Поэзия Пушкина, есть легкая, нередко изысканная форма. Если угодно, это качественная «эстрада» того времени. Вспомним, что дальнейшим производным «эстрады», в сторону опошления, - является попса. Любой сердечный план, в творчестве Сан Сергеича, в развитии, всегда проецируется ниже пояса. Любой «надсердечный» план, развивается, в лучшем случае в бытовую романтику.
Что либо выше, в творчестве «великого» поэта, просто отсутствует, ибо оно отсутствовало в Пушкине, как человеке.
Верх, предел, выше которого никогда не поднимался (а и не мог) курчавый гений, это сексуальные вибрации Тани Лариной, приподнятые на (или, если угодно, инкапсулированные в) сердечный уровень, со стороны персонажа - по причине чувственно-эмоциональной неоформленности Тани, а как кто-то до меня заметил на "Фразе", - любая неоформленность, есть, в любом случае близость к Богу, но в каком то лукавом смысле. Со стороны же автора, - по причине максимально возможного духовного вылета самого Пушкина, ибо на большее, он не способен, однако, свой уровень проработал блестяще.
Поэзия еврея Бродского, это вечность пирамид. Человеку, изредка, в краткие мгновенья «духовного форсирования», поднимающемуся на уровень сердца и испытывающему в связи с этим, не лишенные приятности щекотания, которые он, по темноте своей, интерпретирует, как общение с Богом (в каком то смысле так оно и есть, а в каком то, - что, Господу больше заняться нечем, как с тобой, дураком, лясы точить?) поэзия Бродского представляется пустым местом, духовным вакуумом. А сам Бродский, лишенным рода-племени перекатиполем. Это в том, лучшем случае, когда не вспоминается, куда более страшный его грех, как пытливый исследователь уже догадался, - то, что он Ж_И_Д. Поскольку «духовный», для подобного читателя-реципиента, это значит существующий на эмоциях уже чуть выше пояса. А «разговор с Богом», молитва, медитация если угодно, для него, есть движение от гениталий к сердцу, пусть не слишком то и далекое (и, как правило, не слишком то и частое.
Человеку же стабильно и прочно обитающему на уровне «сердца» (обмолвимся, что с точки зрения первого нашего персонажа (коий и есть народ, что сообразительные поняли) он просто «святой», при чем безо всяких кавычек), Бродский, видится конечно не «пустым», но холодным и оторванно «умственным». И, если такой человек, не закрыт напрочь для восприятии поэзии вообще (а есть и такие, - так ли это плохо, вопрос выходящий за рамки данного обсуждения) то, разумеется, с его точки зрения, светлыми гениями и будут являться творцы розлива Пушкина-Лермонтова.
А что в этом плохого? Они ими и являются… на своем месте.
Сказать я собственно хочу ту простую вещь, что разглагольствования о гениальности – бездарности того или иного автора, как минимум не полны, без учета четкого позиционирования его, на шкале между попой и душой. Кстати, совковые идеологи неусыпно блюли, что бы назначенные гении, ВСЕГДА располагались в обозримой близости от попы. Вот что интересно, - гением то быть не возбранялось, но любой легитимный гений, должен обязательно быть гением «попным», на каковую роль, вполне подходил кудрявенький. Важно сделать существенную оговорку, о том, что формальное соответствие творчества автора «миру горнему» на упомянутой шкале, отнюдь не говорит о том, что он светлый гений.
Так Николай Рерих, сколько не искал Шамбалу, - все таки чмо, а не мысливший выше пупа Александр Пушкин, - все таки гений. Другими словами, - Пушкин большой, конечно, поэт, но в районе резинки от трусов, а Рерих… космическая бездарность. И это то же важно понимать. Вот только втюхивать Пушкина, как наше «все», есть перебор безмозглых (а может и многое просчитавших, - кто теперь разберет, быльем поросло коммунистических культурологов.
А народ… что народ? У него, разумеется, были, есть и будут свои святые. И великий поэт Иосиф Бродский, за рыжими патлами которого, пугающей пустотой простирается Космос, вне всякого сомнения, на эту роль не подходит.
P.S. Придирчивые спросят, - что он пишет?! И хде же тут про хохлов?! Неловко потупясь, отвечу – а про хохлов то, тут и нет ничего…
