Украинские журналисты – не международники, специализирующиеся «на теме», а обычные журналисты, как правило, ни черта не знают о Молдове. Когда нам приспичило посетить эту страну (а случилось это, естественно, во вторник, 7 апреля, в день «кишиневского погрома»), мы услышали от коллег много интересного, но, как оказалось позже – мало правдоподобного… Нам рассказывали, что Кишинев – очень дешевый город (это не совсем так), и что для въезда в Молдову не нужен загранпаспорт (это совсем не так), и о том, что вино на разлив там продают на каждом шагу (тоже мимо). Ну а вопросы о политической ситуации в стране виноградников задавать было просто некому – мол, «спроси лучше у Яндекса». А так как мы очень спешили, то спросить мы успели только о погоде. Погода, к счастью, обещала быть хорошей. Кстати, попадись 7 апреля хоть один знающий человек, ни в какой Кишинев я бы не поехал: загранпаспорта-то у меня и нет. Впрочем, именно это досадное обстоятельство и помогло сделать первый гениальный вывод: 100 гривен, вложенные во внутренний паспорт гражданина Украины, автоматически превращают его в загранпаспорт гражданина Украины. Иногда – 50 гривен, а в «военное время» - аж все 200. Однако, по порядку. Утром 8 апреля (в среду) новости из Кишинева были самыми «радужными»: митинг оппозиции, плавно превратившись в пьяную толпу мародеров, сжег и разграбил парламент и основательно разгромил президентский дворец («президентуру» – по-молдавски). Среди полицейских – куча раненных, среди мародеров – задержанных. Удивительно, что обошлось без жертв. На одесском автовокзале новостей, видимо, не читают: зазывалы даже в шесть утра дерут глотку с криками «Кишинев!», и цена на проезд (всего-то 100 гривен) ничуть не выросла. Типичная двухметровая в обхвате одесситка, курившая у микроавтобуса, успокоила: водитель – не дурак, провезет и без загранпаспорта – были бы деньги. По ее словам, небольшие: в мирное время на границе берут по полтиннику. Угрюмого звероподобного водилу отсутствие необходимого документа ничуть не смутило. Он просто посоветовал не рыпаться самостоятельно, слушаться его указаний и приготовить деньги. Утро выдалось ослепительно солнечным. На украинском пропускном пункте было пусто. Ехавший с нами приднестровский студент обрадовался: «Один раз четыре часа стояли в терминале: ни пос..ть, ни поср...ть, ни покурить!». Водила собрал у всех бледно-голубые «правильные» паспорта, среди которых предательски выделялась темно-синяя книжица кандидата в нелегалы. Минут через пять он стукнул в окно: «Выйди, поговори». Молодой пограничник в будке посмотрел на меня даже сочувственно. На вопрос: куда и зачем еду, я, глупо улыбаясь, начал лопотать о друзьях-сослуживцах по ту сторону границы, с которыми давно не пил водки. Небритая рожа и мощный выхлоп перегара дополняли образ безобидного пьяницы. Лирическое отступление. Известно, что люди в погонах не любят «сильно умных», а журналистов – тем более. И уж, естественно, инстинкт служебного самосохранения не позволит им брать деньги от представителя «четвертой власти», как бы плохо он ни выглядел. Рассказывать о долге перед Родиной, которая ждет – не дождется правдивой информации о событиях в Молдове, было смерти подобно. И я, самозабвенно корча масляные рожи, лепил о старых товарищах, которые уже ждут меня с бутылкой по ту сторону приднестровской границы. - Хорошо, - сказал пограничник, - назад-то когда? - Да всего на пару дней, - убеждал я, - в пятницу и вернусь. - В пятницу – это хорошо, - приободрился страж границы. – В пятницу моя смена. После этого он очень выразительно посмотрел на меня. - Да-да, - я понимающе закивал, - надо же вас отблагодарить! И полез в карман. Мою руку вовремя перехватил дежуривший рядом водила маршрутки: - Дятел, зайди к нему в будку, здесь камеры кругом, - зашипел он. Отечественная борьба с коррупцией, как я подозревал, всегда велась немного странно и половинчато. Нельзя сунуть купюру в окошко, зато можно спокойно зайти в будку и дать там. Это не вызывает сомнений и подозрений. Камеры такое не фиксируют. Открыв кошелек, «б…ь!» я сказал вслух. Все купюры были по 200 гривен. «Нелегал х…в! Вот что значит первый раз в первый класс, - злился я на себя, - переплатил в два, а то и четыре раза!». (Судя по довольной улыбке зеленопогонника, я действительно нехило переплатил). А обидней всего было то, что деньги поменять было уже не у кого: шофер все собранное оставил в Одессе у диспетчера, остальные пассажиры морозились. В нескольких десятках метров от приднестровского терминала водила притормозил, поманив меня пальцем: - Слушай сюда, здесь не Украина – здесь такие разводилы, что будут мозги долго е…ть, пока по-взрослому не обберут. Продолжай косить, что едешь побухать с бывшим командиром в селе за Первомайском (первый приднестровский город по ту сторону границы – ред.). Рассказывай, что в Украине тоже в погранцах служил, они это любят. «Разводил» было двое. Судя по форме, один офицер представлял приднестровскую погранслужбу, второй – милицию. Оба – с круглыми добродушными южнорусскими лицами и хитрющими глазами. Милиционер пригласил меня пройти в «служебное помещение», где на полу небрежно была свалена, судя по всему, конфискованная контрабанда – несколько сумок «мечта челнока» с водкой и сигаретами. - И как же вас Украина без загранпаспорта-то выпустила? – улыбнулся мент. Как новичок я не понял намека: - Да так и выпустила, - пожал плечами, - мол, тебе так надо, ты и езжай. Даже не сказали ничего. - Ну дают хохлы, - заржал мент, - вот так просто и выпустили! Вроде как наплевать им на своих граждан! Оставалось только глупо улыбаться в ответ. - А ведь нельзя вас пропустить дальше, - посерьезнел страж порядка, - загранпаспорт нужен. - Да очень надо поехать, - просился я, - может, как-то договоримся? - И как же мы договоримся, а? – говоря, он нарочито смотрел куда-то в сторону. Я достал двести гривен. Именно в эту секунду с мобилкой в руке, нервно матерясь, влетел второй «разводила» - пограничник. - Несерьезно, - быстро сказал мент, - пойдите еще подумайте, - и указал на дверь. - Курить-то можно? - Да курите, лишь бы хорошо думалось. Стоя под двухэтажной будкой, очень напоминающей пост ГАИ на выезде из крупного города, я понял, из-за чего сорвалась взятка: на КПП кроме нашего микроавтобуса стояли две легковушки с журналистами. В одной ехали иностранцы (как выяснилось позже – британцы, которые в дальнейшем сидели тихо), в пассажирах другой я узнал корреспондентов одного их ведущих украинских телеканалов. Поток мата, доносившегося из «поста ГАИ», стал уже не нервным, а растерянным. Картина прояснилась: кто-то «главный» запретил пропускать журналистов на территорию Приднестровья. Причем, судя по всему, инициаторами такого шага были именно молдаване, по-дружески попросившие коллег об услуге. Запрещать въезд представителям СМИ, у которых с документами было как раз все в порядке, у приднестровцев не было ни малейших законных оснований. Но журналюги ехали как на парад: размахивали удостоверениями, показывали камеры и штативы, рассказывали о нарушении чуть ли не конвенций ООН. Это и решило их судьбу. - У вас нет аккредитации, - гордо заявил погранец. - Какой аккредитации? – удивились касатки эфира. - Вооот, вы даже не знаете, какая аккредитация вам нужна, - довольно ухмыльнулись приднестровцы. - Да не нужна никакая, - настаивали наши. - Вам в Кишинев нужно? Так ехали бы напрямую из Украины в Молдову, - не сдавался погранец. Тут коллеги оплошали: - Не пускают молдаване, - грустно сказали они. Лучшего подарка для приднестровцев и придумать было сложно: - Вот видите, не пускают. Так зачем ехать? Все равно на выезде из ПМР (Приднестровская Молдавская Республика – ред.) вас все те же молдаване не пропустят. Дальнейшие пререкания свелись к двум аргументам сторон: «Имеем право проехать» - «А мне в 3.20 ночи поступил приказ не пропускать. Это не единственный пропускной пункт, пробуйте в другом месте, может там повезет, а я рисковать работой не буду». Украинцев завернули. Британцы пока остались. Офицеры обернулись и вспомнили обо мне. Все дело едва не погубила случайность. - Подумали? – спросил мент, - зайдите. Я уже был готов дать четыреста (пофиг купюр меньше не было), когда он, вдруг, попросил: - А покажите, что у вас в планшетке. Блокнот, ручки, швейцарский перочинный нож, «цифровая мыльница» подозрений не вызвали. Диктофон я нагло выдал за плеер. Оставался последний карман – с документами. - Ну ни х..я себе! – отреагировали хором приднестровцы, увидев аккредитационную карточку с шапкой «Верховна Рада України VI скликання. Прес-служба». С такими карточками, как известно, ходит половина киевских журналистов, всех привилегий, которые она дает – пропуск в кулуары второго этажа Рады, но на приднестровцев она произвела какое-то странное впечатление. Спасла находчивость: - Я не телевизионщик, у меня нет камеры, никто не догадается, что я журналист, - быстро заявил ваш покорный слуга. «Разводилы» задумались. И черт его знает, какое шестое чувство, отшлифованное за годы тонкой работы на границе, подсказало им, что я еду не один. Я действительно ехал не один. Компанию мне составлял Андрей N, давний знакомый, такой же интернетчик «со стажем», такой же безбашенный, чтобы за один вечер собраться в «охваченную бунтом Молдову» и пьющий ровно в такой степени, чтобы выдержать все тяготы поездки со мной хоть куда-нибудь. Из всех пассажиров нашей маршрутки он был единственным, похожим на меня (небритый, с дикого бодуна, но при этом с достаточно интеллигентным лицом), а значит и на журналиста. Более того, заполняя приднестровскую миграционную карточку, он отметил, что едет в Кишинев. Позвали Андрея. На входе я дал ему понять, что дальше врать уже бессмысленно. «Погоны» даже не скрывали невольного уважения к нашей маскировке: - А как брехал! Мол, водки выпить еду в Первомайск, а!? И точно х..р бы догадался, что журналисты! Как нае…ли, глянь, б..ть! Выхлоп устроили как от Змей-Горыныча, под дурачков как косили, а?! Я прибегнул к грубой лести: - Ну, мужики, маскировались мы, конечно, изо всех сил, но вы-то нас раскусили! А ведь не каждый бы догадался, что мы журналисты. Да и хрен кто догадается, - вы только пропустите. Что ж мы, идиоты, «корочками» размахивать? Никто и не узнает. Попросили принести сумку Андрея, отдаленно напоминающую кофр для телекамеры. О моем рюкзаке, в который таких камер поместилось бы две, никто и не подумал – он спокойно лежал в багажнике бусика (забегая наперед, скажу – за все восемь пересечений пограничных пунктов никто ни разу так в мой рюкзак и не заглянул. Теоретически я мог провезти все, что угодно). Не найдя ничего подозрительного, погранец перешел на отеческий тон: - Ну куда вы претесь, ребята. Там сейчас такое творится – черт-те что! Войска вводят. - Какие войска? – ахнули мы. - Российские, какие же еще, - удивился он в ответ. В последствии мы так и не поняли, что это было. То ли очередной прием «развода» с целью выманить больше денег, то ли приднестровцы сами свято верили в то, что «в случае чего» Россия введет войска. Мент же перевел беседу в деловое русло: - А может пропустить? Х…и нам? Они через час в Молдове будут. Нас пригласили пройти в еще одно «служебное помещение». Открыв ящик стола, мент торжественно провозгласил: «Слушаю ваши предложения». Я со словами «за двоих» опустил в ящик четыреста гривен. «Разводилы» переглянулись. Как потом стало ясно – мы и так переплачивали едва ли не в четыре раза (приднестровцы берут меньше украинцев), но случай-то был чрезвычайный – чуть ли не война начинается. - Несерьезное предложение, - секунду подумав, сказал один. - Да, как-то не по-мужски, - добавил другой. Достаточная степень мужественности у этих добрых людей началась с шести сотен. На прощание офицеры даже сделали нам подарок, сообщив, что молдаване фактически не проверяют тех, кто едет из Приднестровья. Мол, чистая формальность, маскировщики, езжайте спокойно. Через три минуты мы вернулись в маршрутку, пассажиры которой уже поминали нас «незлым тихим словом». Но мы уже были в Приднестровье. А я стал дважды нелегалом. Впереди было всего ничего – въезд в Молдову. (продолжение следует)
