Предвкушая свое первое «Евровидение», Украина воспринимала его как замысловатую рулетку элитарного казино. Простодушие новичка, который стремится пустить пыль в глаза, вместо того, чтобы быть максимально простым и понятным в новой компании. За этой неловкостью последовала другая: желание чрезмерно угодить с простотой привело к упрощению. Участие превратилось в тяжкий поиск золотой «системы», не оставив места ощущению праздника жизни.
Посмотрим, какие ставки и почему выигрывают по украинской системе. О проигрышах здесь говорить нет смысла, ведь в азартной игре анализируют только победы, чтобы повторять их бесконечно.
Ставка на красное
«Дикая дочь Украины», «амазонка», «принцесса-воин» — медиа наперебой раздавали Руслане громкие прозвища, разбирали ее по косточкам и шкуркам. Публика и журналисты сами в то время были больше похожи на дикарей. Вытаптывали первобытный танцпол вокруг украинской участницы, трогали ее кожаную амуницию, перекатывали за щеками странный немелодичный «ши-ди-ри-ди-дай, ши-ди-ри-ди-да-на», похожий на древнее ведьмовское заклятие.
Веселая мешанина эстетик — шкуры, громогласные трембиты и плетки, атлетические смуглые животы, открытые бедра, сияющие черные волосы, огонь за спиной. На удивление непоседливая, бойкая претендентка — приседающая, подпрыгивающая, взлетающая на плечи, поющая одновременно. И текст о древнейшей страсти — мятежный, любовный, бескомпромиссный. «Я хочу, чтобы ты хотел меня... Я дикая и я танцую... Моя голова идет кругом... Давай, давай, давай. Хей-хей!» — прямолинейная, без излишних интеллигентских укромностей, мысль: будто и не было столетий музыкальной и поэтической метафоры. Мысль понятна всем языкам мира и одному единственному языку тела. Руслана с неплохой маркетинговой смекалкой вписала этот упрямый голос дикаря в свою песню.
Гурманы не ищут в Wild Dances изысканной музыкальности. Долгие годы «Евровидение» стояло перед выбором между самодеятельной песней и вокалом и дорогим шоу-праздником, в итоге яркая феерия победила музыкальный эксперимент и естественность. Wild Dances — абсолютный антипод искусной, мелодически безупречной, рафинированной покорительницы «Евровидения-74» Waterloo ABBA, десятилетиями только наращивавшей броню непробиваемой хитовости. Но время безапелляционных интеллектуальных хитов «Евровидения» уходит, уступая место простому рисунку ударов пульса, ритм которого не изменился за пару миллионов лет со дня рождения первых homo. Этот барабанный отсчет жизни не менялся даже тогда, когда homo, с помощью техники и информации усовершенствовав способы достижения первобытных желаний, основали закрытый клуб Sapiens, под вывеской которого творили много хорошего и много плохого. Музыкальная пульсация понятна грекам с ирландцами, отдавшим песне Русланы по 7 баллов, и туркам, щедро подарившим Wild Dances — 12.
Если не брать во внимание вескую причину победы, свежевыжатый, «апельсиновый» и судьбоносный для Русланы интерес Европы к Украине, вторая причина — необузданность и бесшабашность, в которую сама Руслана честно верила. И верила в свою победу, как неоднократно признавалась, гораздо больше, чем страна, которую представляла на конкурсе.
Ставка на голубое
Следующее большое вознесение Украины на «Евровидении», второе место, обеспечила сияющая в доспехах провинциального шика Верка Сердючка с «Dancing Лаша Тумбай». О вечное недоразумение украинской поп-эстрады сломали зубы и клавиши клавиатур критики музыкальных изданий и борзописцы — желтых. В глазах кричащей от восторга публики «Евровидения» тоже читалось робкое вопросительное недоумение. Они не понимали, что же их так возбуждает в этом травести без голоса — цирковом медведе Машутке на новый лад.
В зеркальном костюме Сердючки отражался весь европейский музыкальный китч, от старой чопорной Европы до новой — собранной и подшитой восточными лоскутками. Европейцы не поняли этот издевательский «зибен, зибен, ай-лю-лю», но узнали свои же нарочито вульгарные жесты и охотно провели украинскую проводницу на почетное место в бенуаре собственных модных музыкальных и гендерных субкультур. Это был верный расчет, за который способному интуиту-Данилке положена отдельная награда.
По натоптанной веркиными массивными лапищами дорожке грациозно прошел в 2014 году Томас Нойвирт. Представить на месте бородатой Кончиты Вурст — в том же русалочьем платье и с той же засахаренной песней — любую посредственную оперную диву, и эффект будет совсем не тот: оперная дива не вскарабкается в своем тесном платье и узком голосе даже на 15-е место. Весь секрет оказался в бороде-полумаске, андрогинной змеиной фигуре и гордом каминг-ауте в 17 лет.
Ставка на «зеро»
После Сердючки комплимент от зрителей «Евровидения» получила Ани Лорак с «Shady Lady». Она же пока и захлопнула дверку в «золотые» и «серебряные» фавориты для всех последующих участников от Украины. Злата Огневич, Мика Ньютон, Мария Яремчук приблизились, но опалили крылья на третьем, четвертом и шестом месте в десятке.
Ани Лорак, после Тины Кароль с ее седьмым местом за «Show Me Your Love», стала собирательным образом среднестатистической и классической фаворитки. В тот год публика была ленива и консервативна. Знойная, голосистая, сексуальная девушка с крепкой запоминающейся песней и яркой улыбкой — издалека то ли Бейонсе, то ли Джей Ло с Кэти Перри — стала идеальным хитмейкером в глазах Турции, Португалии, Грузии, Израиля, Польши и даже прохладно-флегматичной Прибалтики.
Ставка на черное
Наконец, Джамала. Артистка, которая давно должна была стоять на сцене «Евровидения». Волшебная музыкальная шкатулка, выбрасывающая из ярко накрашенного рта весь диапазон музыкальных междометий, от басовитого бормотанья до ультравизга, от густых, как выдержанное сладкое вино, джазовых фраз до темпераментных экзальтаций черного соула. «It’s Me, Jamala», «History Repeating», «Маменькин сынок»... I’m not GaGa, It’s Me, Jamala — исключительная самобытность, выращенная на классическом джазе и подсказках внутреннего голоса.
Клоунесса, качающаяся в бешеном свинге на небоскребах «убийственных каблуков», Джамала начинала с театрально-музыкальных миниатюр без банальной лирики, которая совращает уникальных артистов, размывая их индивидуальность. Почти такой же, лишь слегка припудренной для «Евровидения», была Smile в 2011 году, когда Джамала по досадному недоразумению не попала на конкурс.
Но «Евровидение» сложно предсказать: оно нередко благоволит к банальной лирике и любит хиты, которые легко ложатся на язык. Песня с восточным музыкальным привкусом «1944», которую Джамала упрямо называет аполитичной, на язык укладываться никак не желает. В ней певица не демонстрирует цунами своих возможностей — а могла бы за три минуты разнести в щепки дряхлеющий конкурс — но искусно использует этнический вокальный плач, традиционный мелодический восточный прием — мугам, джамаловское фирменное дыхание и разговор скороговоркой с воображаемым собеседником.
Свою неформатную, очень личную «лакримозу» она поет искренне. Уж это должны расслышать веселые зрители «Евровидения» даже после совместных вечеринок, распестренных разноцветными флагами и комплиментарной светской хроникой.
Искренность — единственный последний довод, способный произвести впечатление на пресыщенность. За много лет существования игры все ставки сделаны, ставок больше нет. Песни «Евровидения» выбирает не пятерка жюри за столом или «под столом», а страны, сообщества, традиции, исходя из субъективных собирательных симпатий и представлений, по кусочкам собранных о стране-участнице из газет.
Прогулка удачи носит цикличный характер и зависит не столько от строгого крупье, сколько от показаний «пасмурно» и «ясно» на мировом барометре.
Если за окном ураган, старые календари расскажут, какими песнями его прогоняли в прошлый раз. Но так ли нужно предугадывать? Солнце всегда обманывает синоптиков.
