— Нет, ты только послушай, что ели римские патриции после Пунического триумфа. — Пожилой человек отодвинул тарелку и перевернул страницу толстой книги.
— «Столы уставили мясными блюдами. Подали антилоп с рогами, павлинов с перьями, целых баранов, сваренных в сладком вине, верблюжьи и буйволовы окорока, ежей с приправой из рыбьих внутренностей, жареную саранчу и белок в маринаде. В деревянных чашках плавали в шафране большие куски жира. Все было залито рассолом, приправлено трюфелями и асафетидой. Пирамиды плодов валились на медовые пироги. Белые журавли, фаршированные миндалем, восседали на мраморных подставах, а в серебряных кубках плескался бальзам из секреции носорогов, что повышает мужскую силу...».
— Ну и как тебе этот пир?
1860 год. На открытой веранде летнего сада за столом обедают два человека: хозяин поместья — отставной штаб-ротмистр Афанасий Фет и его гость — сослуживец по кирасирскому полку генерал-майор Иван Веретинский.
Однополчане, в ожидании десерта, ведут ленивую беседу о кухне. Они вспоминают свою легендарную пищу в те времена, когда их эскадрон квартировал в Херсонской губернии.
— Кто это, Афанасий, так вкусно пишет? — Генерал промокнул салфеткой губы.
— Теодор Моммзен, «Последние дни Карфагена», — хозяин повернулся к лакею. — Степан, они там заснули на кухне? Самовар немедленно, опять всех выпорю...
— Ты порешь своих людей? — ухмыльнулся Веретинский. — Помилуй, друг, сейчас это не модно...
— А я и не гонюсь за модой, пусть мода гонится за мной, — Фет погладил окладистую бороду. — Их надо пороть хотя б раз в неделю, иначе на шею сядут. Вот сейчас, — вытащил из кармана брегет, — на четверть часа самовар припозднили. Как тут не пороть?.. У моего батюшки к столу восемь блюд подавали, и всё по регламенту. Регламент в обеде — главное!
Пограничная кухня
Афанасий Афанасьевич Фет родился 23 ноября 1820 года в селе Новоселка Мценского уезда Орловской губернии. Появление мальчика на свет было связано с немецкой кулинарией.
Летом этого года русский помещик Афанасий Неофитович Шеншин, по рекомендации докторов, прибыл в Германию, чтобы избавиться от застарелого гастрита на целительных водах.
По дороге в Нижнюю Саксонию он остановился в небольшом городке Дармштадте. Дом асессора муниципального суда Йогана Фёта находился недалеко от ратуши, и русский путешественник за небольшую плату попросился на ночлег к хозяевам.
Очаровательная Шарлотта Фёт подала на ужин холодную телятину, нюрнбергские колбаски с капустой, рулет из свинины, громадную тарелку тушеной капусты с зеленым горошком и шварцвальдский сыр. Внимательно посмотрела на стол, подумала и... принесла из погреба еще три пинты ганноверского пива.
Русский съел все и попросил десерт. Хозяйка принесла яблочный штрудель, кусок рождественского кекса, вишневую наливку и села в сторонке, чтобы поболтать с гостем. Лучше бы она этого не делала.
Поболтали... Утром Шарлотта-Елизавета Фёт (в девичестве Беккер), будучи беременной на третьем месяце от законного мужа, сбежала с постояльцем в Россию.
Через шесть месяцев у нее появился здоровый младенец, который был крещен православным обрядом и назван, по настоянию «отца», Афанасием.
Семья поселилась в большом доме имения Шеншина. Молодая помещица огляделась по сторонам и принялась обустраивать свой новый мир сообразно представлениям о справедливости и гармонии.
Поскольку супруг находился в частых разъездах, Шарлотта-Елизавета, ставшая при крещении Елизаветой Петровной, взяла управление хозяйством в свои руки.
Она расторгла договора винных откупов с содержателями трактиров, запретила торговать хлебным вином и засеяла несколько десятин земли хмелем. Затем устроила три пивоварни, семь коптильных печей, разбила большой огород, где приказала выращивать овощи: горох, капусту, свеклу, картофель и зелень.
«Мать шла на кухню, — позднее вспоминал Афанасий Фет, — где личным примером показывала дворовым девкам, как готовить зельцы, рулеты, набивать бараньи кишки фаршем и жарить колбасу на открытом огне. Она плохо знала язык, потому часто кричала на кухарок и даже бросала в них горшками...».
Постепенно все привыкли к тому, что на барском столе вместо привычных щей появились протертые супы, гречневую кашу сменил жареный картофель, вареное мясо — копченый окорок, а квас уступил место домашнему пиву.
Однако тотальной победы немецкой кухни не произошло. Когда маменька уезжала с визитами к соседям, маленький Афанасий отправлялся с сельскими мальчишками бродить по дальним покосам. Здесь проголодавшийся барчук ел с косарями вареную репу, кашу из овса и пил холодное молоко.
«Пограничная еда» сопровождала будущего поэта вплоть до окончания отрочества. В 1834 году произошло событие, которое повлияло на всю дальнейшую жизнь подростка.
В консисторию Орловской епархии поступил анонимный донос, в котором сообщалось, что Афанасий Шеншин был рожден до заключения брака и обманным путем собирается наследовать дворянский титул.
Церковники внимательно отнеслись к посланию. Молодой человек был лишен фамилии и дворянства. Он моментально превратился в «гессендармштадского поданного Афанасия Фёта».
Решение епископата круто изменило его судьбу. Вместе с фамилией подросток утратил положение в обществе и право на наследство. Фет воспринял это как позор. Вернуть утраченный статус стало навязчивой идеей, определившей весь жизненный путь поэта.
Аскетизм и чревоугодие
Новоявленного бастарда отправили учиться в частный пансион маленького немецкого города Верро. Здесь Афанасию Фету довелось пережить кулинарный стресс.
Тотальное изобилие родительской кухни сменилось мутными похлебками, где плавали куски вареной репы и ржаные сухари. По субботам и воскресеньям давали протертые муссы и кекс недельной давности.
Пансионер от такой «диеты» спал с лица. Будущий поэт свои первые четверостишия посвящает нелегкой доле школяра.
Тарелок длинный ряд на мраморном столе Полнит слюною, чрево жаждет радость, Но строгий эконом черпает из горшка Вареную полбу — немыслимую гадость...
Афанасий Фет забросал родителей письмами. Отчим сжалился, и отправил пасынка в пансионат профессора Погодина, где кормили немного лучше. В 1838 году будущий поэт поступил на словесное отделение философского факультета Московского университета, который с трудом окончил в 1844-м.
Здесь он подружился с Аполлоном Григорьевым и жил у него дома в Замоскворечье. Семейство титулярного советника Александра Григорьева, по московским традициям, было хлебосольным. Однако Фет поначалу удивлял хозяев своим чревоугодием.
«Отец, — по воспоминаниям Аполлона, — часто после обильной трапезы заставал Афанасия на кухне, где тот, как с голодного края, подъедал остатки вместе с прислугой».
В университете началась литературная карьера Фета. Его стихи стали появляться в столичных журналах и читаться в литературных салонах. Первый сборник стихотворений «Лирический пантеон» получил одобрение самого Белинского.
Военная кулинария
«Иностранный подданный Афанасий Фёт» неуютно чувствовал себя в аристократических салонах Москвы. Он был уже популярным поэтом, но... статус «безродного немца» загонял его в постоянную депрессию.
Он не мог вызвать обидчика на дуэль, не мог занять ложу в императорском театре, не мог стать членом Английского клуба, не мог... много чего не мог.
Желая стать российским дворянином, начинающий литератор в 1845 году поступил унтер-офицером в кирасирский полк, расквартированный в Вознесенском уезде Херсонской губернии. Офицерское звание в будущем давало ему право на получение сначала личного, а затем и потомственного дворянства.
Новоявленный унтер представился по начальству и был определен надзирать за лошадиным лазаретом, который находился в пяти верстах от Вознесенска в поселенческой деревне Федоровка.
Резиденция командира полка и штаб находились в Кременчуге, там же были все службы: казначейство, арсенал и квартирьер (начальник снабжения). Лазарет располагался на отшибе дислокации воинской части, потому довольствие сюда часто поступало не вовремя.
Застарелая солонина, сухари и мука — типичный продуктовый набор армейского гарнизона. Афанасий Фет заскучал. В его распоряжении находились два ветеринарных врача и дюжина коновалов из рядовых чинов.
Начальник лазарета заставил построить новую кухню, затем на свои деньги купил сети и устроил в реке настоящие рыбацкие тони. Каждую неделю два человека отправлялись «в наряд на рыбалку и еще двое с ружьями шли в плавни дежурить на кабаньих тропах. При кухне устроили большой птичник, где развели кур, цесарок и... дроф (?). Разбили огород и соорудили ледник для рыбы.
Результаты этих хлопот не замедлили сказаться. «...Такого ресторана, — вспоминал позднее ротмистр Веретинский, — мы не видели по всей Новороссии. На Спаса ветеринары накрывали грандиозный стол. Копченые кабаньи окорока, жареные индейки, рулеты из седла косули, фаршированные сомы и четыре вида ухи предлагались полковому командованию. На десерт несли подносы с дынями, местным виноградом и яблоками... Довершал это великолепие арбузный пунш...».
Способ приготовления экзотического пунша Афанасий Фет подсмотрел у местных чабанов. Пастухи надрезали арбуз сверху, измельчали мякоть ножом и заливали всё бараньим молоком, затем выставляли кавун на палящее солнце и... через два часа пили хмельной напиток.
За четыре года популярность «ресторана «У Фета» переросла локальные границы кирасирского полка. К нему приезжали столоваться не только свои офицеры, но и военное начальство из Одессы, Елисаветграда и Херсона. Один раз сюда даже приехал знаменитый Иван Фундуклей — будущий Киевский губернатор.
Однако «военная кафешка» вскоре закрылась. В 1853 году произошло событие, предопределившее личную жизнь Фета: покончила с собой влюбленная в него и любимая им девушка-бесприданница, которой он, по своей бедности, не сделал предложение.
Ей посвящены шедевры любовной лирики поэта: «Ты отстрадала, я еще страдаю» (1878), «Страницы милые опять персты раскрыли» (1884), «Долго снились мне вопли рыданий твоих» (1886), «Нет, я не изменил. До старости глубокой...» (1887).
В 1856-м Фет уходит в отставку. Он дослужился до чина штаб-ротмистра, но дворянства так не получил. Император Николай I перед своей смертью увеличил срок армейского ценза для перевода в дворянское сословие.
Предсмертные грезы
Выйдя в гражданскую жизнь, Афанасий Фет отправился путешествовать по Европе. В 1857 году он по расчету женится в Париже на Марье Петровне Боткиной, за которой есть приданное в 40000 рублей.
Через три года несостоявшийся дворянин покупает хутор Степановку с 200 десятинами земли в Мценском уезде и живет там безвыездно.
Отставной штаб-ротмистр оказался талантливым хозяином. В 1872-м за 105000 рублей он купил имение Воробьевку в Курской губернии. Под занавес жизни состояние «немецкого бастарда» приблизилось к полумиллиону рублей.
В 1873 году мечта поэта осуществилась. Императорская геральдическая палата утвердила за Фетом фамилию Шеншин и все сопутствующие привилегии. Когда об этом узнал Иван Тургенев, он написал в приватном письме: «Афанасий, ты должен понять, что „Фет“ тебе дал имя, а „Шеншин“ — только фамилию...».
В 1881-м новый дворянин купил в Москве большой дом и стал наезжать в Воробьевку только весной и летом. Последние годы жизни поэта очень напряжены в творческом и коммуникативном плане. Его дом всегда был заполнен гостями.
Многочисленные застолья у Фета, по воспоминаниям критика Бориса Никольского, быстро обрастали легендами. Вот что он пишет: «...Кулинарные фантазии гостеприимного хозяина уводили нас далеко от литературного реализма. Устриц он заказывал на Майорке, вино — в Крыму, а дунайскую сельдь привозили из самого Измаила...».
Шумные застолья сопрягаются с творчеством. Фет много работает с источниками. Он делает переводы Горация, Ювенала, Овидия и Марциала. Публикует подстрочник обеих частей «Фауста» Гёте и Шопенгауэра в двух томах.
Его интересует история Древнего Рима. Поэт договаривается с издателями о переводе фундаментального труда Теодора Момзена, но... смерть не дает реализовать планы.
Афанасий Фет умер 21 ноября 1892 года от сердечного приступа за своей рабочей конторкой. Последние кулинарные грезы поэта — листы подстрочника с описанием пира во время Пунического триумфа римлян — были перечеркнуты жирной надписью на французском: «Il faut manger pour vivre, et non pas vivre pour manger». (Нужно есть, чтобы жить, но не жить, чтобы есть).
-1.thumb.jpg)
