События в казахстанском Актобе, а также в других городах Казахстана, возможно, прямо не связанные друг с другом, продолжают оставаться крайне неоднозначными и, по-видимому, требуют некоторой дистанции для правильной интерпретации.
Не лишним представляется вспомнить, что предыдущий кризис подобного рода — так называемый расстрел забастовки нефтяников в Жанаозене — точно также пришелся на период экономической нестабильности в 2011 году и был связан с социальной диспропорцией. Нефть принесла в страну рост уровня жизни и цен, в то же время зарплаты в отрасли оставались на прежнем уровне. Сам трудовой конфликт продолжался много месяцев, прежде чем вылиться в трагедию с погромами и стрельбой: нефтедобывающие компании при полной поддержке государства точечно подавляли забастовочную деятельность, доводя тысячи рабочих до «белого каления».
Полиция и внутренние войска действовали методами, напоминающими Актобе: была выключена мобильная связь, ограничен доступ к Интернету, в начале провокаций были обвинены сами протестующие (а также преступные группировки и внешние силы, действующие из-за рубежа) . При этом президент Назарбаев был вынужден уволить своего зятя Тимура Кулибаева, руководившего фондом, владевшим государственным пакетом нефтедобывающих компаний, функционирующих в этом регионе, а в ряде случаев применение полицией оружия было признано излишним и противоправным. Вероятно, на эти уступки правительство пошло в силу масштабов произошедшего — у восставших был довольно высокий шанс захватить власть в регионе, а их социальные требования не были беспочвенными.
Почти четыре года спустя в Актобе дестабилизация носит уже ярко выраженный политический характер: нападение на полицию и оружейные магазины было откровенно целенаправленным, черт социального протеста в нем нет, однако конфликт проходит в контексте и на фоне непростой экономической ситуации в Казахстане, пострадавшем от падения нефтяных доходов.
Симптоматично, что перестрелка в Актобе (следует сказать, что этот северо-западный город ранее никак не ассоциировался с деятельностью исламистских группировок, как правило, орудующих на юге страны) позволила правительству ввести «желтый» уровень террористической угрозы на сорок (!) дней и на территории всего (!) государства. И это, пожалуй, связано отнюдь не с предполагаемыми террористами (некоторые пользователи сетей, находившиеся в городе до отключения связи или в контакте с местными родственниками, сообщали о выкриках «Аллах акбар», но это вполне может быть удобной дезинформацией), а совсем с иными политическими процессами в РК.
Так, неделей ранее в Астане и других городах состоялись достаточно массовые протесты против изменений в земельное законодательство, позволяющих продажу земли иностранцам, а скупка земель китайцами является старинной фобией казахстанского общества. Протесты были разогнаны.
Далее власти попытались увязать с выступлениями против земельной реформы фигуру арестованного еще в феврале бизнесмена Тохтара Тулешова, объявив, что он якобы проплатил эти митинги еще в декабре прошлого года и намеревался раскачать политическую ситуацию самыми разнородными акциями, что позволило бы сформировать альтернативное правительство.
Ясно, что сквозь столь незамысловатый сюжет просматриваются понятные страхи действующей власти в Казахстане, но при этом и сам Тохтар Тулешов теперь вызывает немалый интерес.
Он известен как предприниматель и общественный активист, с «глубоким пониманием» относящийся к интересам Москвы в Казахстане. Тулешов был советником верховного атамана союза казачьих общественных объединений Казахстана, в задачи которого входило «укрепление отношений» с Россией, а также представлял в Казахстане Союз журналистов России и принимал участие в деятельности «Русской общины в Казахстане».
Кроме того, он называл себя (по крайней мере) председателем «Экспертного совета по экономическому сотрудничеству России, Казахстана и Белоруссии» и Комитета по экономической политике и предпринимательству Государственной думы России.
Недавно, по сообщениям казахстанских СМИ, в республике была проведена серия громких арестов потенциальных сообщников Тулешова. Их список указывает то ли на серьезность угрозы, которую он представляет (но как связаны с этим антиземельные протесты и перестрелка в Актобе, совершенно неясно), то ли на масштаб чистки, затеянной обоснованно побаивающимся покушений на свою власть Назарбаевым.
В их числе такие фигуры, как бывший первый заместитель Генерального прокурора Казахстана, бывший член Конституционного совета РК Ильяс Бахтыбаев, бывший начальник департамента внутренних дел (ДВД) Южно-Казахстанской области, генерал-майор Хибратулла Доскалиев, бывший первый заместитель начальника ДВД Южно-Казахстанской области, полковник полиции Сакен Айтбеков. А также, что примечательно, командиры войсковых частей Регионального командования Юг Министерства обороны РК (а именно на юге страны регистрируется деятельность исламистских групп), полковники Бекзат Жумин и Кайрат Пернебаев.
Нельзя, конечно, исключать, что Тохтар Тулешов является просто экстравагантной личностью, собирателем громких званий и титулов, ведь такой типаж характерен для постсоветского пространства. Но, кроме упоминавшегося «казачества» и сотрудничества с российскими парламентариями, которое до поры до времени может быть вполне безобидным, вызывает интерес такая аффилиация Тулешова, как «центральноазиатское направление» российского Центра анализа террористических угроз. И — комплименты, к которым прибег по адресу Тулешова руководитель этой специфической организации Рамиль Латыпов, в частности, назвав его «большим другом России и врагом терроризма». В свете событий последних трех лет подобная формулировка звучит как оксюморон, в том числе и для центральноазиатского региона, поскольку, как стало известно из расследования Reuters, ФСБ умышленно переправляла исламистов с территории России в Сирию, где они вступали в ряды ИГИЛ.
Кроме того, центры по анализу террористических угроз, в российском случае, теоретически могут работать и в обе стороны, а ведь граница с Оренбургской областью РФ находится совсем недалеко от Актобе. Симулирование исламистских угроз является достаточно эффективным инструментом внутренней и внешней политики России, как минимум, на протяжении всего правления Владимира Путина, который и сам стал президентом при подобных сомнительных обстоятельствах.
Разумеется, официальная Астана избегает организовывать свою дипломатическую риторику в подобном стиле: тот же Тулешов и его сообщники или просто удобные лица (в автократиях крайне трудно доверять официальным интерпретациям) сядут по каким-то другим обвинениям, нежели «работа в пользу России». Террористический акт в Актобе свяжут, так или иначе, с ИГИЛ. Но и в этом смысле опять возникает экзотическая личность Тохтара Тулешова. Потому что, оказывается, кроме своих пророссийских и спортивных увлечений, бизнесмен являлся и вице-президентом межрегионального благотворительного фонда содействия членам различных религиозных конфессий «Ислам и мир». А не далее как в 2015 году сообщалось, что Тохтар Тулешов — «комиссар Интерпол-центра Российско-Тихоокеанского региона» — награжден орденом «Миротворец» за участие в переговорном процессе и успешное проведение спецоперации по освобождению заложников в Ливии...
Конечно, возможно, что владелец пивного завода и гостиниц в самом что ни на есть восточном стиле напускал туману вокруг своей личности, но точно так же Тулешов может являться транснациональным лоббистом, через которого решалась сложная задача создания новых и разных очагов нестабильности на территории Казахстана.
В таком ключе интересы Москвы и, условно, Ракки (или любой другой штаб-квартиры ИГИЛ) более чем совпадают. Кремлю становится все труднее отвлекать среднего россиянина от падения уровня жизни агрессией в Украине и Сирии, в Турции Россия получила сдачи, а нападение РФ на страны НАТО в Балтии пока представляется не слишком реалистичным.
Поэтому Казахстан или Беларусь, позволяющие себе отчасти независимую политику и вызывающие раздражение «старшего брата», могут служить вполне подходящей площадкой для очередной гибридной войны. Которую в Казахстане несложно замаскировать под социальный или религиозный протест.
В свою очередь, франшизы ИГИЛ с завидным постоянством пробуют на прочность как демократии в странах, где преобладают мусульмане (а также те, где не преобладают), так и светские режимы, напоминающие те, которые пали в ходе Арабской весны. К примеру, в прошлом году подобный стресс-тест прошла Индия.
Патриархальные, но при этом глубоко коммерциализированные клептократии вроде России, Узбекистана или Казахстана являются лакомыми целями террористов, их внешних покровителей, системных и случайных союзников. Активная работа в социальных сетях, тщательное изучение местной экономической и политической ситуации, традиций задолго до нанесения неожиданного и тяжелого удара — несомненный почерк этого международного подполья.
Вопрос состоит в логистике: прибыть в Актобе моджахеды могли либо из России, либо из Афганистана через наводненную войсками разных стран пограничную область с Туркменистаном. Пограничным службам все-таки достаточно трудно контролировать такие обширные рубежи, часто пролегающие по незаселенной местности. Однако более важны перемены в политике Астаны, которые могут последовать из случившегося.
Прильнет ли испуганный Назарбаев к впалой груди российского диктатора, или же рассудит, что необходимо углублять и расширять связи с Соединенными Штатами, двигаться по непростой дороге демократизации, позволяющей стравить пар в явно перегретом от накопившихся конфликтов казахстанском обществе? Ведь дальше-то будет только хуже, закручивать гайки уже некуда, а напряженность прорывается наружу. Не забудем, что в этом году совершеннолетними станут казахстанцы из второго поколения видевших во главе государства исключительно Нурсултана Назарбаева. При всей рыночной и даже институциональной прогрессивности казахстанского лидера система, которую он построил, подает сигналы усталости металла. А сколько еще «друзей России и ИГИЛ» спокойно ходят по коридорам Ак-Орды, украдкой посмеиваясь вслед пожизненному президенту?
Где рванет следующий раз?
Учитывая то, что все три сюжета — нападение на Актобе, массовые протесты против продажи земли иностранцам и возможный заговор Тулешова — могли, гипотетически, совпасть во времени и пространстве, а то и служить чьими-то постановками, официальной Украине следует с большой осторожностью подходить к оценкам этих событий.
Казахстан — плебисцитарная автократия, весьма жестко реагирующая на инакомыслие, резкий характер приобретает там и выяснение отношений между группами крупных собственников и государственных управляющих. На данный момент очень трудно говорить о наличии в стране массового оппозиционного движения (к заявлениям некой «Армии освобождения Казахстана» пока стоит отнестись с законным скепсисом). Такое движение, в перспективе, способно вытащить Казахстан из омута «евразийского союза» и демократического дефицита, но и сам Назарбаев весьма эффективно сопротивляется попыткам России поглотить Казахстан, который, к тому же, является важным торговым партнером Украины.
Необходимо понимать, что в 1980-е—1990-е Казахстан (равно как и Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан) не проходил через процесс демократизации — с долей осознанности в стране выстраивалась рыночная экономика, а также создавался национальный нарратив (что ярко проявилось в перепалке Назарбаева и Путина по поводу учебника истории в 2014 году).
Этот этап развития все еще предстоит как Казахстану, так и другим государственным образованиям региона, кроме Кыргызстана, который, надо сказать, этот путь успешно завершил.
Процесс демократизации Центральной Азии, несомненно, будет сложным и неоднозначным.
Ведь чем дольше будут патриархальные диктаторы оттягивать неизбежное и оглядываться на теряющую влияние Россию, тем быстрее будет расширяться пространство для экстремистских группировок. Тем масштабнее будет их вербовка в среде обездоленных и возмущенных несправедливостью людей, тем убедительнее проповедь насилия. И тем агрессивнее и кровопролитнее станут нападения на военные базы, населенные пункты и государственные администрации.
Поэтому представляется, что Астане необходимо как можно быстрее извлечь правильные уроки из столь разных, но совпавших во времени событий — протестов, попытки верхушечного переворота и террористических актов.
