Нет, роман Патрика Зюскинда «Парфюмер: история одного убийцы» здесь ни при чем. Просто пришлось к слову. Если бы не номинация на «Золотой глобус», телефильм «Костюмер» остался бы маленькой радостью кучки избранных интеллектуалов, которые наткнулись на него на британском ТВ. А меж тем это превосходная экранизация превосходной пьесы о вечном союзе хозяина и слуги, кумира и поклонника, короля и шута, платья и шлейфа, персоны и тени и одновременно реальности и притворства, жизни и театра, игры в кадре и за кадром.
Камерный «Костюмер» Ричарда Эйра — практически телеспектакль. Действие разворачивается в гримерной и на театральных подмостках. Труппа, колесящая по Европе во время Второй мировой с шекспировским репертуаром, готовится давать вечером «Короля Лира», но у исполнителя главной роли похмелье и приступ безумия. Премьер театра, именуемый не иначе, как Сэр, впадает в беспамятство, панику и то ли творческую агонию, то ли предчувствие действительной смерти: «Это мой 227-й „Король Лир“, а я не помню первую строчку». Кажется, спектаклю сегодня не бывать. Однако неизменно преданный, неизменно услужливый, неизменно восторженный и навсегда плененный идолом-божеством костюмер, маленький работник иголки и гребня, такой же древний, как и его господин, знающий назубок всю роль целиком, подскажет и первую строчку, и вторую, и третью и сделает все возможное и невозможное, чтобы представление состоялось и сумасшедший самовлюбленный пьяница в нем блистал.
«Костюмер» — новая интерпретация одноименной пьесы Рональда Харвуда, которая уже была экранизирована Питером Йетсом в 1983 году.
Постановка с Альбертом Финни и Томом Кортни удостоилась пяти номинаций на «Оскар» во всех главенствующих категориях. Во-первых, Харвуд написал нестареющую историю с изумительными трагикомичными диалогами. Во-вторых, прошло более тридцати лет после выхода первой экранизации. В-третьих, сэр Энтони Хопкинс и сэр Иэн МакКеллен, взаимозаменяемые британские иконы, разыгрывают закулисный фарс так, будто это сценичная драма, и закулисную драму так, будто это сценичный фарс.
Как часто за актерским величием скрывается человеческая никчемность? Стоит заглянуть в личную жизнь кумира, узнать его собственные взгляды на вещи — и вместо короля Лира, Гамлета, Ромео возникает малодушный, меркантильный плебей, узколобый болван или приземленный обыватель.
Или за лицедейской маской и вовсе нет никого. Раз за разом переживая фальшивые эмоции, сохраняет ли притворщик от бога хоть какую-то подлинность чувств? Помните, как у Моэма в «Театре», когда Роджер признается матери в своем разочаровании ею: «Однажды я стоял за кулисами и смотрел, как ты играла. Это была, наверное, очень хорошая сцена, твои слова звучали так искренне, так трогательно, что я не удержался и заплакал. Все во мне горело, не знаю, как тебе это получше объяснить. Я чувствовал необыкновенный душевный подъем. Мне было так жаль тебя, я был готов на любой подвиг. Мне казалось, я никогда больше не смогу совершить подлость или учинить что-нибудь тайком. И надо же было тебе подойти к заднику сцены, как раз к тому месту, где я стоял. Ты повернулась спиной к залу — слезы все еще струились у тебя по лицу — и самым будничным голосом сказала режиссеру: „Что этот чертов осветитель делает с софитами? Я велела ему не включать синий“. А затем, не переводя дыхания, снова повернулась к зрителям с громким криком, исторгнутым душевной болью, и продолжила сцену».
«Стоит надеть костюм — и вы уже совсем другой человек», — говорит костюмер Сэру актеру. Примечательно, что Хопкинс, персонаж которого никак не может вспомнить реплики короля Лира, должен был играть героя шекспировской трагедии на большом экране. Лет восемь назад в сети появилась новость о том, что новое видение классической пьесы о горе отца, решившего узнать степень любви своих трех дочерей, планирует представить режиссер Джошуа Майкл Штерн с Хопкинсом в главной роли. Но после того как Штерн провалился с байопиком Джобса, проект тихонечко рассосался, то есть скоропостижно почил.
«Я ненавижу кино. Я верю в живое искусство. Не изобрели еще такую камеру, чтобы меня снимать», — важно, нарциссично заявляет Сэр звезда перед зеркалом в темной тесноватой гримерной. На родине Хопкинс работал в театре до 1970 года, а затем перебрался в США и с головой окунулся в фабрику грез.
И насколько подлинна жизнь поклонника, прислужника, «костюмера», не способного существовать без того, кому положен костюм? Жизнь верного пса, как в глотке воздуха, нуждающегося в поощрительном взгляде того, у кого корона, косточка и поводок. Пьеса Харвуда — притча о том, что одни из нас — люди маленькие, играющие малые роли, а другие — такие же маленькие человечки, но играющие роли большие. И никакого тебе величия, и никакой жизни, одна сплошная игра до самого смертного одра.
Не случайно спектакль разворачивается на фоне бомбежек. Война в «Костюмере» существует за кадром, ее только слышно, не видно, она как озвучка нарисованного мультфильма, живой голос, озвучивающий неживых персонажей, скрытая от глаз реальность, уступающая сцену выдуманным страстям.
