Вряд ли можно ошибиться, сказав, что все прогрессивные силы сегодня находятся на стороне министра экономики Айвараса Абромавичуса, впервые в нашей истории рискнувшего разорвать порочный круг неформальщины в кадровых назначениях и проталкивании сомнительных решений, осуществляемом посредством связей между парламентскими бизнес-лоббистами и чиновниками.
Как мы помним, его предшественник на этом посту Павел Шеремета этого чудовищного давления не выдержал. Кстати, в своем недавнем заявлении он Абромавичуса поддержал, сказав также, что «мы в двух шагах от взлета или от катастрофы». В этом он совершенно прав.
Вместе с тем не могу не согласиться и с мнением Олега Устенко из SigmaBleyzer о том, что единственная фундаментальная трансформация, которую могло предпринять Министерство экономики в аспекте реформ, так это добиться «гильотины» регуляторных актов (автоматической отмены подзаконных актов, враждебных поддержке предпринимательства) и самоликвидироваться, свернувшись до офиса экономического прогнозирования штатом в 30 человек (например, в составе секретиариата КМУ). Хотя второе — скорее ирония, поскольку заскорузлое украинское законодательство, выписанное в пользу лоббизма и приватизации должностей, такого бы не позволило. Тем не менее следует заметить, что министерству удалось эффективно (хотя, видимо, пока частично) реформировать госзакупки (ProZorro). И несмотря на то, что в межведомственной игре его вес невелик , ведомство намерено продолжать в том же духе.
Вспоминается, что в 2005 году автору этих строк в составе команды ВОО «Успешная Украина» (в нее входил, в частности, экс-конгрессмен от Аризоны Джон Конлэн, а сильно помогла этому начинанию Ксения Ляпина) удалось пролоббировать Указ Президента Украины от 01.06.2005 «Про деякі заходи щодо забезпечення здійснення державної регуляторної політики» (№ 901/2005). Из 9 340 пересмотренных Госкомпредпринимательством регуляторных актов 5184 подлежали немедленной отмене. Было отменено более 4 000 актов, и ведение бизнеса совсем ненамного, но все же было упрощено.
Конечно, и тогда полическая воля быстро выдохлась, бюрократия оказывала привычное противодействие, а компетентность реформаторов оставляла желать лучшего. Политиками оранжево-синего посткучмизма руководил популизм, и они залихватски транжирили деньги, заработанные Украиной в период строительства рыночной экономики (с середины 1990-х по первую половину 2000-х).
За минувшие 10 лет регуляторная среда снова стала сильно «заболоченной». Но, видите ли, дерегуляция работает всегда: к примеру, с августа 2014 года количество контролирующих органов уменьшилось на 95% — и никаких трагедий, которыми пугают «государственники» от этого не произошло (по словам той же Ляпиной, не стало больше пожаров или отравлений). Этот пример касается и всех прочих сфер экономической жизни, кроме некоторых вопросов национальной безопасности. Поэтому тот, кто хочет добиться экономического роста, роста занятости и уровня жизни, старается максимально сократить долю государственного вмешательства в экономику (вместе с самими «вмешивающимися» — функциями и обслуживающими их бюрократами) и удерживаться от использования национального банка в качестве политического инструмента (и источника доходов бюджета).
Также необходимо понимать аморальность самого существования бюджетного дефицита (экономисты кейнсианской школы так не считают, но их советы актуальны для развитых государств с конвертируемой валютой!), ведь он гасится новыми долгами, повышением налогов или девальвацией, а граждане, в отличие от государства, не имеют права печатать свои деньги и поэтому в данном вопросе от него всецело зависят.
Если не считать некоторых проблесков здравого смысла — таких, как ProZorro, диверсификация импорта газа, частичная бюджетная реформа, сокращение (под давлением МВФ, в данном случае оно на пользу) дефицита бюджета, некоторого улучшения конкурсных практик и несколько возросшей способности грамотно использовать кредитные программы банков развития, — правительство (в широком смысле) часто поступает вопреки логике экономического роста.
Повышение налогов во время спада в свое время добило Аргентину. Непоследовательная валютная политика — это постоянная головная боль украинцев. Ведь логично придерживаться либо полностью свободного курса (тогда валюта рассматривается как товар, ее цену устанавливает рынок, но все ограничения должны быть сняты), либо жестко фиксированного, когда эмиссия находится в пропорции к резервам (это инструмент подавления инфляции в той ее части, которая порождается девальвацией).
Уровень учетной ставки — вопрос спорный, высказываются опасения, что, получая кредиты по более низкой ставке, банки сразу же инвестируют их в покупку валюты. Но они и так это делают, поскольку «не во что» вкладывать. А «не во что» вкладывать потому, что меры по развитию экономики, а значит, обеспечению экономического роста либо не предпринимаются, либо тормозятся, либо предпринимаются частично.
В итоге мы все равно возвращаемся к необходимости максимальной дерегуляции, как можно более масштабному освобождению государства от регулирующих функций, снижению налогового давления . В противном случае мы не сможем добиться улучшения инвестиционного климата, а значит, роста внутренних и внешних инвестиций, создания новых рабочих мест, роста потребления и доходов бюджета.
Отсутствие комплексных рыночных реформ, в ядре которых дерегуляция, отражается и на упадке других отраслей.
К примеру, как можно ожидать повышения качества здравоохранения, если страховые компании отказываются приходить в сферу, где не создан цивилизованный рынок (просто не существует реального чека, который они могут оплатить)? Увы, это совершенно не означает, что вместо рынка в данной сфере существует все та же привычная финансируемая бюджетом «солидарная» система здравоохранения советских времен. Ведь бюджетное покрытие потребностей в услугах здавоохранения давно превратилось в фикцию, которой всего лишь прикрывают откровенное инферно в стиле романов Диккенса (1320 грн или $50 на человека в год!). Поэтому вместо рынка существует теневая экономика деловых отношений врачей и пациентов по ценам значительно выше, нежели в условиях рыночной конкуренции.
Обычная легализация реального прайс-листа медицинских услуг — самое простое, что можно сделать. Но неудивительно, что этому так сопротивляется отраслевая мафия, ведь тогда будет разрушена система феодализма и грабежа в здравоохранении. Вот так детенизацию здравоохранения провели в Грузии — смотрите. Это приватизация сектора при сохранении некоторых государственных гарантий. Вот так — в Швеции. Это децентрализация сектора: там лечебными учреждениями владеет местное самоуправление и распределяет соответствующее налогообложение. А такой отсталой и криминализированной системы, как в Украине, не существует нигде. Поэтому иногда приходится завидовать самым бедным странам Африки, где роль создания системы с нуля взяла на себя ООН.
В нашей стране определенный прорыв за два года был сделан в отрасли высшего образования (речь об отсечении «мельниц дипломов», коррумпированной практики льгот, смелой реформе самого алгоритма доступа к бюджетным средствам). Но это отдельная и широкая дискуссия, поскольку в данном случае важна расстановка приоритето: для одних предпочтителен широкий доступ, для других — высокое качество («а вместе им не сойтись»).
Иными словами, чем масштабнее государственное регулирование (в случае развивающихся стран — почти всегда, в случае развитых — нередко, ибо они тоже впадают в так называемый институциональный склероз), тем хуже становится качество услуг публичного сектора, он постепенно порастает волокитой и коррупцией.
Украинский случай в разрезе реформистской политики отличается особенной «запущенностью»: редко где организованная преступность столь небезуспешно подменяла собой государство, при этом покупая критически необходимый процент избирателей популистской «социальной политикой».
Выступление министра экономики, а также события, которые разворачиваются вокруг гг. Иванющенко и Аврамова , свидетельствуют о том, что сверло бормашины реформирования дошло до нерва. Именно поэтому настолько важны выводы — политические, кадровые, правовые, которые сделают из сложившейся ситуации правящая коалиция, президент и правительство. Заговаривание и шантаж с нордическим Абромавичусом, похоже, не сработали...
В качестве оптимистического завершения можно заметить, что в отличие от 1991-го и 2005 годов в нашей стране ныне существует полноценное гражданское общество (или нация), а также примерно полдороги пройдено по пути формирования более или менее цивилизованных базовых институтов государства (под влиянием внешней агрессии), хотя в этом смысле впереди еще множество трудностей. Осталось сделать необходимые шаги по строительству свободной рыночной экономики — с пониманием того, что главная функция власти в этой сфере состоит в том, чтобы не мешать экономике строить себя самой.
