Все уже привыкли, что политики хамят журналистам. Да что там — просто хамят: могут и камеру разбить, как Калашников, и микрофон в урну выбросить, как Ткаченко, а один поп-политик вообще выкрутил девушке руки и отобрал телефон. «Отжал мобилу», — как говорят в определенных кругах, из которых вышла добрая половина украинских политиков. Вышла, да далеко не ушла.
Но бывает хамство и особо изощренное, да настолько показательное, что на нем стоит и отдельно остановиться. Как у Бориса Колесникова, который неделю назад очень интересно обосновал журналисту издания «Комментарии» свое нежелание что-либо комментировать: «Я не буду с вами общаться, потому что вы — очень грязное издание, и Гайдука я поймаю — этого лысого вашего владельца — и дам по ушам».
Со стороны может показаться, что один донецкий мультимиллионер нахамил другому донецкому мультимиллионеру. Что ж тут особенного? В их донецкой мультимиллионерской среде не так давно вообще было принято взрывать друг друга на стадионах — так что налицо чуть ли не смягчение нравов.
Но это только на первый взгляд.
Если бы Колесников действительно хотел что-то сказать Гайдуку, да даже и «дать по ушам» — то что-то мне не верится, что у него физически нет такой возможности. Думаю, Колесников сто раз мог бы это сделать и лично, и при стечении народа, и даже передать в СМИ видео этого замечательного эпизода: телеканалы бы убивались за право показать такой сюжет в прайм-тайм.
Я даже не буду напоминать, как называют человека, который любит разбрасываться страшными угрозами при свидетелях. К чему эти анонсы? Шуфрич, когда захотел дать в морду Левочкину, — подошел и врезал, а не публиковал объявления в газетах.
Поэтому Колесников хамил не Гайдуку, а именно журналисту. Его слова следует воспринимать именно так: «Холоп, чьих будешь? Гайдука? Так вот, передай своему барину, что я его...» И никак иначе. Это — хамство феодала, наслаждающегося своим превосходством перед крепостным.
В одной хамской фразе — целый сгусток смыслов. Кривое зеркало эпохи. «Этого вашего владельца поймаю» — указывает на то, что в сознании барина-Колесникова журналисты сами по себе — никто, звать никак. С ними и общаться — что мараться. Не тот уровень. Сиятельный феодал не снисходит до разговоров с простолюдьем. Надавать по лысине другому сиятельному — вот достойное дворянина занятие.
В голове феодала Колесникова не умещается мысль о том, что журналисты сами могли написать о нем что-то неприятное, обличительное, компрометирующее. Да разве холопы способны на отсебятину? Да разве положено им свое суждение иметь? Нет-нет. Это им так повелели. Владелец ихний гадит, оплеух бы ему по ушам!
Заносчивый барин самоутверждается, унижая холопа: вот, смотри, каков я — да я даже твоему барину морду разобью. Твоему барину, который для тебя и за царя, и за бога. А я и его уделаю, лысого!.. Он весь — как Божия гроза...
И, конечно, интересно, как же Колесников себе представляет дальнейшие действия журналиста? Вот он бежит к «владельцу» и... что? «Не вели казнить, вели слово молвить»?
...А может, я все усложняю? Все эти «этого владельца вашего поймаю» уж очень напоминают базарное: «я твою маму!..» А Борис Викторович у нас по первому диплому — донецкий товаровед...
