Сейчас название Пески четко ассоциируется у большинства с обороной Донецкого аэропорта, «дорогой жизни», ведь именно через этот поселок долгое время снабжались защитники ДАП. Однако нам хотелось бы рассказать еще об одной, весьма трагической, странице войны — штурме поселка Пески в июле 2014 года.
Без всякого пафоса стоит отметить, что июль стал одним из самых успешных месяцев нашего наступления на Донбассе — до границы оставалось, что называется, рукой подать, в бинокль были видны окраины Донецка, который, казалось бы, вот-вот будет наш.
Схема боя в п. Пески 21 июля 2014 г.
В конце июля наступление активно развернулось в направлении деблокирования аэропорта. За короткое время рывком 93-й механизированной бригады были освобождены населённые пункты Тоненькое, Орловка и Северное. При этом наша группировка 19 июля обошла занятые на тот момент боевиками Водяное, Опытное, Пески, Первомайское и зашла сразу в часть ПВО у аэропорта, которая позже получит название «Зенит».
Генштабом был разработан весьма изящный план, чтобы избежать серьезных боев в населенных пунктах: 21 числа должен был быть нанесен двойной удар — со стороны ДАП штурмуются Пески, а со стороны Курахово — Карловка. В итоге вражеские силы в Нетайлово и Уманском оказываются в полукотле и под угрозой перерезания дороги отходят к Донецку.
Для штурма Песок из состава 4-й бгтр 93-й бригады была выделена сводная группа из пяти танков, двух взводов пехоты на 3 БМП, которую должны были прикрыть добровольцы из состава батальонов «Днепр-1», «Шахтерск», а также «Правого сектора».
Штурм был назначен на 8:30 утра. Командир танкового батальона бригады Дмитрий Кащенко, который фактически командовал операцией, вспоминал: «Построил своих 47 человек, а технику решил разделить на две части: 4 танка и 2 БМП у меня и один танк и одна БМП у Саши [капитан Лавренко]».
Основной целью был большой блокпост боевиков на месте строящегося моста. Кстати, построен он был по всем правилам военного искусства, и полностью разминировать его удалось только на второй месяц после взятия поселка. По сведениям разведки, там располагалось до роты личного состава, пулеметы, минометы. Чтобы не допустить удара с тыла, со стороны Донецка, и была выделена группа Лавренко, которая должна была ударить по блокпосту около «Вольво-центра» (практически на въезде в Донецк) и таким образом блокировать возможный контрудар противника.
Колонна 93-й бригады на марше.
«Когда мы, наконец, выдвинулись, колонну возглавил Скаут, он провел нас через Пески, по набережной, вдоль церкви, а затем за ним приехала машина и забрала. Я ушел 4 танками и 2 БМП направо, а Саша Лавренко налево. Мы дошли до моста. Я глянул на часы, как раз было 9:04, и доложил комбригу, что начинаю работать. Мы сделали по два выстрела из 4 танков, а потом разделились на две группы, то есть по 2 танка, чтоб охватить мост с двух сторон.
Машины, которые ушли под мост, возглавил Паша Вовк, смелый, отчаянный старлей».
Сохранились и воспоминания самого Вовка, кстати, участника еще Афганской войны: «Я с двумя танками и одной БМП продолжал движение по дороге. Карта у нас была слабенькая, спутниковая. На ней справа от дороги была обозначена посадка. С командиром взвода мотострелков мы договорились, что у этой посадки они выскочат на правый фланг и будут двигаться справа от дороги. Едем-едем — посадки нет. Вместо нее здание и хоздвор фирмы, торгующей тракторами, а дальше какой-то промышленный недострой.
Уже показался впереди виадук, где сепары. Я выстрелил, попал в мостовой настил, потом еще несколько выстрелов дал под мост. Там загорелось.
С мотострелками связи нет. Со вторым танком тоже — ТПУ-шки отказали. Мотострелки, видимо, решили, что мои выстрелы — это сигнал, ссыпались с БМП.
Я веду огонь, второй мой танк, „восемнашка“, не стреляет. Потом узнал, что у него отказал механизм заряжания».
Экипаж этого второго танка (№ 518, командир — младший сержант Козаченко) в ходе боя первым ворвался под мост, но потом по непонятной причине развернулся в сторону посёлка Первомайское, прикрывая пехоту, которая завязла на окраине поселка. После первого же выстрела из гранатомета танк загорелся. Когда стало понятно, что погасить огонь не удаётся, экипаж двинулся по территории противника вглубь, уходя всё дальше от наших позиций. Буквально за минуты до начала детонации все трое успели покинуть Т-64, после чего боекомплект сдетонировал, и машину буквально разорвало, отбросив её башню на добрый десяток метров. Клубы дыма после мощнейшего взрыва дали возможность экипажу скрыться в зелени частного сектора и занять там оборону.
Базовый лагерь в районе Донецка.
Продолжает тот же Вовк: «Пришли танки комбата. Тут пацаны из „восемнашки“ отзвонились: живы, прячутся. Пошли мы их искать. Ну как „мы“? Я впереди, посреди улицы, за мной два танка ползут, за танками сразу — комбат Кащенко и Олежка Посохов, мотострелок.
Идем, выкрикиваем пацанов с „восемнашки“, постреливаем.
И тут видим, справа два тела перебегают в глубине сада, от сарайчика за дом. Ну, в Афгане понятно: стреляй, не ошибешься: „духи“ кругом. А тут оружия мы не приметили, заорали им:
— Стоять!
Но не стреляли. Ну они и смылись, сепары-то...Ладно, идем, уже край села виднеется, там тела какие-то: выбегут — спрячутся, выбегут — спрячутся.
Я танкам скомандовал: „Огонь!“ Они почти одновременно навалили на край села. Движение там прекратилось, а я оглох на оба уха...
Тут выскочили сзади нас пацаны из восемнадцатой машины. Мы стали отходить». В ходе отхода группа попала под сосредоточенный огонь противника, было много раненых. В том числе и комбат: «Я сначала даже не понял, что случилось, просто упал. А потом ноги начали болеть, как будто сильная судорога. Несколько секунд был в панике, а потом спрятался за кучу песка, перевернулся и дальше стрелял. Потом перевязал одну ногу жгутом, хотя вообще мысль была, что я уже погибну от потери крови, поэтому решил продолжить дальше бой. Но ребята мои увидели, что меня ранило, подбежали ко мне и забросили меня на танк.
Жажда была сумасшедшая. Танкисты возят большие баклажки с технической водой. Я когда добрался до 10-литровой бутыли, то залпом выпил треть. Я пил эту воду и помню, что в ней были пятна масла, масло кусками там плавало! Потом я уже дал команду отходить, потому что под тем обстрелом никто бы не выжил. Собрали раненых, танки прикрывали пехоту. Пока ехали, потерял сознание. Я не мог разговаривать. Ппонимать все — понимал, но думал, что мне капец, что от потери крови я, скорее всего, умру».
Гораздо трагичнее сложилась судьба группы Лавренко. Воспоминаний о том бое почти не сохранилось, поэтому восстанавливать картину приходится буквально по обрывкам информации. По всей видимости, группа нарвалась на серьезную засаду противника, по некоторым данным, даже с бронетехникой. С наскока Т-64 капитана удалось ворваться на позиции боевиков и уничтожить подкрепления противника (как минимум, один автобус с боевиками, который ехал со стороны Донецка) и минометный расчет. Но в какой-то момент танк оказался один — БМП отошла с ранеными пехотинцами. В этот момент он либо был расстрелян гранатометчиками, либо (по другой версии) попал на замаскированный фугас (что, как нам кажется, малореально). Как бы то ни было, но танк загорелся, из его экипажа в плен никто не попал, двое танкистов погибли, а 31-летний капитан Лавренко взорвал себя гранатой, забрав с собой еще несколько жизней врагов...
Сгоревший танк капитана Лавренко.
Фактически после понесенных потерь как убитыми, так и (особенно) ранеными группа утратила атакующий порыв, и ни о каком закреплении в Песках речи идти не могло.
«Незнакомые бойцы приволокли четверых сепаров-саперов. Взяли их на Песках вместе с машиной, но кто конкретно брал, не знаю... Построили мы колонну, проехали через Пески на дамбу и ушли на 15-й блок, на отдых».
Пески — наши.
Так закончился бой, который длился три с половиной часа. Потери 4-й бгтр составили 6 человек убитыми и 11 ранеными, были потеряны два танка (танк Лавренко боевики оттащили в Донецк и позже восстановили).
Поселок так и не оказался под нашим контролем, однако после 21 июля позиции боевиков стали подвергаться постоянному артиллерийскому обстрелу, что привело к их полной деморализации. В итоге 24 июля, когда освобождали населенный пункт, сопротивления практически не было.
По воспоминаниям очевидцев, в Пески входили бойцы 3-го полка спецназа, 93-й бригады, батальона «Шахтерск» и добровольцы «Правого сектора» (последние отличались своей нестандартной на тот момент формой — мультикам и британка МТР). О зачистке как Песков, так и Первомайска осталось достаточно много воспоминаний. Нам хотелось бы привести только одно, но достаточно редкое. Один из бойцов батальона «Шахтерск» вспоминал: «Выехали с базы на обычных автобусах — „эталонах“ рейсовых, пару машин, пару грузовиков. Приехали ночью в поле к военным, к кому точно, я тогда не понимал. Побыли у них, поехали дальше. Заехали на ферму — наше место ночлега, как нам сказали, 2-3 дня назад там были сепары.
Ближе к рассвету мы начали собираться, все думали, что мы идем на Донецк. Нам начали выдавать боекомплект, патронов очень много в ржавчине, выстрелов для гранатометчиков на всех не хватило. Все начали мотать скотч. Тут увидели „Днепр“, военных, ПС.
Начали двигаться. Увидели по дороге знакомых. Пару раз по нам работали снайперы, но по ним работали БТРы. Тут мы подошли уже к поселку перед Песками [Первомайское], тут при зачистке домов мои друзья получили ранения. Вынесли их, начали оказывать помощь, а аптечек нет, жгутов нет. Приехали госпитальеры, вывезли ребят.
Мы начали уже зачистку самих Песок, военные смеялись , с того, как мы все делаем. У нас была некоторая нервозность. Но не у всех, мы до этого проходили тренировки, знали, как себя вести, двигаться». Дальше было гораздо хуже: группа оказалась отрезанной от военных и, только чудом избежав больших жертв, смогла выйти к нашим.
Мгновения входа в п. Пески, 24 июля 2014 г.
Приняли решение идти сами. По дороге пару раз вели стрельбу по местным или неместным. Вышли из Песок, двигались в сторону фермы. Тут нам отзвонились наши, сказали, что едут за нами. Мы начали их ждать. Дождались, загрузились в грузовик, поехали на ферму. Остановились на блоке у танкистов. Они угостили нас обедом или уже ужином".
Фактически с взятием поселка Пески Донецкий аэропорт, находившийся до этого момента в окружении, был полностью деблокирован. Начиналась новая страница в истории обороны ДАП.
