Повседневность и искусство одновременно взаимообогащают и взаимоотрицают друг друга. Идеи для творчества часто черпаются в повседневных вещах. А сама повседневность преображается благодаря творческому процессу.
Жить повседневностью — значит соглашаться с положением вещей в окружающем мире и приспосабливаться к ним. В свою очередь, творческий образ жизни направлен на то, чтобы увидеть и попробовать исправить несовершенство мира. Творчество и повседневность — как два полюса человеческого существования, между которыми возникает электрический заряд вдохновения и, как результат, занимается «свет повседневности», о котором говорил Пастернак
Взаимодействие повседневности и искусства проходит через всю историю человечества. На его заре искусство играло роль некоего «сакрализатора» повседневности. На стенах пещер первобытные люди изображали только те фрагменты своей обыденности, которые по их мнению были наделены высоким содержанием.
Наскальная живопись в Тассилин-Аджер, алжирская Сахара (25,5 тыс. Лет до н. Э.)
Мотивы в доисторическом изобразительном искусстве были преимущественно сакральными. Лишь отдельные черты повседневных сцен встречаются в мистико-религиозных росписях Древнего Египта, Китая или Индии. Бытовая тематика, как полноправный жанр, начинает появляться только в VI — V вв. до н. е. на древнегреческих орнаментах и росписях.
Орнамент на древнегреческой вазе (V ст. До н. Э.)
Искусство всегда было проводником ценностей и смыслов между поколениями. Однако лишь древним грекам удалось развить искусство настолько, что его сюжеты перестали ограничиваться преимущественно только религиозной тематикой. Если до этого повседневные ритуалы передавались из уст в уста, то теперь они начали сопровождаться иллюстрациями. Среди рисунков на посуде можно было встретить сцены купания, сбора винограда и т. д.
Повседневность в сознании древних греков становится неотъемлемой частью «космического порядка», которому, в соответствии с философскими течениями той эпохи, подчинялась вся Вселенная.
Наследники древнегреческой художественной традиции — древние римляне — уже не просто запечатлевали в произведениях искусства знаковые бытовые сцены. Последние в своём искусстве выделяли эталонные сцены повседневности. Изображались лишь те эпизоды быта, которые могли бы послужить примером. «Вот ориентир, на который нужно равняться», — словно говорят скульптуры и рельефы, замершие в своём мраморном величии.
Взаимодействие между искусством и повседневностью, которая едва завязалась в Древней Греции, — расстроилась вместе с развитием Римской империи. Ведь мировоззрение той эпохи отрицало, что обыденность может стать источником вдохновения для художника.
Эта же тенденция продолжалась на протяжении почти всего Средневековья. Сакральные и героические мотивы в искусстве этой тысячелетней (а для восточных стран — более продолжительной) эпохи почти полностью вытесняли будничные сцены из произведений искусства. В живописи той эры повседневным сценам отводили обычно совсем немного места в углу картин и гравюр.
Если же повседневные мотивы и доминировали в настенных росписях этой эпохи, то обычно они имели сакральное значение: рыболовство святого Петра, выпас овец Иисусом Христом, катание Кришны на качелях и т. п..
«Кришна на качелях». Из цикла «Рагмала» (1755)
В мировоззрении тогдашних художников проявление красоты имело место только в святости. Учитывая то, каким рассадником болезней, варварства и беззакония был мир обычных людей в Средневековье, это не удивительно. К тому же художники могли реализоваться в ту эпоху только при дворах монархов или при церкви. Последние же заказывали своим художникам преимущественно светские портреты или религиозные произведения (росписи храмов, иконы и т. д.). Суровые каноны, существовавшие в названных жанрах искусства, не оставляли места для повседневных мотивов.
Начиная с ХIII в., когда началась популяризация идей Ренессанса, человек постепенно начал освобождаться от власти религиозных догм и церковных авторитетов. Тогдашние философы-гуманисты поставили Человека в центр вселенной и утвердили ценности реальной земной жизни. А художники стали уделять все больше и больше внимания в своих произведениях обыденным вещам.
Только в XVII в. бытовая живопись достигла уровня, сопоставимого с лучшими творениями сакрального средневекового искусства или шедеврами античности. То, как обычная крестьянка чистит рыбу на картинах малых голландцев — удивляет не меньше, чем моление Богоматери на полотне раннего Ренессанса.
А в том, как на картине льется свет сквозь мутное кухонное окошко, может прочитываться не меньшее вдохновение, чем на храмовой фреске, изображающей сошествие святого духа. Источником этого «света повседневности» уже были не силы небесные, а земная красота.
«Молочница» (1658 — 1660) Ян Вермеер Делфтский
Несмотря на потрясающие произведения малых голландцев, в целом тогдашнее искусство все еще оставалось подслеповатым к внутреннему содержанию многих проявлений повседневности. Классицизм, а впоследствии и академизм, которые очертили путь развития искусства в последующие два столетия, не способствовали тому, чтобы художники присмотрелись к окружающей обыденности. В живописи тех эпох преобладали мифические и религиозные мотивы. Тогдашнее искусство старалось не столько уловить внутреннюю красоту окружающего мира, сколько создать определенный идеальный образ красоты, в котором сочеталось бы то, что в реальности бывает лишь врознь.
Очередной раскол между искусством и повседневностью длился недолго. Уже в XIX в. передовые художники признали, что даже грубая правда обычной жизни интереснее милых иллюзий мифических сюжетов.
Одним из наиболее известных украинских живописцев, которые развивали мотивы повседневности, был Николай Пимоненко. Простейшие сцены из жизни украинского крестьянства он превращал в своих полотнах в эпические сюжеты с насыщенной драматургией. Кроме того, он наполнял их большим эмоциональным зарядом.
«Брод» (1901) Николай Пимоненко
Созвучно с доминированием реализма в изобразительном искусстве возникает фотография. Впоследствии стало ясно, что живопись не сравнится с точностью отображения реальности в фото. Среди прочего именно поэтому художники начали искать новые формы выражения. Ведь не было смысла в том, чтобы максимально точно отражать реальность в живописи или графике.
Именно на повседневных мотивах модернисты начали отрабатывать новые стили и формы в изобразительном искусстве. Быт и максимально приближены к невнятной реальности сюжеты стали своего рода полем для экспериментов импрессионистов, экспрессионистов, фовистов и т. д.
Экспериментальным полем повседневность стала и для единственного на сегодня вида искусства, которое было изобретено, а не появилось в неопределенном прошлом, переродившись из какого-нибудь ритуала (как то танец, пение и т.д.). Искусство это — кинематограф.
Первые короткие фильмы, которые братья Люмьер снимали изобретенным ими киноаппаратом, были ничем иным, как зарисовками обыденности. «Завтрак младенца», «Купание в море», «Вылавливание красных рыбок из аквариума» — такими были сюжеты первых фильмов.
Вместе с этими лентами «свет повседневности» в кинематографе материализовался буквально. Так же, как скульптор создает работы из камня, — кинематографист словно начал вырезать свои произведения из света повседневности.
Фильм братьев Люмьер «Завтрак младенца» (1895)
Активное развитие искусства и технологий на протяжении ХХ века, а также допуск табуированных ранее тем, привел к тому, что художник сегодня имеет возможность отразить в своих произведениях буквально каждый нюанс повседневности. Искусство получило право показывать даже самые интимные стороны обыденности. Это привело к тому, что повседневность все меньше и меньше интересует современных художников.
После просмотра экспозиций современного авангарда, выходишь с впечатлением, что тема повседневности себя исчерпала, и художники изображают будничные вещи не столько для того, чтобы еще больше приблизиться к правде существования, сколько для того, чтобы открыть новые подтексты в прозе жизни. Художникам не интересно оставаться в рамках существующих реалий, поэтому повседневные вещи в произведениях современного искусства приобретают содержание, которым никогда раньше не наделялись.
Как это уже неоднократно случалось на протяжении всей истории человечества, диалог искусства и повседневности прерывается. И что заставит художников с новой силой обратиться к будничным мотивам, пока что остается загадкой.
Повседневность подчиняется унылому порядку готовых вещей, в то время, как творчество — это постоянный поиск новых и новых форм. Сколь бы повседневность ни раздражала художников в их личной жизни — именно в ней творцы находят вдохновение для новых идей. Идей, которые определяют ход развития целых эпох в искусстве. И в этом кроется чарующий феномен повседневности.
«Headlights» Стефен Шахин
