#Я не боюсь сказать

В социальных сетях постепенно затихает летняя гроза под названием #янебоюсьсказати или #ЯНеБоюсяСказати. Для большинства стало шоком, что этот флешмоб вызвал столько откликов — оказалось, что огромное количество людей испытали на себе ту или иную форму насилия. Жаль, что привлечь внимание к проблеме удалось только таким способом, будто бы вскрыв давно перезревший нарыв.

Но гораздо страшнее не тот ливень откровений, который обрушился благодаря акции, а реакция на него окружающих. Для большинства объект обсуждения и осуждения — жертва. Сама ситуация, фигура насильника в который раз остаются за кадром и часто вообще не подсудны.

Я не буду сейчас обсуждать восклицания вроде «потом еще скучать по приставаниям будете», «радуйтесь, что за попу хватают, значит, нравитесь», «у вас просто в личной жизни проблемы». Они скорее говорят о проблемах говорящего, чем о сути флешмоба. Но есть масса вроде бы разумных комментариев, от которых становится не по себе.

«Ну не изнасиловал же!»

Флешмоб обнажил огромную проблему. И проблема эта не в том, что практически каждая женщина (и не только) сталкивается в своей жизни с насилием, а в том, что в обществе вообще отсутствует четкое представление о том, что считать насилием.

Обычно под этим подразумевают изнасилование (половой акт) и побои. Кое-как с натяжкой — эксгибиционизм и «лапанье». И пойди еще докажи, что этот «заботливый» пассажир автобуса просто поправлял ремешок сумки на твоем плече, а не щупал грудь. А как быть с «заботливыми» физруками? Со школьными медосмотрами, со шлепками по заднице? С облизываниями? С эякуляцией? С «объятиями» в переполненном транспорте? С задиранием юбок? Список можно продолжать еще очень долго.

В нашем законодательстве неясность та же, что и в общественном сознании. В западной же юридической практике уже давно существует четкое описание действий, которые считаются насилием и, соответственно, наказания за них. И в этот список помимо поглаживаний и похлопываний входят также жесты и восклицания.

Отсутствие описания и определений насилия ставит под вопрос возможность самозащиты. Откуда вы знаете, что он хотел вас изнасиловать? Он вас просто по коленке погладил, а вы ему скальпелем руку пронзили! Вот и получается, что, защищая себя, вы часто оказываетесь ближе к скамье подсудимых, нежели нападавший. Еще одна прореха в законодательстве. Весьма критичная, надо сказать.

«Надо было его сковородкой по голове!»

— Носите с собой нож, газовый баллончик, учите приемы самообороны, тогда вам не будет страшен насильник! — говорит заботливая общественность.

— И незачем тут жаловаться прилюдно на вашу же собственную слабость, — вторит она же.

— Да юбку надо бы подлиннее, да и накрасилась как-то вульгарно, чего же ты ждешь?..

Если убрать вежливые формулировки, все это сводится к «сама, дура, виновата». Безусловно, разговоры не отменяют и не заменяют приемы самообороны, но ситуации бывают очень разные. К примеру, не всегда под рукой есть сковородка и не все могут рассчитать силу удара.

Как может защитить себя, скажем, девочка или мальчик 8 лет, воспитанные в атмосфере любви и заботы, когда к ним тянет руки сосед дядя Петя, который по субботам играет с папой в шахматы? Да он или она просто не поймут, что происходит, а если поймут, то у них не всегда хватит сил закричать, оттолкнуть, убежать. И так же беззащитны могут оказаться вполне взрослые люди, физически развитые и спортивные.

Да и, по статистике, насилие в равной мере происходит и с теми, кто одет «не по форме» и с теми, кто вырядился пуританкой. Более того, насильник в большинстве случаев — знакомый. Случаи «шла/шел ночью по пустырю и...» бывают гораздо реже, чем трагические визиты соседа или приятеля брата. Большинство случаев насилия происходит вообще среди бела дня и далеко не в уединенных местах. Но важно не это.

Важно, что короткая юбка — не оправдание для насильника, как и открытая сумка — не оправдание для вора. Безусловно, сумку лучше держать закрытой, но в краже виноват вор и только вор. И обсуждать нужно не меры предосторожности, предпринятые или не предпринятые жертвой, а произошедшее зло и того, кто его сотворил.

А у нас все больше любят копаться в действиях и личности жертвы: не так одета, не так ударила, недостаточно громко закричала, шла домой пешком, у нее есть грудь и попа, да она вообще женщина...

«Зачем вы вообще об этом говорите?!»

За жалостью идите к родным, за решением проблем — к психологу, что вы в социальные сети все вываливаете, хватит ныть, учитесь защищаться снова и снова... А правда в том, что те, кто пишет, не плачут и не ноют. Они (большинство) давно уже переросли те ситуации и случаи, именно поэтому могут об этом сказать. Трусливыми нытиками их точно назвать нельзя. Они — очень смелые, отважные люди.

И говорят они не для того, чтобы их пожалели. А чтобы тем, кто попал в аналогичную ситуацию, не было СТРАШНО сказать о ней. Чтобы жертвы не ощущали себя «не такими», «неправильными», «нехорошими». Чтобы было ясно: с хорошими, правильными, честными людьми могут происходить и происходят страшные плохие вещи. Но эти вещи не делают хороших людей плохими.

Когда дама без определенного места жительства жалуется на домогательства сожителя — это одно. А когда владелица успешного бизнеса, счастливая жена и мать двоих детей рассказывает, как в подростковом возрасте претерпевала домогания физрука — это совсем другое. И воспринимается обществом по-разному. А не должно. Потому что насилие — это всегда насилие. Ни один человек, независимо от пола, возраста, уровня дохода и других факторов, не должен ему подвергаться.

И флешмоб как раз об этом. Что «плохое насилие» еще как случается в мире хороших, чистых, приятных людей. И что это не стыдно. Страшно, трагично, больно, противно — но не стыдно. Это — зло, а со злом нужно бороться, а не умалчивать о нем, делая вид, что его не существует.

О несказанном

Конечно, далеко не все, кто в своей жизни испытал насилие, открыто заявили об этом. Не все пользуются социальными сетями, многие не хотят озвучивать по причине того, что «не хочу вспоминать», «стыдно», «все узнают». Да, именно страх, что узнают, часто наиболее мощный. Обычно даже близкие люди жертв не подозревают о произошедшем. А очень большой процент вообще не называет то, что произошло с ними, насилием.

Флешмоб получился женским. Мужчины молчат не потому, что им нечего сказать, просто для них озвучивание факта насилия по отношению к себе — то, что действительно хуже смерти. Ведь если женщина априори считается в нашем обществе существом слабым, стало быть, потенциальной жертвой, то мужчина, наоборот, если не агрессор, то уж точно не жертва. Поэтому сильному полу куда сложнее в этом смысле.

Тема психологического насилия не затронута практически абсолютно, а ведь виды такого насилия не менее многообразны, а последствия не менее трагичны, чем физического.

Пока в нашем обществе жертвой насилия быть более страшно и стыдно, чем насильникам, пока мы не определили четко понятия насилия и его опасности для жертвы, пока мы боимся сказать о том, что с нами поступили плохо, пока мы в ответ на признание слышим сальные анекдоты, насилие в нашем обществе будет жить и процветать.

И нет, как только мы все это произнесем, насилие не исчезнет. Но чтобы вылечить болезнь, нужно признать ее существование и осознать масштабы. А они — огромны. И насилие совершенно не зависит от длины юбок, вероисповедания, агрессивности макияжа, элитарности школы и типа поведения. Более того, насилие — это внегендерная проблема. И флешмоб не феменистическая акция.

#ЯНеБоюсьСказати показал, что наше общество болеет, и болеет сильно. Настолько, что предпочитает ничего не замечать, а когда его заставляют смотреть, обижается, сердится или пытается свести все к неудачной шутке. Конечно, все это где-то там, не с нами. А между тем, расспросите знакомых из вашей благополучной среды — аккуратно, деликатно, и вы услышите такое, чего явно не ожидали. А заодно спросите, почему раньше ваша знакомая/знакомый об этом не рассказывали.

Насилие — это акт, совершенный по воле другого человека, потому эффективный способ искоренения насилия в обществе не нож в сумке (у него может быть пистолет), не удар (вы можете оцепенеть от паники), не каратэ (нападающих может быть много), а признание того, что в случае насилия оправдываться должна НЕ жертва. И НЕ жертву должны судить. И НЕ жертва должна оставаться одна против всех.

***

Однажды, когда мне было лет 14 и я шла домой из школы, меня остановил дед, живущий на соседней улице. Я знала его, много раз с ним здоровалась, район-то небольшой. Он схватил меня за руки (очень крепко как для старика) и начал что-то говорить, а потом поцеловал взасос. Таким был мой первый поцелуй.

Следующие дни я ходила домой по другой улице. Он выслеживал меня. Но не для того, чтобы повторить или продолжить, а чтобы добиться от меня слов о том, что я его простила и зла на него не держу. То есть я должна была его еще и утешать.

Много позже я узнала, что дед Ваня — известный в округе «приставатель», не раз он так же хватал за руки не одну женщину и девочку. Но я то об этом не знала. Скажи мне кто-то об этих случаях, я бы быстро прошла мимо, не останавливаясь. А если б дед имел пару приводов в полицию (если бы такие приставания были поводом для привода) проблема бы стала еще мизернее.

Так что НЕ БОЙТЕСЬ ГОВОРИТЬ, давайте вместе искоренять зло, которое при всеобщем заговоре молчания делает вид, что его не существует.