В истории нынешней войны по разным причинам совсем немного реальной информации о летчиках-штурмовиках, которые внесли огромный вклад в победное шествие украинской армии на Донбассе летом 2014 года. На этом фоне единственным исключением является, увы, трагическая судьба капитана Владислава Волошина.
Летчик-штурмовик Влад Волошин после полетов
Родившийся в Луганске, он с первых дней войны принимал в ней активное участие, совершив 33 боевых вылета. Хотя результат и не самый большой, однако достаточно весомый, учитывая весьма небольшое число летчиков Су-25, которые были привлечены к боевой работе.
Его довоенная биография достаточно стандартна для многих украинских летчиков. Родился в 1988 году в Луганске, детство провел в с. Новодеркул Беловодского района Луганской области. После окончания девяти классов в 2004 году поступил в Луганский военный лицей имени Героев «Молодой гвардии». Затем был Харьковский университет Воздушных Сил. С 2010 года проходил службу в 299-й бригаде тактической авиации в Кульбакино как летчик Су-25. К весне 2014 года дослужился до звания старшего лейтенанта.
После аннексии Крыма и начала российской агрессии на Донбассе в составе сводной группы летчиков был переброшен в направлении Донбасса (сначала на аэродром Чугуев Харьковской области, затем — на международный аэропорт Днепропетровск).
Свой первый вылет в войне совершил 26 мая 2014 года. Тогда благодаря точным ударам с воздуха удалось отбить нападение российских добровольцев и местных сепаратистов. За эти вылеты Волошин досрочно получил звание капитана.
Дальше была целая череда боевых вылетов, при этом вражеская ПВО постоянно усиливалась, и уже в начале июля россияне полностью перекрыли небо над приграничьем. Что и подтвердил вылет 16 июля на штурмовку целей в районе Мариновки. В первом вылете ведомым Волошина был старший по званию и возрасту майор, для которого, однако, это был первый боевой вылет.
Штурмовик Су-25 Воздушных Сил Украины
Во время атаки по скоплению бронетехники противника по ведомому самолету были осуществлены пуски ракет с земли (по послеполетному докладу летчик заявил о трех пусках из ПЗРК). Близким разрывом ракеты были повреждены закрылки правого крыла, фактически отказала гидросистема штурмовика. Оба летчика развернулись на обратный курс. Командование приняло решение об аварийной посадке на полевой аэродром Майское. Не без сложностей майор «Владимир» посадил штурмовик «на брюхо». Машина была спасена — через сутки ее отремонтировали и поставили в строй.
Ситуация на фронте была такова, что Волошин после короткого отдыха был снова отправлен в бой в тот же район Мариновки — на другом самолете и с другим ведомым (тоже старше по возрасту и званию). На этот раз россияне их ждали, и ведомого расстрелял расчет пушечно-ракетного комплекса «Панцирь». Это официальная версия, однако автор лично слышал от одного из десантников 79-й бригады, который находился тогда в этом районе, информацию о том, что он видел в воздухе выше наших штурмовиков самолет, сильно напоминающий формой и размерами МиГ-29.
Сбитый летчик успешно катапультировался и приземлился недалеко от наших пограничников, которые тут же забрали его к себе. Все завершилось «хэппи-эндом»: примерно в 21:00 летчик был доставлен на борту Ми-8 в Днепропетровск.
За эти вылеты 19 июля 2014 года он получил из рук президента орден «За мужество» III степени.
Аварийная посадка Су-25 16 июля на аэродроме Майское
Интересно, что российское происхождение средств ПВО на этом направлении подтверждает и противник. Так, небезызвестный Стрелков-Гиркин в одном из своих интервью в 2016 году, говоря об одном из сбитых Су-25 в районе границы, утверждал следующее: «В тот день (как и позже) „Стрела-10“ не произвела ни одного выстрела. Ее позиция находилась в 50-70 метрах от моего КП40 в районе Степановка-Мариновка. Когда в небе появились украинские самолеты, „Стрела“ попыталась осуществить пуск, но в связи с недостаточной выучкой экипажа (как мне потом объяснили) не смогла этого сделать — была совершена какая-то незначительная техническая ошибка, которой хватило, чтобы ракета не пошла. Укросамолет был обстрелян (с большим недолетом) только установкой ЗУ-23-2 (тоже находилась в районе КП). После чего, не нанеся удара, удалился.
Кем он был сбит в дальнейшем, мне неизвестно. Других ЗРК (не считая трофейных ПЗРК „Игла“) у ополчения ДНР до середины августа не имелось».
Из-за усиления российской ПВО все полеты после 23 июля почти прекратились. Следующий всплеск активности для нашей авиации пришелся на конец августа. Тогда, чтобы хоть как-то облегчить выход нашей группировки из-под Иловайска, в бой было брошено буквально все — РСЗО «Смерч», ОТРК «Точка-У» и авиация. Причем командование пошло на беспрецедентный шаг: чтобы более оперативно реагировать на изменение обстановки, на аэродром Краматорск, который на тот момент не имел необходимого оборудования, была переброшена пара Су-25. Возглавлял ее, конечно, капитан Влад Волошин.
Аэродромные будни
Естественно, что при наличии российских кадровых частей, прикрытых по всем уставам с воздуха, эти вылеты были сродни самоубийству. В итоге 29 августа самолет Волошина сбили.
Приказ на тот вылет поступил примерно в 11:00, задача — уничтожение позиций российских войск в районе дороги Кутейниково — Новоекатериновка, заряд — по 4 блока НУР Б-8, каждый с 20-ю 80-мм авиационными неуправляемыми реактивными снарядами. Под удар Влада попали позиции с бронетехникой противника. Однако, увлекшись атакой, он прозевал пуск ракеты с земли. Считается, что это был ЗРК «Оса-АКМ», сам летчик в разговоре с автором назвать тип ракеты не смог, рассказав, что лишь почувствовал мощный удар и все. На очень небольшой высоте (всего 50 метров) ему удалось катапультироваться.
С поломанной рукой и поврежденными позвонками летчик оказался на северной окраине поселка Старобешево. От попадания в плен его спасло только то, что поселок контролировала лишь небольшая группа боевиков, их было недостаточно для проведения полномасштабной поисковой операции.
Сам летчик так описывал свои действия: «После приземления впереди увидел окоп, прыгнул в него по интуиции. Вокруг — выстрелы, взрывы... У нас есть индивидуальная подвесная система — ремни, которыми мы привязываемся к самолету. Они необходимы для таких ситуаций: когда пилот вынужден выполнить катапультирование, система обеспечивает безопасное покидание. После приземления ее нужно снять, вместе с ней —парашют.
Я попытался правой рукой расстегнуть подвесную систему. Рука не шевелилась. Пальцами пошевелил, а в локте не сгибалась. Левой рукой все же расстегнулся. Вылез из окопа, увидел лесополосу.
Забежал туда, забрался под упавшее дерево, засыпал себя листьями, и после этого начал думать о своих дальнейших действиях, составлять план по выходу».
На службе
Очень сильно летчику помог и тот факт, что у него оставалась связь со штабом АТО: его действия стали координировать. Сначала было принято решение вывезти его в составе колонны 8-й медроты, которая в те дни собирала раненых в этом районе. Для этого Влад с большим трудом переместился в район нового кладбища и там ожидал прохождения колонны. Однако этот план по разным причинам не сработал.
Поэтому летчика направили на дорогу Старобешево — Раздольное, где забрать его было проще.
«Пришлось идти через Старобешево. <....> ...при выходе на южную улицу Старобешево я как раз нарвался на их блокпост. На тот момент я уже был в гражданской одежде, нашел ее в заброшенном доме.
Подошел к блокпосту, потому как выбора не было — они меня издалека увидели. Боевики мне: „Стой, кто идет?“ — дуло автомата навели. Но они видели, что у меня проблема с рукой.
Я остановился в полном спокойствии. Они мне: „Кто? Куда?“ — „Я местный“. Я ведь родился в Луганске, поэтому у меня довольно неплохой российский акцент — скорее всего, из-за этого меня за местного и сочли.
„Так и так, я местный, из Старобешево. Иду к родственникам в Раздольное, это в 15 километрах отсюда (благо, изучил карту)“. Недолго думая, они сказали: „Иди дальше“. Я и пошел.
Впоследствии я только и думал: „Если бы они знали, кто на них нарвался...“
Я, наверное, отошел от поселка 10 километров и встретил нашу медицинскую колонну. В полевом госпитале в Запорожской области мне сделали снимок, вправили руку и наложили гипс.
Дальше попал в штаб АТО, там поделился небольшими разведданными с руководящим составом АТО и впоследствии был направлен на аэродром базирования в Николаеве».
По свидетельствам очевидцев, сейчас в музее оккупированного поселка Старобешево экспонируется защитный шлем, парашют с подвесной системой и обломки Су-25 капитана Волошина.
Дальше был долгий процесс реабилитации и возвращения в строй. К большому сожалению летчика, лётная комиссия к полетам его больше не допустила — он стал служить на нелетной должности. Это был самый тяжелый для Влада период жизни, который фактически и привел к трагическому финалу.
В 2017 году Волошин со скандалом ушел из авиации в звании майора запаса. Летчик неоднократно заявлял о плачевной ситуации в ВСУ: отсутствие экипировки, топлива для вылетов, низкий оклад и отсутствие жилья, которое выдают только «особо отличившимся». Кроме того, причиной послужило и отсутствие уважения командования к своим подчиненным.
Поначалу гражданская жизнь у него вроде бы складывалась благополучно — с 21 июля 2017 года он стал работать на должности заместителя генерального директора по авиационным вопросам Николаевского международного аэропорта. Вернулся в небо, совершив несколько вылетов на легкомоторном самолете. С 30 декабря 2017 года стал временно исполняющим обязанности генерального директора аэропорта.
Витрина музея имени П. Ангелиной в оккупированном Старобешево, «посвященная» сбитому 29.08.2014 г. Су-25 и его летчику
Однако война не отпускала, и 18 марта 2018 года в возрасте 29 лет у себя дома в Николаеве выстрелом из боевого пистолета ПМ без номерных знаков он покончил жизнь самоубийством. Приехавшие врачи «скорой» пытались оказать помощь, однако в больнице он умер. Никакой предсмертной записки найдено не было....
Согласно последней воле Волошина его тело было кремировано, а прах захоронен в селе Новодеркул. Сиротами остались двое детей.
