Впервые мне посчастливилось попасть на блюзовый джем лет пятнадцать назад, когда довольно известный киевский харпер Ярослав Кучер, aka Племяша, пригласил меня и моих друзей в небольшой подвальчик на Печерске под названием «Плай». Не могу сказать, насколько это было профессионально, но необходимая атмосфера хаоса таки получилась. Дым стоял коромыслом. Мы с Племяшей даже исполнили вместе Summertime — чего я обычно не делаю — честно — однако, джем на то и джем, чтобы толкать нас на неоправданно дикие поступки. Джемовое движение в Киеве вроде бы и не затухало, но и особой популярности в массах не снискало. Его популяризации в огромной степени поспособствовал Иван Денисенко, создатель группы «Иван Блюз». Об этом удивительном человеке нужна отдельная статья, а еще лучше — интервью с теми, кто его хорошо знал, поэтому сегодня углубляться в рассказы о нем не буду. Этим летом the good Lord’s sun went down и Иван покинул этот мир, но блюз не перестал существовать. И эта осень началась просто с какого-то парада джемов: блюзовые вторники в Докерзе, джемы в Буэне и в Бигосе на Подоле. Сундук на Михайловской вообще объявил сезон больших блюз джемов Big Blues Jam, так что стоит присоединяться к сообществам этих заведений в соцсетях и следить за афишами.
С паба Сундук на Михайловской я и начала свой джемовый сезон — правда, еще не осенью, а в самом конце лета — и только потому, что объявленным на 29 августа джемом Кит Данн завершал свое турне по Украине — 13 городов за 17 дней — и мне очень хотелось посмотреть, на что же похож этот настоящий черный джем — на джем Бинга Кросби или на джем Мезза Меззроу — исполнителей, которым (по легенде англоязычной Википедии) мы обязаны применением этого слова к музыке.
Согласно одному из источников, термин «джем-сейшн» появился в 1920-х годах, когда белые и черные музыканты собирались после регулярных платных концертов, чтобы сыграть джаз, который они не могли исполнять в оркестрах «имени Поля Уайтмена», где им приходилось играть. Когда Бинг Кросби заглядывал на эти сессии, музыканты говорили, что он «джемует», т.е. «забивает» бит, потому что он постоянно хлопал на первый и третий такт. Таким образом, эти сеансы стали известны как «джем-сессии». Мезз Меззроу, который пишет об этом историческом факте, дает нам также еще одно, более подробное описание, основанное на его собственном опыте:
«Я думаю, что термин „джем-сейшн“ появился прямо в этом подвальчике (имеется в виду Three Deuces). Задолго до того цветные парни собирались вместе и играли для удовольствия, но это были в основном частные сессии, строго для профессиональных музыкантов, и идея была такова: они обычно пытались срезать друг друга, каждый из них старался превзойти остальных и проявить себя наилучшим образом. Наша же идея состояла в том, чтобы просто играть вместе, чтобы импровизация действительно была коллективной ... В этом зале подвала кто-то всегда кричал мне: „Эй, Джелли, что ты собираешься делать?“ — они дали мне прозвище „Джелли“, а еще иногда называли меня „Ролл“, потому что я всегда хотел играть „[I Ain’t Gonna Give Nobody None O’ This] Jelly Roll“ Кларенса Уильямса. И тут я не лез за ответом в карман: „Jelly’s gonna jam some now“, — „Джелли сейчас выдавит немного джема“ — просто такая игра слов. А слово „сейшн“ тогда вообще было в ходу, и я думаю, что выражение „джем-сейшн“ выросло из этой игривой переклички».
В общем, версии различаются кардинально, и каждая из них мне кажется притянутой за уши. Зачем усложнять то, что можно срезать бритвой Оккамма?
В Сундуке заняты были почти все столики, у барабанной установки возился длиннобородый парень в серой жилетке и фетровой шляпе-панаме, тут же тусил Кит и мелькали блюзовые музыканты, которые не были заявлены в афише — Олег Джем Аджикаев сидел спиной к стеклянной перегородке, отделявшей мой столик от сцены — и передо мной все время маячил его лонгслив с числом ЗЗ. Возможность наблюдать за происходящим на сцене через стеклянную дверь с частой шоколадной плетенкой, слушать перестук бильярдных шаров в соседнем зале и тихие разговоры за ближайшим столиком — все это создавало особую атмосферу расслабленности еще до начала концерта. Не знаю, насколько это позволяет музыкантам войти в состояние джема, но слушателям это весьма по кайфу. И когда Стас Чумаков вступил на фоно, а Макс Таврический — на губной гармонике, кайф этот просто стал осязаем и повис в воздухе сладким черным блюзом.
Все началось, как это и бывает в жизни, с невинного «Talk to me, babe», затем музыканты пригласили приcоединиться к ним элегантного чувака в костюме — харпера из «Иван Блюз» Игоря Набаранчука — и начался настоящий джем. «Another day is gone» — и паровоз разгоняется, пританцовывают даже кельнерши. «My baby loves anybody but me...». Милое хипстерское семейство, танцуя, укачивает бейбика. Акустический сет переходит в электрический.
«А где Кит Данн?» — вопрошают из зала.
«Кит Данн уехал! Вы ждете его?»
Шутка повторяется через несколько минут. Видимо, устроители хотят подчеркнуть, что это не концерт Кита Данна — это джем.
Блюзмены в шляпах возятся на сцене под флажками. Второе отделение начинается с фоно и Кита, потом Кит, как и положено, вызывает на сцену желающих.
Подключаются барабаны и слайд-гитара Александра Кузнецова с таким завораживающим саундом, что хочется пустить слезу вслед за вокалистом:
«Trouble is going on, trouble in my house...»
«If you want to play, come and play... — снова зазывал Кит. — Cause it’s a jam-session» — и звучит это совершенно искренне.
Один мой знакомый еврейский парень — талантливый, но весьма самонадеянный — выучившись стучать на барабанах в тихом ламповом Бруклине и успев даже с кем-то поиграть, однажды поехал в Гарлем, чтобы поучаствовать в джеме. Меня в его рассказе не особо удивило то, что если ты приезжаешь в Гарлем по делу и если ты там хоть кого-то знаешь, то это не опасно. Меня поразила готовность завсегдатаев черного блюзового бара принять и сыграть с белым выскочкой — который даже сам сознавал, как плохо играет. И мало того, что они поддержали его своей игрой, так никто после этого «позорного» выступления ни слова не сказал ему в осуждение, кроме молодого парня, который посоветовал нашему бруклинскому мальчику играть классическую музыку.
«Well, come back baby. I wish you would...» — затянул Кит композицию, которую я уже слышала в его исполнении. Но в этот раз она воспринималась совершенно по-другому. Потому что это был джем. В электрике это звучало бодрее и драйв получался невероятный — фоно, барабаны, слайд-гитара и акустика — приемы повтора слогов, снова хрустальный боттл-нек Кузнецова.
Публика расслабляется и танцует. У них тоже джем и сплошная импровизация. Парень долго зовет танцевать свою девушку, она упорно отказывается. К нему подходит другая и они шикарно танцуют вместе. При этом парень ведет себя корректно и не теряет связь со своей, глядя в ее сторону и как бы посвящая ей этот танец. В итоге его девушка идет с ним танцевать и все заканчивается хеппи-эндом.
Дальше пошел горячий джем и тот хаос, который нет смысла описывать в общепринятых терминах (а может быть, количество выпитого уже не позволяло мне фиксировать события), но поверьте, это было горячо.
Следующий блюзовый джем, который мне захотелось посетить, состоялся во вторник 12 сентября. Вторник — это какой-то заколдованный день.
Блюз-вечера в Докерзе, джемы в Сундуке, а тут еще Буэна Виста — но все-таки я питаю особую слабость именно к вокалистам, а Герук — думаю, многие со мной согласятся — один из лучших блюзовый вокалист в этом городе. Но тут я немного не угадала, потому что в Сундуке в это же время был объявлен джем Макса Таврического и многие потенциальные участники джемов устремились именно туда. Наверное, удачнее было бы делать это в разные дни. Зато нам достался великолепный концерт Павла Герука и Юрия Черенкова — с классическими стандартами Crossroads Вlues, I’ve Got a Good Mind to Give Up Living, Goin’ Down Slow, Midnight Train и Hoochie Coochie Man. Возможно, то, что вместо джема получилось просто выступление — даже отлично, потому что это позволило Юрию Черенкову, который играл на губной гармонике, полностью «раскрыться» — в начале вечера он был еще немного скован и позволял себе не все степени свободы, на которые, чувствовалось, он способен, но ощутив возможность полностью и неограниченно оторваться, сыграл в полную силу своих легких и «вошел в поток», как сейчас принято говорить.
Поэтому этот поход тоже можно считать исключительно удачным, в конце концов, мне хочется не столько писать репортажи на манер спортивных, сколько просто передавать атмосферу of pure unbounded joyи лишний раз привлекать внимание к блюзу и блюзовым музыкантам.
Фото Наталия Сёмочкина
