Общественность и правительства тюркских стран из года в год проводят разнообразные мероприятия, направленные на сближение их государств в культурном, экономическом и политическом аспектах. Будут ли означенные попытки успешными — покажет время. Хотя, нужно отметить большую эффективность нынешнего тюркофильства по сравнению, например, со славянофильством 110 — 180-летней давности.

Впрочем, это «преимущество» достаточно относительное. На разного рода тюркских форумах часто можно услышать прославления «Великого (или, иначе, Большого) Турана», который якобы был «колыбелью тюрок». Хотелось бы спросить у участников ознаенных мероприятий: литераторов, около-научных дилетантов и политиков : «А что символизирует сие столь эффектное наименование? Туран — действительно в древней истории Северной Евразии явление уникальное, но какое отношение он имеет к тюркам?».

Туранцами или тура 3 тысячи лет назад, в момент формирования у части степных северо-восточноиранских племён экономического уклада кочевого отгонного скотоводства, стали называть ираноязычных (других отгонных кочевников тогда просто ещё не было) представителей данного, тогда совсем нового, вида хозяйственной деятельности. И первым нарекло «туранским именем» своих собратьев-кочевников, авто-этноним которых — саки, северо-восточноиранское оседлое население тогдашней территории Казахстана и Юго-Западной Сибири, не принявшее «отгонно-кочевую» экономическую революцию тех своих родов, которые в первые века I тысячелетия до н. э. и стали «саками».

Последние оказались в военном отношении сильнее «хозяйственно-ретроградных» (оседлых скотоводов и земледельцев) родичей и в течение считанных десятилетий весь центр Степной Евразии оказался под пастбищами. Сохранившей же «верность» старому оседлоскотоводческо-земледельческому укладу части северо-восточноиранцев пришлось в течение последней четв. 9 в. до н.э. бежать из казахстано-западносибирских степей. Часть из них ушла в Саяно-Алтайский регион (динлины тагарской культуры), другая (лингвистические предки хорезмийцев и согдийцев) — в Среднюю Азию. Туда же, в самом конце IX в. до н.э., и кочевники, во главе с полулегендарным Франгрансъяном (Афрасиабом) совершили свой первый набег.

Неприязнь к сакам-тура от «хорасмиев» и «согдов» передалась вскоре и к юго-восточноиранцам Средней Азии и Афганистана (маргианцам, арахозийцам, дрангианцам, арейам, гедросийцам и пр.). Тем более, что переход скифо-сако-сарматов к кочевому отгонному скотоводству резко усилил агрессивность последних. Согдиец Заратустра, (проповедь которого имела успех в Маргиане, в 7 в. до н.э. проклял в своём вероучении туранство-«сакаити» — «скифщину». Переселившиеся, где-то сразу после смерти пророка, в Среднюю Азию (примерно из районов Тегерана и Исфагана) западноиранцы (парфяне и бактрийцы, соответственно) также восприняли сакаито-фобскую риторику первоначального зороастризма.

А что же сами туранцы?

В течение первых 2-х третей I тысячелетия до н.э. саки существенно расширили ареал своего расселения. От Хангайских гор (в Центральной Монголии) и до Нижнего Дуная. Более того, одна из сакских (скифских) групп оказалась в 4 в. до н.э. на территории современной Венгрии.

Однако политически Большой Туран разделился к 3 в. до н.э. на множество суверенных единиц:

— великоскифскую,

— савроматскую,

— скифо-апостатскую (прааланскую),

— аорсскую,

— юэчжийскую,

— прото-кыпчакскую (не путать с более поздними тюркизированными кыпчаками-половцами)

— и по нескольку объединений у казахстанско-алтайских и в среде среднеазиатских саков.

Дифференциация туранцев усилилась и в последующие годы. Одни из перечисленных образований вскоре распались. Но, в то же время, появились новые:

— «царские сарматы»,

— языги,

— роксоланы,

— сираки,

— аланы,

— сполы,

— аорсы-росии,

— кушаны,

— кангюевцы,

— росомоны,

— элуры,

— аланорсы

и ряд других.

Однако, в середине I тысячелетия до н.э. в восточно-центральноазиатском регионе к кочевому отгонному скотоводству перешли хунны (гунны-пратюрки), а затем и (ближе к рубежу нашей эры) и сяньбийцы-прамонголы. Первые с конца 3 в. до н.э. (при шаньюе Моде) начали свой исторический натиск на туранцев. Уже в середине следующего, I тысячелетия н.э,. хунны, сами к тому времени распавшиеся на несколько групп, доминировали на большей части территории Казахстана и степей Восточной Европы.

Тем временем оседлые обитатели Афгано-Среднеазиатского региона, как и зороастризированное население прочих территорий Среднего Востока, перенесли «туранское имя» и на билингвистичных гунно-саков, кидаритов, эфталитов, юго-восточных хионитов. В дальнейшем миросозерцание зороастрийской публики «отуранило» и прочих, в т. ч. и моно-язычных, «наследников Моде». Среди пост-хуннов в 3-й четв. VI в. на первое место выдвинулось племя «тюрк» (Монгольский Алтай). Этой группировке удалось создать мощную кочевую империю от Азовского моря и до Большого Хингана, объединив под своей властью мадьярские, почти все пост-хуннские и многие монгольские племена, как впрочем, и ряд иных народов.

По мере же распада Первого Тюркского Каганата, в кон. VI — сер. VII вв., соседи пост-хуннов всё чаще называли последних «тюрками». К концу I тысячелетия н.э. данное наименование, как макроэтноним, уже прижилось у большинства пост-гуннских племён.

Тем временем среднеазиатская, к тому времени уже частично исламизированная, общественность, введённая в заблуждение схожестью — тюрк и тура — двух, совершенно различного лингвистического происхождения этнонимов, ещё более укрепилась в своём мнении по поводу «туранства» пост-хуннов. Хотя «тюрк» — это монголизм [см. Гумилёв Л.Н. Древние тюрки], а тура — иранизм. Составители «Шахнаме» (А.Балхи, М.Марвази, А.Дакики и А.Фирдоуси) сделали данную мифологему еще и литературно-поэтической традицией.

Постепенно стали привыкать к означенному этимологическому нонсенсу и поселившиеся в Средней Азии, Иранском Нагорье, Закавказье, Малой Азии и сами тюрко-постхунны. На рубеже XIV-XV вв. кое-кто из анналистов Тамерлана именовал последнего — «туран-шахом». С тех пор у определённой части тюркской общественности и повелась «велико-туранская» мифологизированная традиция.

Наиболее искушённые современные «туранофилы» обосновывают тюркские претензии на «наследие Афрасиаба» самим фактом общности хозяйственных укладов (кочевого отгонного скотоводства) как у скифо-сакских, так и у гуннских племён и народностей. Однако всю сако-сарматскую этно-лингвистическую общность нельзя, в целом, назвать ортодоскально-кочевой. По свидетельству Геродота, например, в сер. I тыс. до н.э. четыре из шести собственно скифо-сколотских племён были оседлыми. Как и динлины (которые в 4 — 3 вв. до н.э. политически подчинялись кочевым туранцам — юэчжам) с буртасами. Кое-кто из кочевников (сполы, росомоны, поздние аланы, аланорсы) впоследствии также «оседал на землю».

А вообще у хунно-тюрок более чем славная история. Для их потомков функционирует, а благодаря новейшим открытиям специалистов гуманитарных наук всё более расширяется, гигантский массив исторического, этнографического, археологического, лингвистического и антропологического фактического материала. «Наследники Модэ, Аттилы, Кюль-тегина, Тамерлана, Едигея и Алишера Навои» имеют возможность широко развернуться в своих мемориально-элегических мероприятиях на достижениях собственной вполне грандиозной традиции.

Великий Хуннистан (правильно по древнетюркски — Хунно-Иль) в мировой истории не менее ярок чем Большой Туран. Так что — лучше уж называйтесь собственным именем, господа тюркские властители дум и политики.

...Живучесть сказки о «туранстве тюрок» чем-то напоминает миф о «российскости русского языка».

Тот факт, что туранцы не тюрки вычислили немецкие филологи и историки ещё в 1-й пол. XIX столетия. Продолжают сейчас озвучивать «туранский миф» лишь в дилетантской, хотя и в достаточно многочисленной, среде.

Украинское же (киевское) происхождение русского языка проиллюстрировала еще НАЭ (Новгородская Археографическая Экспедиция), которая открыла один из настоящих российских языков — древне-новгородский. В форме ряда публикаций начиная с 1986 года. Несмотря на это, не из всех около-научных, педагогических, да и кое-каких министерских, сообществ до сих пор вытеснен миф Кулиша о том, что будто бы русский язык в Украине — пришелец из России. Это язык Центрального Полесья 11 — кон. 17 вв, язык Киева 11 — 21 вв, язык «Слова о полку Игореве» (Киев, 1187 г.), язык «Слова о погибели Земли Русской» (Киев, март 1238 г.), язык «Предисловия» к «Киевской Псалтыри» (Киев, 1397 г.), язык «Повести о Дракуле» (Киев, 1480-е гг.), язык «спудеев» Киево-Братского Коллегиума" (Киев, декабрь 1648 г.), язык Стефана Яворского и Феофана Прокоповича, язык юношеских (киевских) лет Григория Сковороды. Да, русский (киево-русский, киево-владимирский) язык — один из украинских!