В будний день, 28 апреля, народа вокруг Донецкой ОГА немного. У входа за баррикады — символический пропускной пункт. Несколько бойцов самообороны ДНР. Туда и обратно снуют какие-то люди. Рядом кучкуется пара десятков дончан. Одни уходят, другие — приходят. Делятся последними новостями и слухами. Рассказывают друг другу о решимости стоять до конца.
Подхожу к местным «секьюрити». Невысокий человек пролетарской внешности, с въедливым прищуром, представляется главой службы безопасности. Немного напрягается, услышав, что перед ним киевлянин. Внимательно изучает паспорт. Недоверчиво реагирует на рассказ о том, что обычный человек, не журналист, приехал посмотреть своими глазами на то, что происходит, немного поснимать и даже что-то написать.
Поняв, что перед ним земляк, который уехал в столицу много лет назад, безопасник созывает 10-15 человек любопытствующих и требует рассказать, что происходит в Киеве. Какое-то время общаюсь с людьми, а затем захожу за первый ряд баррикад. Лица крупным планом просят не снимать. Я и не настаиваю. Да и в здание не рвусь — ничего важного все равно не покажут.
Снова выхожу за баррикады, чтобы попробовать побеседовать с представителем пресс-службы. Вижу уже знакомого безопасника, который втолковывает еле стоящему на ногах мужчине — очевидно, добровольцу: «Ты сейчас пьяный. К нам пьяным — нельзя. Протрезвеешь — тогда милости просим».
Пока объясняю, зачем мне представитель пресс-службы, пока его дожидаюсь, мимо проходит кандидат в Президенты Украины Ренат Кузьмин. Он одет неброско — в джинсы и джинсовую куртку. Минут через 5-10 Кузьмин выходит обратно. Лицо хмурое. Разговора не вышло. Позднее мне расскажут, что руководство ДНР не верит никому, кто якшается с нынешней властью или «светится» в украинских СМИ. «И с Кузьминым, и с тем же Царевым нам разговаривать не о чем, — говорит мне один из ополченцев. — Надо было сразу присоединяться к нам, а не пытаться договориться с хунтой».
Через какое-то время появляются двое молодых мужчин, которых мне представляют как ответственных за связи с прессой. Пытаюсь начать расспросы, но грузный человек в возрасте, с хмурым лицом и тяжелым взглядом, отводит моих собеседников в сторонку. Не особо беспокоясь о том, что я его услышу, говорит, мол, нечего болтать с всякими подозрительными типами. Ребята его успокаивают, и мы отходим подальше от входа. Здесь можно поговорить спокойно.
Оба моих собеседника молоды. Оба — дончане. Одному на вид — чуть больше 25, второму — около 30. У обоих уставшие лица, но в глазах — уверенность и кураж. На вопрос, можно ли считать их протест зеркальным отображением майдана, оба отвечают отрицательно.
«Народ поднялся, когда увидел, к чему приводит майдан, который оседлали олигархи. Нам не понравилось отношение к Донбассу. Не понравились фашистские группировки, которые стали заправлять в Киеве. Люди восстали, когда их предала уже местная власть. Та власть, к которой люди приходили под администрацию, под горсовет. Говорили ей, что нужно что-то решать, пока ситуация не взорвалась. Ведь уже тогда начали увольнять людей с шахт и предприятий, отправлять в бесплатные отпуска. Нас проигнорировали, и тогда мы заняли правительственные здания. А нам заявили, что мы террористы и нас будут выкуривать напалмом», — рассказывает мне тот, что помоложе. Он и будет моим основным собеседником.
По его словам, никто так и не удосужился объяснить, почему, те, кто захватывал админздания в западных областях — это революционеры и герои, а те, кто восстал на Юго-Востоке — это террористы и сепаратисты.
«Основная «жесть» сейчас творится, конечно, под Славянском. Хотя и в Донецке было немало драматических моментов. Конфликт вышел на тот уровень, когда пролилась кровь. Очень много крови. Наших активистов хватают, в буквальном смысле, на улице. Везут сразу, без суда и следствия, в Киев. Кто — непонятно. Просто подъезжает черный микроавтобус, из него выходят люди без опознавательных знаков, крутят нашим руки и увозят в неизвестном направлении. А потом родным или друзьям задержанного звонит адвокат или следователь и сообщает, что их друг или родственник находится в Лукъяновском СИЗО. Ему предъявлены обвинения по шести статьям. На сегодняшних день только по Донецкой области задержано 13 «политических» и непонятно сколько — «военных». Вторых особенно много из Славянска», — делится парень.
Вопрос о российских военных вызывает у ребят скептическую гримасу. Видно, что эта тема основательно набила оскомину, однако парни терпеливо отвечают: «Никакого российского спецназа здесь нет. К нам действительно приехали россияне, чтобы поддержать нас. Так же как на майдан приезжали грузины, армяне, европейцы и даже американцы. Они — такие же активисты, как и мы. Россия не помогает нам вообще. Разве что только информационно. Российские СМИ сейчас, наверное, единственный источник хоть какой-то информации о нас».
Огнестрельное оружие на руках у ополченцев и самообороны ДНР действительно есть. Но, по словам моих собеседников, все «стволы» — легальные, на охотничьих, охранных или спортивных лицензиях. Есть коктейли Молотова. Однако, самое распространенное оружие — дубинки. Это в Донецке. Славянск, конечно, другое дело. Эту тему мы обходим стороной, но ребята подчеркивают, что все оружие, которое есть сейчас на руках у ополченцев ДНР, применяется исключительно для обороны. «Сегодня в стране огромное количество неучтенного огнестрела. И спрашивать за его распространение нужно не с нас, а с тех, кто позволял праворадикалам грабить арсеналы. Военные склады, которые находятся на территории ДНР охраняют вооруженные силы Украины. Их никто не вскрывал. Наши люди кормят солдатиков, а они охраняют склады», — подчеркивает представитель донецких протестующих.
Всего в «активе» ополчения ДНР — около 50 тысяч человек, уверяет мой собеседник. Спрашиваю, почему тогда так мало людей под администрацией. «Приходится быть в постоянном движении. Наши ребята дежурят на блокпостах, помогают в Славянске и Краматорске. Приезжают сюда, отдыхают и едут сменять других. Это не Киев, где можно было целыми днями сидеть и ничего не делать. Приходится быть в сотне мест одновременно. В самом Донецке отношение к нам разное. Далеко не все поняли, что происходит вокруг. Но, чем дальше от центра больших городов, тем больше у нас сторонников. Пытаться сейчас заставить встать с диванов обывателей и присоединиться к нам — дело неблагодарное. Если они придут на референдум — уже будет хорошо», — следует ответ.
«Сегодня очень много людей разделяют наши взгляды, — продолжает мой собеседник. — Просто они очень боятся. Не понимают, что, держась за свои рабочие места, они уже проиграли. Никто не будет вкладывать деньги в страну, в которой бесчинствуют группировки вроде «Правого сектора».
Спрашиваю, какое отношение имеет референдум об отделении Донбасса к наведению порядка. «Не об отделении, а о суверенитете, — поправляют меня. — Правительство ДНР потому и решило оставить всего один вопрос на референдуме 11 мая. Когда стало очевидно, что центральная власть не способна управлять страной, пришло понимание того, что нужно брать власть на местах. Вспомните: целый месяц после захвата хунтой власти в Киеве, Юго-Восток не заикался ни о каком суверенитете или отделении. Мы просто требовали федерализации. Требовали дать нам право сами решать свою судьбу. Нас не захотели услышать. Что ж, если не дают право строить свое будущее, мы возьмем это право сами».
По замыслу руководства ДНР, референдум 11 мая должен подтвердить легитимность Донецкой народной республики и полномочия ее правительства. «Фактически, население должно выдать нам разрешение принимать решения от имени народа. А уже потом можно будет проводить референдум о том, оставаться ли в составе Украине в качестве федерального округа, присоединяться к России или провозглашать независимое государство. К сожалению сегодня — это единственный способ заставить мир услышать голоса миллионов украинцев, несогласных с результатами майдана», — уверенно говорит представитель донецких протестующих.
Мы заканчиваем беседу и идем по аллее к ОГА. По дороге обмениваемся последними репликами. Ребята говорят, что прекрасно понимают слабость и недоработки в информационно-разъяснительной работе. Особенно по сравнению с майданом, где работали настоящие профессионалы. Однако в референдум верят. Уповают на сарафанное радио. Если референдум не поддержит ДНР, сдаваться не собираются. Будут пробовать то же самое в других регионах.
У здания ОГА расходимся. На прощание ребята просят: «Обязательно напиши правду».
Фото автора
