Снедаемая недавно приступом детской ностальгии, я посмотрела старый советский фильм «Добровольцы» 1958 года. Став октябренком уже в постперестроечную эпоху, я еще имела возможность «причаститься» к советской классике и данную ленту смотрела достаточно часто, тем более что этот фильм очень любила моя мама.
Для тех, кто не знаком с данным образцовым примером советского кинематографа, упомяну, что речь там идет о друзьях-комсомольцах, которые через всю жизнь пронесли стремление идти туда, где сложнее, бросаться на решение сложных задач, везде выступать добровольцами. В их биографию «уместились» и строительство московского метро, и война в Финляндии, Испании, Китае, Вторая мировая, последующие восстановительные работы и так далее.
Но если в детстве я смотрела этот фильм сначала с восторгом, затем со скепсисом и жалостью (эх, а ведь они могли потратить свои порывы, свои жизни совсем на другое!), то в этот раз меня просто-таки огорошило. Да ведь эти добровольцы-комсомольцы — это мы, Волонтеры!
Мы ведь тоже сейчас на подхвате на сложных участках, мы тоже на время отставили личные заботы и бросились на помощь стране и самим себе. Конечно, мы не строим метро и самолеты, но это только потому, что нужды в этом нет. Но как же так?! Ведь судьба этих людей казалась мне полностью сконструированной советской идеологической машиной и не вызывала во мне ничего, кроме жалости. А теперь я сама такая?
Но почему мы так похожи? Вероятно, потому, что их детство и ранняя молодость пришлись на эпоху великих перемен — Первая мировая война, конец Российской империи, революции, Гражданская война, НЭП и так далее. Детство сегодняшних волонтеров, а это преимущественно люди 30-40 лет, пришлось на эпоху застоя, перестройку, крах Союза, провозглашение независимости, жесточайший экономический кризис... Наверное, нам, как и им, очень хотелось наконец НОРМАЛЬНОЙ жизни, спокойной и относительно сытой, уверенной. И они, как и мы, всеми силами взялись делать то, что, как считалось, приведет к этой жизни — пусть не их, но их детей.
Но все же мы не калька с тех добровольцев. Безусловно, отличия есть. Например, в то время у них практически не было выбора. Они могли идти добровольцами на сложные участки работы, веря в то, что делают хорошее, полезное дело (вперед и с песней в светлое будущее!), а могли быть просто туда направлены посредством не самых приятных процедур (строжайшие взыскания за нарушения трудовой дисциплины, разнарядки, приказы администрации). Да что там, в конце концов, можно было просто угодить в лагеря (даже соблюдая все правила системы), где опять-таки доблестно работать на благо страны в условиях, слабо совместимых с нормальной жизнедеятельностью.
У нас все же выбор есть. Никто не расстреляет и не арестует волонтера, если он завтра откажется прийти в госпиталь или на склад.
Кроме того, в то время мысль о накоплении, работе на собственное благо была кощунственной, а ее воплощение — невозможным (по крайней мере, для большинства людей). То есть опять не оставалось выбора. Люди складывали в общий котел свой труд, время, ресурсы, надеясь, что получившейся сытной похлебки хватит, чтобы накормить если не их самих, то хотя бы последующие поколения.
У нас выбор есть. Можно сделать вид, что ничего из происходящего тебя не касается. Можно при желании эмигрировать, если здесь строить бизнес совсем невмоготу. Можно остаться и пытаться зарабатывать. Можно стать волонтером, а можно все это совмещать (за исключением равнодушия).
Возможность выбора, кроме всего прочего, объясняется и отсутствием идеологического аппарата, который по мощи был бы сопоставим с советским. Ведь именно этот аппарат в свое время обеспечивал такой зримый, такой доступный и одновременно недосягаемый образ светлого будущего и четкое осознание того, что выбора нет. Сравнивать сегодняшнее идеологическое давление государства Украина на своих граждан, даже с учетом развития средств связи и вещания, с прессом советской идеологической машины просто бессмысленно. Речь даже не об отсутствии профессионалов в этой сфере, а о том, что у нас как у государства до сих пор нет ни четкого плана, ни толковой до конца сформированной идеи, чтобы выстраивать на ее базе прочную идеологию. Разве что лозунг «отстаньте от нас все», который в соцсетях звучит куда более грубо, но оттого и более доходчиво.
То есть современные добровольцы — они действительно люди доброй воли. У нас был выбор, и мы приняли решение без давления, равнозначного давлению советской системы. Более того, в любой момент мы можем изменить это решение. Да, это будет сопряжено с различными неудобствами, особенно если по пути волонтерства уже пройдено немало, но эти неудобства и рядом не стояли с расстрельной статьей или бессрочной ссылкой без права переписки.
Итак, мы — не совсем они. И все же, несмотря на это, я постоянно осознаю тот факт, что я, все мы МОЖЕМ ошибаться. Ведь мы всего лишь люди. И, возможно, понимание того, что существуют альтернативы, и делает наш выбор по-настоящему свободным. Оценивая свои поступки через призму собственных интересов и стремлений, а не через призму телевизора, мы каждый день, осознавая возможность ошибки, заново принимаем это решение и делаем еще один шаг на пути, который считаем верным. По крайней мере, верным для нас.
