Личность, которая влипла в историю, или Рассказ про одного прилежного читателя

Автор: Андрей Ткаченко, Москва

24.05.08 14:51

28160

Личность, которая влипла в историю, или Рассказ про одного прилежного читателя

«Значит, нужные книжки ты в детстве читал…» (В. Высоцкий). «Мазепа-гетман» Т. Г. Таировой-Яковлевой В своей статье «Мазепа-гетман» Т.Г. Таирова-Яковлева совершенно справедливо пишет: «Период истории Украины, известный под названием «Гетманщины», несмотря на прошедшие два с половиной столетия, по-прежнему остается одним из самых политизированных. До сих пор почти все события и деятельность исторических личностей той эпохи являются предметом идеологических спекуляций и бесконечных споров. Среди них наиболее болезненная тема (наряду с Переяславским договором 1654 г.) — деятельность Ивана Мазепы». В целом, ее статья (как и ее монография «Мазепа», вышедшая в серии «Жизнь замечательных людей») отличается корректностью тона и объективностью. Автор постаралась быть максимально доказательной в своих тезисах, и ее вывод лично я полностью разделяю: «Надо набраться мужества и признать, что интересы и цели молодой Российской империи и ослабленной Гетманщины – созданной по подобию умиравшей Речи Посполитой, которая в 1648 г. по сравнению с Москвой являлась «европейской» державой, а в начале XVIII в. превратилась в анахронизм, — были очень различными. В некотором роде Украина стала заложницей геополитических планов России. Петр стремился создать новое государство, способное как в военном, так и экономическом плане соперничать с европейскими державами. Эта политика была возможна только при жесточайшей централизации. Военная и экономическая ситуация позволяла провести объединение Украины и вырвать из страшной бездны Руины Правобережье. Однако эти планы были принесены в жертву дипломатической игре. Перед лицом шведского наступления и Левобережье должно было превратиться в выжженный буфер военных действий. Именно эти два фактора, наряду с личными обидами, и вынудили Мазепу на попытку союза с Карлом XII… Мы говорим о «верхушке», элите Гетманщины. Что касается народа, то его ждала перспектива закрепощения и подчинения жесткой политике русских властей. Но народ никогда, даже при Б. Хмельницком, не понимал и не разделял идей старшин-автономистов». Тем не менее, нашлось немало тех, кто вполне корректные выводы Яковлевой воспринял, как солидное ведро воды, вылитое на «мельницу» «свидомой» историографии, и те, кто воспринимает попытки объективного изучения истории лишь через призму «500-летнего москальского рабства». Вот весьма характерная реакция на монографию Яковлевой, взятая мною с сайта газеты «Вечерний Харьков»: «В Харькове с интересом восприняли выход в свет книги доктора исторических наук доцента Таировой–Яковлевой Т.Г., посвященной выдающемуся гетману Украины – Ивану Степановичу Мазепе. Значимость этой книги, в первую очередь определяется тем, что она написана профессиональным ученым–историком и вышла из стен такого уважаемого учебного заведения как Санкт–Петербургский государственный университет. На наш взгляд, доцентом Таировой–Яковлевой Т.Г., впервые в России, объективно исследован период гетманства Ивана Мазепы. Необходимо отметить, что в книге «Мазепа», автору удалось не стать на путь известных стереотипов, широко распространенных в России и среди определенной части граждан Украины. Примером таких стереотипов может послужить статья Владимира Максимова «Орден Иуды», опубликованная в журнале «Воин России», учрежденном Министерством обороны Российской Федерации. «Оставив в истории Украины и России кровавый след и надолго оставшийся в памяти своего (?) народа – как символ зла и измены, как «проклята Мазепа», — гетман-предатель стал знаменем идеологов и вождей украинских мазепинцев-националистов XIX-XX веков…» И на фоне таких стереотипов работа доцента Таировой–Яковлевой Т.Г. выделяется глубиной анализа исторических событий того времени, опирающихся на подлинные документы. Автор показывает становление Ивана Мазепы как государственного деятеля и политика, полководца и дипломата, раскрывает истоки формирования у гетмана Мазепы патриотизма и стремления стать «гетманом обоих сторон Днепра». При этом автор объективно отмечает, что в борьбе за сохранение гетманской булавы, Иван Мазепа применял весь свой талант дипломата и мастера интриги, ловко лавируя между интересами России, Польши, Швеции и Крымом. Доцент Таирова–Яковлева Т.Г. справедливо указывает, что только такой высокообразованный, эрудированный человек мог вывести Гетманщину из периода Руины, мог создавать учебные заведения, строить церкви и находить компромиссы между противоборствующими сторонами. Работа представляет большой интерес развеиванием мифов о гетмане Мазепе, в частности, истории о даче взятки князю Голицыну В.В., о скандальном возвращении в Украину из Польши, о восстании казаков против гетмана-изменника и т.д. Особую ценность работа доцента Таировой–Яковлевой Т.Г. имеет в части рассмотрения моральных и юридических вопросов, связанных с переходом гетмана Мазепы на сторону короля Карла ХІІ. Автор успешно доказывает, что на момент перехода Иван Мазепа руководствовался не логикой изменника, а логикой политика, не связанного на тот момент условиями Коломакских статей. К тому времени, Петр І не только сам нарушил многие статьи этого договора, но и отдал приказ применить к Украине политику «выжженной земли». Автор справедливо делает вывод, что в данной ситуации Мазепа поставил интересы Украины выше интересов Российской империи. Новым в данной работе о гетмане Мазепе стало развенчание концепции «военного преступления», с помощью которой делались попытки доказать правомочность обвинения Мазепы в измене русскому царю. Анализируя данный постулат, доцент Таирова – Яковлева Т.Г. доказывает, что Петр І не считал гетмана военнослужащим и Мазепа не подлежал рассмотрению воинским судом [Вот это да! – А.Т.]. А сами действия войск Петра І в Украине имели все признаки воинских преступлений. К достоинствам книги «Мазепа» следует также отнести изящный стиль изложения доцентом Таировой–Яковлевой Т.Г исторических фактов. Безусловно, что книга «Мазепа» имеет не только историческое, но и политическое значение. В ней изложены исторические факты, но читателю дается возможность самому решать: осуждать или оправдать гетмана Мазепу. Такая постановка вопроса будет способствовать укреплению дружбы и взаимопонимания между Украиной и Россией. На наш взгляд, автор недостаточно обратил внимание на исследование событий, связанных с наложением антиканонической анафемы на гетмана Мазепу. А между тем, этот вопрос в Украине сегодня остается актуальным и одним из главных пунктов раскола Украинской православной церкви на Московский и Киевский патриархаты. Анафема на гетмана Мазепу и сейчас используется УПЦ Московского патриархата в современной политической борьбе в Украине. В 2006 году в Коломаке Харьковской области состоялась закладка камня под строительство первого в Украине памятника гетману Ивану Мазепе. Первой против установки памятника гетману Мазепе выступила УПЦ Московского Патриархата. Пресс-секретарь УПЦ Василий Анисимов заявил, что «этот человек, в последний момент предал единство Православия и выступил на стороне иноверцев, за это он и был отлучен от Церкви», что не соответствует не только историческим фактам, но и канонам церкви. В тоже время Украинская Православная церковь Киевского Патриархата благословила установку камня и освятила место будущего строительства. Нам думается, что детальная разработка данного вопроса значительно бы усилила достоинства работы доцента Таировой–Яковлевой Т.Г. Автором также опущены события, которые в Украине получили название «Катівня в Лебедині». Данные события поясняют причины, по которым Мазепу не поддержали многие казаки. По указанию Петра І, казаческая старшина, которая не прибыла в Глухов на выборы нового гетмана, была доставлена в город Лебедин Сумской области. Там находилась ставка царя. По указанию Меншикова казаки были подвергнуты нечеловеческим пыткам: раскаленным железом, колесованию, четвертованию. Часть казаков были посажены на кол, с части содрали шкуру живьем. Всего было замучено около 900 казаческих старшин, что обезглавило руководство Гетманщины. Так называемый «гетьманський цвинтар» в Лебедине, где похоронена казаческая старшина Мазепы, сохранился до сих пор. В целом исследование периода гетманства Ивана Мазепы ставит доцента Таирову–Яковлеву Т.Г. в один ряд с Николаем Костомаровым, Александром Оглоблиным, Орестом Субтельным и другими выдающимися историками». Прошу прощения за пространную цитату, но она стоит того, чтобы привести ее полностью, т.к. явно неглупый и образованный человек воспроизводит, по сути, весь набор «свидомых» исторических мифов. (Мне особенно понравилось, что ГЕТМАН в глазах царя военнослужащим не являлся.) Целью настоящей заметки не является рассмотрение таких фундаментальных вопросов, как политические и юридические нюансы деятельности Мазепы. Т.Г. Яковлева в своей статье пишет про «личные обиды», толкнувшие гетмана в стан Карла XII. Она попыталась нарисовать психологический портрет И. Мазепы, позволяющий нам лучше понять побудительные мотивы его поведения. Вот к этому-то ее портрету я и хотел бы добавить пару-тройку мазков… Начнем с самого начала! Т. Яковлева пишет: «Иван Мазепа родился 20 марта 1639 г. в семье украинского шляхтича. Сначала он учился в Киево-могилянской коллегии, а затем был отдан в придворные польского короля, где и продолжил образование. Именно это обстоятельство позволяет многим историкам обвинять Мазепу в пропольских симпатиях или считать его мелким придворным, «ляхом». На самом деле нахождение при дворе позволило будущему гетману получить блестящее образование: он учился в Голландии, Италии, Германии и Франции, свободно владел русским, польским, татарским, латынью (по замечанию современника – мог соперничать в ней с иезуитами). Знал он также итальянский и немецкий, а по некоторым данным – и французский. Мазепа имел прекрасную личную библиотеку с огромным количеством латинских изданий, его любимой книгой был «Князь» Н. Макиавелли, дома у него имелась великолепная коллекция оружия, на стенах висели портреты многих европейских государей, его письма, особенно «любовные», отличались прекрасным стилем, его перу принадлежали также стихи и думы… Таким образом, можно согласиться с украинским историком начала XX в. А. Ефименко, весьма точно подметившей, что Мазепа был человеком «польской культуры», вынужденным приспосабливаться к грубой, низменной среде Левобережного казачества. Именно в этом она видела причины некоторой двойственности натуры гетмана». Казалось бы, перед нами – блестяще образованный в гуманитарной области интеллектуал своего времени… Тем не менее, для понимания личности Мазепы весьма полезно вспомнить, что собою представлял двор польского короля, где он как личность окончательно сформировался. Король Речи Посполитой – это игрушка в руках магнатов, по сути – временщик, возведенный на престол, по меткому замечанию Ивана Грозного, «не божьим соизволением, но многомятежным человечьим хотением». В отличие от «московитского» восприятия царя как «помазанника божия», т.е. фигуры сакральной, Мазепа не мог не воспринимать светских правителей гораздо более «приземлено», без этой «иррациональной» компоненты. Но дело-то в том, что понятие «измена клятве» (клятвопреступление) отличается от юридического понятия «нарушение договора» именно этой компонентой! Яковлева делает, на мой взгляд, принципиальную ошибку, когда пишет: «Самое удивительно в устойчивом мифе о предателе-Мазепе, бытующем в России, это то, что все забывают (или отметают) факт почти 20-летней верной службы и близких доверительных отношений, которые существовали между гетманом и царем с 1689 по 1708 г. О 20 (!) годах постоянных военных кампаний, боев, поражений и побед забыто. Хотя этот факт сам по себе настолько разбивает клише «гетман-изменник». Никто этого не «забывает»! А лучше всего о «20-летней верной службе и близких и доверительных отношениях» помнил сам Петр I, который воспринял «выбор» Мазепы не только как измену подданного государю, но и как личное оскорбление, проявлением чего стал печально знаменитый «Орден Иуды». (Уместно вспомнить, что «птенцы гнезда Петрова» подбирались им именно по признаку личной преданности. Именно ее Петр, переживший несколько кровавых смут, считал страховкой и залогом успеха своего правления.) Пред нами – совершенно разный, можно сказать – цивилизационно различный – подход к мотивации поведения и восприятию таких понятий как верность и ее антоним – измена. На мой взгляд, очень полно характеризуют Мазепу и мотивы его поведения его же слова, переданные Ф. Орликом: «Дурак разве я, чтобы прежде времени отступать, пока не увижу крайней нужды, пока не увижу, что царское величество не в силах будет защищать не только Украины, но и всего своего государства от шведской потенции?.. Без крайней, последней нужды я не переменю моей верности к царскому величеству». Я думаю, что, не сложись военная ситуация столь драматично, Мазепа служил бы и далее… Как сказал киногерой В. Гафта: «Предать – значит, вовремя предвидеть». Выдающийся советский психолог Б.В. Зейгарник считала анализ побудительных мотивов поведения индивида наиболее информативным для целей его личностной диагностики. Однако здесь следует сделать одну оговорку: анализ поведения людей рассудочных, да, к тому же, таких интеллектуалов, как Мазепа – вещь довольно сложная из-за присущей им многовариантности сценариев возможного поведения. Ситуация осложняется таким личностным качеством Мазепы как его скрытность. Эту черту его характера Т. Яковлева оговаривает особо: «Похоже, он вообще ни с кем никогда не сближался, почти не имел друзей (возможно, из-за печального опыта предательств) и был своего рода интеллектуалом-одиночкой, гордым и честолюбивым, даже романтиком, но лишь глубоко в душе. Все тот же Жан Балюз писал о Мазепе: «Речь его изысканная и красивая, правда, в разговоре больше любит молчать и слушать других... Он принадлежит к тем людям, которые предпочитают или совсем молчать, или говорить, но не сказать». Хотел бы почтительнейше заметить, что «печальный опыт предательства» имел и сам Мазепа, достаточно вспомнить зигзаги его административной карьеры… Тем не менее, о человеке много говорят его увлечения и, прежде всего, – круг его чтения. Как уже упоминалось, любимой книгой Мазепы был «Князь» Н. Макиавелли, которого он часто перечитывал. (Теперь эту книгу принято называть «Государь».) Стоит присмотреться к ней повнимательнее! (Все цитаты приведены по книге: Н. Макиавелли. Государь. – Минск: «ХАРВЕСТ», 2003) «…государь, не знающий военного дела, переносит много бедствий, и одним из них является то, что он не пользуется уважением войска и, в свою очередь, не может на него надеяться. Вследствие этого государь должен даже в мыслях не прекращать военных упражнений и в мирное время отдаваться им еще больше, чем в военное». Это – по поводу «невоенности» Мазепы. «…государю, желающему держать подданных в повиновении, не следует обращать внимание на обвинения подданных в жестокости. Устроив несколько расправ, он обнаружит больше милости, чем те, кто попустительствует беспорядкам из-за ее избытка. Ведь от беспорядков, которые вызывают разбой и убийства, терпит все население, тогда как от наказания, налагаемого государем, страдают только некоторые». И еще на эту тему: «Когда государь предводительствует многотысячным войском, ему тем более следует пренебречь тем, что его могут посчитать жестоким, ведь, если его не будут считать жестоким, он не сможет поддерживать сплоченность и боеспособность войска». Почему? Потому что, как пишет Макиавелли: «Люди меньше боятся причинить обиду тому, кто проявляет к ним любовь, чем тому, кто вселяет в них страх, ведь любовь поддерживается признательностью, о которой люди, будучи плохими, могут позабыть ради своей выгоды, а страх поддерживается угрозой возмездия, о которой забыть невозможно… Даже если государь считает необходимым казнить кого-либо, он может сделать это, если имеется подходящее обоснование и бесспорная причина, но ему следует избегать посягательств на чужое имущество, ведь люди скорее простят смерть отца, чем утрату своего добра. Тем более что поводов для изъятия чужого имущества всегда предостаточно, и если начать жить за счет хищничества, всегда можно найти причину для присвоения чужого, тогда как причин для лишения кого-нибудь жизни намного меньше и повод для этого найти тяжелее». Ребята! Перед нами – апология абсолютно рассудочной, безэмоциональной, расчетливой, инструментальной жестокости. Террора как метода управления. И здесь крайне уместно вспомнить, что многие историки (из последних – киевлянин А. Каревин) обоснованно указывали, что кровавый миф о Батуринской резне и прочих бессудных и безжалостных расправах, «запугавших» тогдашних украинцев и парализовавших их волю к сопротивлению, принадлежит именно Мазепе. Этим «аргументом» он оправдывал перед Карлом XII малочисленность своих сторонников и ничтожность своей помощи. И примечательно, что «аргумент» был вполне благосклонно (во всяком случае – внешне) встречен. Учителя-то у «европейцев» одни и те же! И здесь крайне уместно вспомнить поведение шведов после их победы при Фрауштадте. Вот что пишет по этому поводу питерский историк И. Пыхалов: «2 (13) февраля 1706 года состоялось сражение при Фрауштадте. Саксонская армия под командованием генерала от инфантерии графа Иоганна Матиаса фон Шуленбурга, в состав которой входил и 6 тысячный русский вспомогательный корпус, насчитывала свыше 18 тыс. человек при 32 орудиях. Ей противостоял отряд генерала от кавалерии барона Карла Густава Рёншёльда — приблизительно 8,5 тысяч человек, оставленный Карлом XII в Великой Польше с целью обеспечения тыловых коммуникаций. Несмотря на отсутствие артиллерии и вдвое меньшую численность, шведы стремительно атаковали неприятеля. При этом против 10 пехотных батальонов центра армии Шуленбурга было брошено всего лишь 4 шведских батальона. Тем не менее, стоявшие там французские и швейцарские наёмники, как и положено «профессионалам», поспешили сдаться в плен. Развернув 12 трофейных орудий, шведы обрушили лавину огня на русский вспомогательный корпус и вторую линию саксонцев. Не выдержав, саксонская пехота обратилась в беспорядочное бегство, преследуемая шведской кавалерией. Из-за лавины беглецов сохранявшие порядок русские батальоны не могли вести огонь по противнику. Небезызвестный «просветитель» Вольтер в своей «Истории Карла XII, короля Швеции» утверждает, будто во время Фрауштадтской битвы «московиты при виде шведов сразу же побросали оружие» (Вольтер Ф.-М. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России. Пер. и коммент. Д. Соловьёва. СПб., 1999. С.89-90). Это – наглая ложь, впрочем, вполне типичная для западных авторов, пишущих о России и русских. На самом деле, в то время как большая часть саксонской армии сдалась на милость победителей, русские солдаты в течение четырёх часов стойко отражали атаки противника. Сумев продержаться до сумерек, остатки корпуса в количестве 1920 человек пробились штыками через вражеские ряды. По шведским данным, потери армии Шуленбурга составили свыше 7 тыс. убитыми и 7633 сдавшихся в плен. Шведы потеряли 452 человека убитыми и 1077 ранеными, главным образом за счёт ожесточённого сопротивления русского вспомогательного корпуса. Во время боя Август II, имея при себе около 15 тыс. человек, находился всего лишь в 10 милях от поля битвы. Однако вместо того, чтобы помочь своей армии, отважный король предпочёл побыстрее отступить к Кракову. В сражении при Фрауштадте наглядно проявилось отношение цивилизованных европейцев к «русским варварам». Армия Шуленбурга была поистине многонациональна: саксонцы, поляки, французские и швейцарские наёмники. После победы шведы брали в плен всех, за исключением русских. По приказу Рёншёльда вопреки обычаям войны около 500 русских пленных солдат были перебиты. «Без сомнения, можно предположить особую жгучую неприязнь, направленную именно против русских, неприязнь, которая уже в те времена имела исторические корни,— признаёт шведский историк Петер Энглунд.— И все же, по всей вероятности, зверский приказ Рёншёльда не был отдан в состоянии аффекта, а был, напротив, глубоко продуман. Таким образом, он избавлялся от толпы обременительных пленных, которые, в отличие от саксонцев, имели мало цены как перевербованные ратники в собственном войске. В то же время Рёншёльд хотел на судьбе этих несчастных русских преподать урок другим, сделать её устрашающим примером» (Энглунд П. Полтава. Рассказ о гибели одной армии. М., 1995. с.76). Так же вели себя шведы после сражений под Головчином 3 (14) июля и при Добром 30 августа (10 сентября) 1708 года. К сожалению, когда после битвы под Полтавой Рёншёльд в числе прочих шведских генералов попал в русский плен, царь Пётр проявил совершенно неуместное великодушие». Однако продолжим изучать любимое чтение Мазепы! «…в наше время великие дела получились только у тех, кто не стремился сдержать данное обещание и умел провести того, кого считал нужным; в конце концов, такие государи добились гораздо больших успехов, чем те, кто делал ставку на честность… мудрый правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это наносит вред его интересам, и если исчез повод, который побудил его дать обещание. Этот совет был бы порочным, если бы люди честно выполняли обещанное, но люди, будучи плохими, обещанное не выполняют, так что и тебе нужно обращаться с ними так же. А достаточный повод нарушить обещание всегда можно отыскать… всегда выигрывал тот, кто имел естество лисы. Однако это естество нужно еще уметь замаскировать, нужно быть порядочным лжецом и лицемером, а люди настолько доверчивы и столь сильно заняты своими насущными потребностями, что обманывающий всегда отыщет того, кто позволит себя надуть». Ну что тут сказать… Одно слово: Европа! Я лучше вам всем забавную историю напомню! Заключая союз с Августом Сильным, курфюрстом Саксонии и королем Речи Посполитой, Петр I подарил ему шпагу. Эту шпагу Август верноподданнейше преподнес разгромившему его Карлу XII, а впоследствии, после Полтавской «виктории», русские обнаружили ее в королевском обозе. Встретившись вскоре с Августом, Петр ехидно спросил его: - А где же подаренная мною шпага? - Потерял! - Ну дак, я тебе новую подарю! И вручил Августу ту же самую злополучную шпагу… Едем дальше! «Государю необходимо также проявить себя в качестве покровителя талантов, привлекать талантливых людей, помогать тем, кто искусен в каком-нибудь ремесле или искусстве… он должен предусмотреть награды для тех, кто печется об украшении города или государства». А вот вам и теоретическое обоснование мазепиного меценатства. Вообще, я хотел бы заметить, что «Государь» Макиавелли напоминает сухой и беспристрастный разбор какого-либо шахматного этюда. Он полон абсолютно абстрактных примеров из древней и европейской средневековой истории, бесконечно далекой от реалий Восточной Европы начала XVIII века. Понимаете, Мазепа формально вел себя совершенно правильно: воевал, выполнял важнейшие дипломатические поручения, меценатствовал… Но во всем этом много ума и мало сердца. Яковлева находит очень меткую характеристику Мазепе: «20 лет, ЖОНГЛИРУЯ НАД ПРОПАСТЬЮ между врагами, завистниками, бунтовщиками и доносчиками, он держал в своих руках гетманскую булаву». Маккиавелиевский эквилибрист, «свой среди чужих, чужой среди своих». Чужой для социально чуждых его воспитанию малороссов (Т. Яковлева пишет: «В его высказываниях проскальзывало неприкрытое раздражение; так, он сказал подъячему И. Никифорову: «Народ Малороссийский (особенно Запорожцы... как трость в поле, сгибаемая ветром, склоняются и в ту, и в другую сторону) вольный, и глупый, и непостоянный».), чужой для лютеран-шведов, чужой для близких ему по воспитанию поляков, поскольку является Гетманом Войска Запорожского. Впрочем, по поводу поляков есть одно «но». «Именно в это время [осень-зима 1705 г.] Мазепа знакомится в Дубно с княгиней Анной Дольской, вдовой К. Вишневецкого, сторонницей С. Лещинского, ставленника шведов. С ней гетман имел «денные и ночные конференции». Однако, как мы знаем, Мазепа больше любил слушать, чем говорить. Н. Андрусяк, наиболее подробно рассматривавший переговоры Мазепы со шведами, справедливо отмечает, что все заявления о якобы имевшемся с ними соглашении еще с 1703 г., не имеют под собой никаких доказательств. Даже в сентябре 1705 г., когда С. Лещинский отправил к гетману своего посланца Вольского, тот выдал его в Москву вместе со всеми письмами и предложениями короля. Сообщал он Петру и о предложениях Дольской: «Вот глупая баба, хочет через меня обмануть его царское величество... Я уже о таком ее дурачестве говорил государю. Его величество смеялся над этим». Обратите внимание, С КЕМ разоткровенничался Мазепа! И потом, очень удобная позиция: «глупая баба», но контакты продолжались и дальше. Мало ли… Написав «много ума и мало сердца», я погрешил против истины. Было и «сердце», было… Но, уж лучше бы его не было! Еще одним «лыком», удачно ложащимся в «строку» анализа личности Мазепы, является его эпистолярный роман с М. Кочубей. Как пишет Т. Яковлева: «Обычно за «пропольскими» обвинениями следуют обвинения Мазепы в любострастии, постыдном в его возрасте. Всем известна история любви пожилого гетмана к юной Мотроне Кочубеевне. Однако любовные письма Мазепы к этой девушке заслуживают восхищения: «Мое сердечко, цвет мой розовый!», «моя сердечная любовь», «сама знаешь, как я сердечно, страстно люблю Вашу милость» и т. д.». ПИСЬМА, может быть, восхищения и заслуживают… Но дело в том, что гуманитарию и интеллектуалу самые высокопарные письма даются весьма легко, а бумага, бедная, все терпит… К этому прибавьте, что «женщины любят ушами», и есть немало мужчин, которые великолепно умеют пользоваться этой их отличительной особенностью. Вообще, соотношение возрастов И. Мазепы и М. Кочубей живо напоминает «Лолиту» Набокова, и вряд ли среди любовных писем Мазепы найдется много таких на тему: «Ах, зачем эта ночь так была коротка!..». Если он ее и любил, то, скорее, платонически… Но уж очень «странною любовью»: христианин Мазепа (У «свидомых» нет, нет, да встретится аргумент, что Мазепа, чуть ли не как староверы, считал Петра «антихристом».) игнорировал тот факт, что М. Кочубей – его крестная дочь. Но это – не все. «Заслуживающие восхищения любовные письма» вовсе не помешали Мазепе уничтожить отца Матроны. Вот как описывает это сама же Т. Яковлева: «В конце 1707 г. к гетману прибыл иезуит Заленский с универсалом (королевской грамотой) от Лещинского. Кочубей снова донес об этом. Мазепа, напуганный доносами, приостановил все контакты с Лещинским, проклиная себя за неосторожность. Он настойчиво требовал от русского правительства выдачи Кочубея и Искры. Петр опять не поверил доносчикам. Кочубея и Искру выдали, и Мазепа их казнил, после чего 3 сентября 1708 г., за полтора месяца до перехода Мазепы к шведам, гетману была прислана царская грамота, что «никаким клеветникам... вера не дается». Перед нами – «игрок в шахматы», манипулятор чужими судьбами… Конец первой части