Пропаганда 1932-го году дала советскому народу пример для подражания: мальчика, из идейных соображений не пожалевшего родного отца. Более того, лично заявившего на родителя в органы (тогда ещё) ОГПУ. Мальчика звали Павел Трофимович Морозов, ему было неполных 14 лет, и его вскоре зарезал собственный двоюродный брат при соучастии родного деда и других родственников. Вместе с Павлом зарезан был его братишка Фёдор, которому было не более (возможно меньше) девяти лет.
Официальная советская пропаганда тут же окрестила это убийство местью кулаков за гражданскую активность (говоря сегодняшними словами) Павла. При этом главным подвигом мальчика по мнению советских пропагандистов 30-х было именно доносительство на отца.
Начиная с Перестройки на мальчика вылиты тонны грязи. Старт этой кампании дала вышедшая на Западе в 1987-м году книга детского писателя Дружникова (Альперовича) перебежавшего в США. Дружников-Альперович ещё в первой половине 80-х беседовал с матерью Павла и его пионер-вожатой З. Кабиной, последнюю Дружников ошибочно именует учительницей.
Извратив слова обеих женщин (о чём с возмущением говорила Кабина и брат Павла – Алексей), Дружников добавил к ним собственный «анализ» советских пропагандистских книг и заявил, что Павлик был осведомителем спецслужб, зарезанным самими спецслужбистами. Таким образом якобы был организован показательный процесс над кулаками. В награду за свою работу автор получил должность профессора Калифорнийского университета.
В СССР книгу стали рекламировать «Огонек» (лично Коротич), «Юность», радиостанция «Свобода» и пр. К травле мёртвого пионера подключилась вся перестроечная публика того времени, от журналистов до рок-певцов (группа «Крематорий»). И хотя книга Дружникова-Альперовича была быстра изобличена как основанная на подтасовках и прямой лжи, помои на Павлика продолжали литься, и несчастный пионер стал в общественном сознании символом предателя.
Реальная история Павлика не совсем такова, как рисует её и советская и антисоветская пропаганда. Хотя, по большому счёту, единственным принципиальным отличием реальности от пропаганды является простой факт: Павлик не писал на отца и не заявлял на него устно. Всё, что он сделал, это подтвердил показания матери на судебном заседании, причём для суда его показания не имели никакого значения.
Сибирская Герасимовка была типичной деревней того времени. Здесь надо понять, что представляла собой деревня в 1932-м году, в разгар коллективизации. Начиная с окончания гражданской войны в деревне воцарилось двоевластие. Политическая власть принадлежала советам, реальная власть – власть денег и хлеба – кулакам. Зачастую советская власть была лишь формальной: партийный руководитель сам находился под властью кулака, комсомольскую организацию возглавлял кулацкий зять, а председатель райисполкома ел у кулака с руки.
Кулаки, забравшие тем или иным способом (начало было положено ещё реформами Столыпина) в собственность большую часть земли, были сплочены, за ними деньги и сила. Остальные, безземельные, вынуждены были работать у них батраками. Лишние рты, ненужные при обработке земли начинали уже изгоняться в город. Именно так там оказались беспризорники времён НЭПа – встреченные Остапом Бендером мальчишки и, между прочим, будущий начальник отдела по борьбе с бандитизмом Глеб Жеглов.
Кулаки жили зажиточно. Как жили остальные жители села, рассказывает Лариса Павловна Исакова, школьная учительница Павла: «Чернил и то не было, писали свёкольным соком. Бедность вообще была ужасающая. Когда мы, учителя, начали ходить по домам, записывать детей в школу, выяснилось, что у многих никакой одежонки нет. Дети на полатях сидели голые, укрывались кое-каким тряпьём. Малыши залезали в печь и там грелись в золе».
Таковы реалии деревни, находящейся во власти кулака. Деревня до сталинской коллективизации.
А люди, ставшие во главе сельсоветов тоже были разными. Был Макар Нагульнов из «Поднятой целины», идеалист, мечтатель и фанатичный борец за советскую власть. Который, правда, представлял её себе очень странным образом. Был персонаж из «Девок» Кочина, партиец из старых образованных имущих классов, которого легко и просто купил с потрохами кулак. А были персонажи, вроде Фёдора Савельева из «Вечного Зова». Судя по всему, Трофим Морозов был представителем такого типа. Ситуативно оказавшись на стороне красных в Гражданскую, и став благодаря этому руководителем сельсовета, ничем, кроме коррупции и пьянства он не отметился, за что и был снят с должности, а после судим.
Возможности для коррупции очень даже были. Как раз в это время в Сибирь попали первые спецпереселенцы. Раскулаченные из других регионов. Трофим выдавал им (обращаю внимание, что средства у них были, привет Гузели Яхиной) липовые документы о том, что они не раскулаченные, а местные уроженцы. Следовательно, свободны ехать в любой уголок СССР. Афера вскрылась, и бывший уже на тот момент председатель получил 10 лет. Из которых отбыл на строительстве Беломорканала два-три года и вернулся домой с орденом.
Возможно, исправительные работы и впрямь пошли ему на пользу, хотя дальнейшая его судьба неизвестна. Но исправление будет позже. А когда Павлику было около 12-ти глава сельсовета ушёл из семьи, принялся пьянствовать и открыто зажил с разбитной соседкой. Просто ли власть и взятки вскружили ему голову? Или же здесь более сложная коррупционная схема: почти вся родня Морозова-старшего были так или иначе связаны с кулачеством? Этого мы уже не узнаем. Так или иначе в двенадцать лет Павел остался в семье за старшего и вынужден был выполнять всю мужскую часть крестьянской работы. На шее у него было трое несовершеннолетних братьев.
Коллективизация – это слом старого уклада деревенской жизни, к которому уже привыкли за многие десятилетия. Слом власти кулака. Советская власть опиралась в колхозном строительстве на недовольных местным укладом. Но те были слабы, замордованы, неорганизованны. Станица Кущёвка в каждом селе! Чтобы мобилизовать население приходилось присылать в деревню людей из города. Тем могли стрелять в спину: сюжет упомянутой «Поднятой целины». В этой-то ситуации юный Павлик и стал опорой приближающейся к деревне коллективизации.
За это его и убили. До какой степени озверения доходили люди, оказавшиеся по разные стороны этой борьбы. Какие кипели страсти! Прав был Сталин, сравнивая впоследствии коллективизацию со второй гражданской войной. Едва ли вы почувствуете градус взаимной ненависти кулаков и раскулачивающих из скупых подробностей уголовного дела. Но его передают художественные произведения той поры. Упомянутый уже «Вечный зов» или рассказ М.А. Шолохова «Алёшкино сердце».
Задумайтесь, как такие Алёшки будут относится к тем, кого они будут раскулачивать через считанные годы?
Из показаний Татьяны Морозовой, матери Павла: «Не могу не отметить и того, что 6-го сентября, когда моих зарезанных детей привезли из леса, бабка Аксинья встретила меня на улице и с усмешкой сказала: «Татьяна, мы тебе наделали мяса, а ты теперь его ешь!».
Родная бабка зарезанного внука глумится над матерью, у которой двоих детей только что убил их двоюродный брат под руководством общего деда всех троих.
Павла убили за то, что он, терпеливо перенося голод, тянул несовершеннолетних братьев. За то, что несмотря на побои, регулярно получаемые от родственников отца, умудрялся находить время для учёбы в школе и общественной работы. За то, что агитировал за колхоз и вступил в пионеры. Уголовное дело Морозова-старшего не имело к этому событию прямого отношения.
Откуда же пошла история с доносом на отца? Как и практически во всех известных автору случаях – здесь вина падких до сенсаций журналистов.
Из газеты «Уральский рабочий»: «Показательный суд над председателем сельского совета с. Герасимовки, Тавдинского района, Морозовым Трофимом собрал сотни людей. Зачитали обвинительное заключение. Начался допрос свидетелей. Вдруг сгущённую тишину размеренного хода судебного процесса пронизал звонкий детский голос:
- Дяденька, дозволь, я скажу!
В зале поднялась суматоха. Зрители повскакали с мест, задние ряды хлынули на сидящих, у дверей произошла давка. Председатель суда с трудом восстановил порядок…
- Это я подал в суд заявление на своего отца. Я как пионер отказываюсь от отца. Он творил явную контрреволюцию. Мой отец не защитник Октября. Он всячески помогал кулаку Кулуканову Арсентию. Это он помог бежать кулакам. Это он спрятал кулацкое имущество, чтобы оно не досталось колхозникам…
- Я прошу привлечь моего отца к суровой ответственности, чтобы другим не дать повадку защищать кулаков.
12-летний свидетель пионер Павел Морозов закончил свои показания. Нет. Не свидетельское показание это было. Это был беспощадный обвинительный акт юного защитника социализма по адресу тех, кто стоял на стороне остервенелых врагов пролетарской революции. В. Мор 19 ноября 1932 года».
Павлика убили 3 сентября. Журналистская кампания в прессе началась несколько позже, в ноябре. Когда до бесчестного и падкого до сенсаций журналиста докатилась весть о том, что на суде мальчик давал показание. Остальное – дело техники для бессовестного писаки. Красивая версия! Почти гомеровская! Сын пошёл против зова Рода и Крови во имя новых советских богов! Эту версию подхватили газеты и журналы. Книги, излагающие борьбу Павлика против отца, плодились многие десятилетия после смерти пионера. Всё это было высосано из пальца жадными и подлыми писаками. Всё это на их совести.
Позднее следователь Елизар Шепелев в беседе с журналистами говорил: «Не могу понять, с какой стати я всё это написал, в деле нет никаких подтверждений, что мальчик обращался в следственные органы и что именно за это его убили».
Елизар тоже написал уголовном в деле, что Павлик донёс на отца. И понять это не сложно. Елизар тоже читал газеты. Здесь не нужна была прямая директива начальства – достаточно было атмосферы, созданной журналистами.
Так Павел – один из тысяч таких жертв коллективизации – стал персонажем мифологическим. Былинным. Почему был выбран именно он? В этом нет никакой загадки, это чистая и совершенная случайность, не более.
А реальный «Морозов Павел лежал от дороги на расстоянии 10 метров, головою в восточную сторону. На голове надет красный мешок. Павлу был нанесён смертельный удар в брюхо. Второй удар нанесён в грудь около сердца, под которым находились рассыпанные ягоды клюквы. Около Павла стояла одна корзина, другая отброшена в сторону. Рубашка его в двух местах прорвана, на спине кровяное багровое пятно. Цвет волос — русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. […] Младшему брату «Фёдору был нанесён удар в левый висок палкой, правая щека испачкана кровью. Ножом нанесён смертельный удар в брюхо выше пупка, куда вышли кишки, а также разрезана рука ножом до кости».
Девятилетний мальчик пытался защищаться. Его убили просто от озверения и злобы. Инстинктивно понимая при этом, что яблочко от яблони падает недалеко. Кстати, это понимание неплохо бы держать в голове и нам – пригодиться.
Данила Морозов – непосредственный убийца – был расстрелян. Вместе с ним был расстрелян Арсений Кулканов, деревенский кулак и дядя (муж сестры отца) Павлика. Суд счёл его организатором убийства. Второй муж сестры отца Арсений Силин был оправдан. Дед и бабка Павлва, Сергей и Ксения Морозовы (81 и 80 лет соответственно) получили сроки и вскоре умерли в тюрьме.
И ещё одно. По инициативе руководителя курганского «Мемориала» была предпринята попытка реабилитации Морозовых и Кулуканова. Их пытались представить жертвами политических репрессий. После долгого рассмотрения дела ген. Прокуратурой и Верховным судом в реабилитации было отказано.
Так герой ли Павел Морозов, юноша 14-ти лет отроду, не видевший в жизни ничего, кроме побоев, тяжёлой работы и травли. Увидевший единственный свет в новой жизни, которую принесла ему советская власть. Человек принявший этот свет, пронёсший его гордо и смело через недолгий остаток своей жизни. Не испугавшийся ни побоев, ни угроз, ни смерти. И отдавший, в конечном счёте, жизнь за свои убеждения и за этот свет?
Конечно, герой.
