27 июня в украинский прокат вышла французская мелодрама «Обещание на рассвете» с участием Шарлотты Генсбур и Пьера Нине, поставленная по автобиографическому роману двукратного гонкуровского лауреата Ромена Гари.
Из названия можно подумать, что перед нами какая-нибудь военно-романтическая история и что «обещание на рассвете» — это обещание любить и вернуться живым, данное юношей на рассвете своей возлюбленной перед уходом на фронт. Но в действительности перед нами совсем другая история, куда более сложная, психологическая, глубокая, до невозможности нежная и в то же время совершенно свободная от сусальности и сантиментов, попеременно смешная, попеременно грустная, но безраздельно искренняя в каждой из своих эмоций.
Все начинается как в комедии, с голословных выкрикиваний обиженной, неустроенной, одинокой женщины. На дворе 1920-е. Героиня Шарлотты Генсбур — польская еврейка без особых средств к существованию и без всякой поддержки, мать-одиночка, одержимая любовью к маленькому сыну и стремлением во что бы то ни стало вывести парня в люди, сделать знаменитым и богатым, объектом своей материнской гордости, всеобщей зависти и почитания, — неистово кричит в окна недружелюбных соседей «обещание на рассвете», приправленное оттенком угрозы: «Да вы вообще знаете, кто перед вами! Вы вообще понимаете, на кого смотрите! Это же будущий гений! Писатель! Посол Франции! Вот увидите, мой сын будет знаменит на весь мир! И он будет выписывать себе одежду из самого Лондона!».
В окнах серого обшарпанного дома раздается многоголосый заливистый смех. И этот поток несдерживаемого гогота направлен на маленького мальчика, склонившего голову и готового от стыда провалиться сквозь землю. Этот смех, и эта огульная, выставленная напоказ решительность матери, ее беспочвенная убежденность в будущем таланте и успехе сына могли бы навсегда загнать ребенка в угол, сделать из него закомплексованного, затравленного неудачника не по существу, но из-за страха не оправдать материнские надежды и подтвердить тот уничижительный смех. Но случилось наоборот, и мальчик, чья любовь к матери оказалась слишком сильна и неуязвима, положил жизнь на то, чтобы выполнить дурацкое обещание.
«Человек любит свою мать, почти не сознавая, не чувствуя, потому что это так же естественно, как сама жизнь, и лишь в момент последнего расставания замечает он, как глубоки корни этой любви. Никакая другая привязанность не сравнима с этой, потому что все другие — случайны, а эта врожденная, все другие навязаны нам позднее разными житейскими обстоятельствами, а эта живет с первого нашего дня в самой нашей крови...», — писал Ги де Мопассан.
Мужчины, чрезмерно привязанные к своим матерям, зачастую кажутся слабыми и несостоятельными. Они воспринимают других женщин (жен, любовниц) исключительно через призму матери, сквозь образ женщины во всех смыслах «идеальной», сравнивают, соразмеряют, и жены и любовницы в этом сопоставлении всегда проигрывают, не имея шансов. Такая зависимость от матерей кажется жалкой, нелепой, патологической, обрекающей мужчину на пожизненный статус беспомощного ребенка, не способного разорвать пуповину и обрести собственное независимое счастье.
Однако история Ромена Гари лишь отчасти вписывается в выше описанную картину. Да, в коротких сценах с участием жены главного героя, которые перемежают долгие флэшбэки-воспоминания о матери, очевидно, насколько прохладно и дистанцированно отношение Гари к супруге в сравнении с той особой близостью и нежностью, с той неразрывной, сакральной связью, что существует между ним и матерью. Но вместе с тем герой категорически не выглядит слабаком, эдаким колеблющимся от внушительного материнского гласа студнем, податливым пластилином, из которого активная, авторитетная мать лепит нужную ей форму. Вовсе нет. И даже наоборот. Именно в том, как самоотверженно Гари посвящает себя тому, чтобы стать материнской гордостью и оградить эту сильную и одновременно уязвимую женщину от малейших разочарований и огорчений, — его мужественность и твердость духа.
Казалось бы, мать душит сына своим вымогательством подвигов и свершений, но в действительности ее желание гордиться совсем не требовательно. Эта гордость уже есть, априори заложена в сердце, продиктована одним только рождением сына на свет, и поэтому активизируется при любом формальном поводе, даже если повод с отрицательным знаком. Так, услышав, что Ромен стал единственным из трехсот рядовых, кого не произвели в лейтенанты или капралы, и выслушав из уст сына анекдотичную вымышленную причину (Ромен сказал, что увел командирскую жену, хотя подлинной причиной было его еврейское происхождение), мать, преисполненная важности, несколько раз повторяет «единственный из трехсот, единственный из трехсот...».
Крепкая актерская работа Пьера Нине. Рельефная, волнующая, задевающая за живое работа Шарлотты Генсбур, которая предстает в непривычном для себя амплуа матери, а не любовницы. Взрослая не по годам работа юного поляка Павла Пухальского, сыгравшего Ромена в детстве.
«Обещание на рассвете» — не просто хороший байопик, но фильм, тонко исследующий загадочный феномен намертво спаянных скреп между родительницами и сыновьями, именно сыновьями, так как считается, что дочери к матерям не привязаны той же железною хваткою. В фильме этого нет, но в возрасте 66 лет писатель Ромен Гари застрелился, написав в предсмертной записке такие слова: «Можно объяснить все нервной депрессией. Но в таком случае следует иметь в виду, что она длится с тех пор, как я стал взрослым человеком...». Будто он так и не смог смириться с наступившей взрослостью, оторвавшей его от матери и от детства, в котором кроме мамы не было никого, и это был идеальный мир.
Как написал режиссер Александр Сокуров в авторской аннотации к своей драме «Мать и сын»: «Эта история рассказывает об идеальных человеческих отношениях — о любви и глубокой привязанности между матерью и сыном. Ни у нее, ни у него нет в этом мире больше никого, кто был бы так любим. Это почти физически осязаемая любовь, край, предел любви, за которым только и таится что-то настоящее...».
