проходили в Армении.
Более или менее наподобие украинской развивалась политическая система Молдовы, но еще в начале 2000-х она двинулась по дороге парламентского доминирования — с очень противоречивым результатом.
Все!
Эти примеры демонстрируют: состязательность между властью и оппозицией, их настоящая взаимозаменяемость стали важной чертой украинской политической культуры и одной из основ «Третьей Республики». Но, к сожалению, этим позитивом система «третьей Республики» не исчерпывается.
В свое время (2002 г.) прогрессивная идея перераспределения конституционных полномочий между главой государства и парламентско-правительственной коалицией была испорчена трижды.
Впервые, когда задумывалась как способ, который позволил бы Леониду Кучме, или представителю альянса олигархических кланов,сохранить власть после президентских выборов 2004 года. Но — хорошо, пусть политические эксперименты чистыми не бывают.
Во второй раз, когда оказалось, что президенты пользуются незаконченностью этой реформы для конкуренции с правительствами, создают административные партии или (пользуясь общенациональным мандатом главы государства) стремятся доминировать в коалициях большинства либо парализуют работу правительства.
И в третий раз, когда выяснилось, что а) силовым давлением на Конституционный Суд можно изменять текст Основного Закона, как угодно, и б) смешанная таким образом модель слишком понравилась олигархам, которые воспользовались революцией, чтобы вернуть ее, и уже третий год тормозят продвижение вперед, манипулируя алгоритмами этой системы.
Поэтому «четвертой республики» еще нет и на горизонте — жаль, но и Ющенко, и Янукович, и теперь Порошенко пытались (и пытаются) с вариациями «повторить» Кучму, а это не возможно (причем уже давно).
Не возможно потому, что изменилась политэкономическая реальность. Третья республика, возникшая в 1994-1996 гг. и достигшая своего зенита в 2000-2002 гг., была инструментом строительства несоветской экономики с параллельной консолидацией власти конгломератом «олигархии» (нескольких финансово-промышленных групп, использовавших возможности государственного бюджета и аппарата). В этой системе глава государства является арбитром над олигархическими кланами, но приобретает власть соревновательным образом.
Упадок третьей республики начался, по иронии судьбы, в результате попытки продлить ее существование в либерализованной форме — в рамках появления мощных машин премьероцентричных партий и образования клана-доминанты (в 2010-2014 гг. таким была ПР).
Революция в этом смысле лишь раздробила клан-доминанту и вернула политическую систему в состояние конца 1990-х, но при уменьшенной в разы материальной базе для паразитирования кланов.
К счастью, революция имела еще один, качественно иной, результат — появление монолита организованного вестернизированного общества, нации. Именно в этой среде и формируется представление о «четвертой республике», какой она должна или может быть.
