Понятие протеста, столь актуальное для Украины в последние месяцы, можно рассматривать с разных сторон. Обычно, когда говорят об активных проявлениях социального недовольства, подразумевают их экономическую, политическую или культурную специфику (например, в материале «Википедии», посвященном термину «протест»). А мы пойдем дальше и обратим внимание на некоторые психологические особенности протестной активности, в той или иной мере имеющие отношение к евромайдановскому движению.
Замена личных протестных мотиваций коллективными
Оттолкнемся от логики, которую приводит в своем блоге российская журналистка и кандидат социологических наук Арина Шарапова по поводу мотиваций протеста. К последним можно отнести: недовольство собственным положением (социальным-экономическим, политическим), возможность заработать в проплаченных акциях, самоутверждение, подражание («за компанию»), глубокая вера в определенные идеи и т.д. Люди, разделяющие те или иные протестные мотивации, образуют малые группы (дружеские встречи, в ходе которых обсуждаются новости, высказываются возмущения, идет обмен «негативными» убеждениями). Далее такие группы объединяются между собой, формируя «коллективные сознания», которые уже сливаются в толпу. А в толпе работают уже другие законы. Здесь происходит замена личных мотиваций коллективными: участник протеста теряет свои частные гражданские мотивации и начинает выступать от имени толпы, апеллируя к более общим протестным требованиям, чем те, с которых начался его личный бунт.
Зачастую подобные «коллективные требования» прививаются толпе ее лидерами. Но далеко не всегда попытки протестных вожаков представить общественное мнение так, как им выгодно, опирается на реальные политические настроения протестующих. К примеру, 4 февраля руководитель фракции «Батьківщина» Сергей Соболев заявил: «Основное требование граждан Украины сегодня — это изменение конституционного строя». Однако, согласно последним данным явно непровластного фонда «Демократические инициативы», «смена Конституции, возврат к конституционной реформе 2004 года, которая ограничивала власть президента», не входит даже в первую тройку требований, которые больше всего поддерживают майдановцы.
Поиск «пограничных» ситуаций
Одной из наиболее распространенных причин протестного поведения принято считать такое явление, как депривация. Это когда то, что я вижу вокруг, не совпадает с моими ожиданиями и ценностями. И чем глубже эти расхождения, тем сильней во мне будет чувство неудовлетворенности. А чем сильней это чувство, тем больше я буду готов к участию в протестных акциях. Выделяют три основные модели депривации. Первая: ощущение несправедливости в духе «я достоин большего» (довольно-таки стандартная история). Вторая: острый финансовый дискомфорт в сравнении с предыдущим экономическим состоянием (например, «налоговый» Майдан). И третья, «прогрессивная»: остановка экономического роста после этапа подъема на фоне нарастающей волны новых ожиданий (отчасти здесь в пример можно привести экономический фактор Оранжевой революции с учетом того, что эта составляющая, конечно же, не была самой главной).
Тем не менее, когда психологи говорят о депривации, они в основном имеют в виду недостачу чувственных и социальных стимулов, а также живых впечатлений. В философии и психологии есть такое понятие, как «экзистенциальный опыт» — особое состояние бодрости, в котором у человека резко усиливается самоосознание и переживание своего личного бытия. Порой этот опыт выражается в «пограничных» ситуациях, например, перед лицом смерти. Человек может осознанно или неосознанно искать такие ситуации, идти навстречу угрозам и опасности, ощущая «ностальгию по-настоящему». Сколько раз оказывались в подобных обстоятельствах украинские бунтари при боевых противостояниях с «Беркутом» на Грушевского? Не исключено, что протестная радикальность в ряде случаев уходит корнями именно в поиск того самого «экзистенциального опыта». (Похожая тема — «мужских игр» на Грушевского — раскрывается в главной статье одного из последних выпусков газеты «Комментарии»).
Нонконформизм, который «за»
Практически весь предыдущий год украинские социологи подчеркивали, что страна стоит на пороге революции. Акции «Вставай, Украина!» ожидаемых результатов оппозиции не принесли, поскольку оппозиционные лидеры и партии, как подтвердил уже Евромайдан, особым доверием у своей целевой аудитории не пользуются. Судя по всему, до 21 ноября протестной категории украинцев, несмотря на высокий уровень социального напряжения, мешало массово и серьезно восстать против Банковой отсутствие реальной «позитивной» альтернативы. Чтобы было не только «против», но и «за». Парламентская оппозиция не смогла обеспечить в своем лице эту «позитивную» альтернативу. За нее это сделало неподписанное Соглашение об ассоциации с ЕС как символ отодвинутого в сторону светлого «евробудущего». Разумеется, что ключевой движущей силой протеста было неприятие действующей власти и ее политики, но начался Евромайдан все-таки тогда, когда в довесок к основным антисистемным настроениям появились актуальные «положительные» мотивации, связанные с ЕС.
Иными словами, каким бы ни был политический нонконформизм зацикленным на одном «против», чтобы действительно реализоваться, ему, как ни крути, нужны и какие-то позитивные идеалы — хотя бы в качестве поводов.
Бунт против навязываемой политической детскости
Тут схема выглядит следующим образом. Есть власть, заинтересованная в том, чтобы иметь под собой инфантильный, легко управляемый и манипулируемый народ. И существуют методы, которые позволяют «системе» добиться своего. Например, «либеральные» (баловать свободами) или «авторитарные» (запугивать). Ко вторым, очевидно, близки уже отмененные «законы 16 января», вызвавшие, помимо общего протестного контекста, активное негодование у политически «взрослых» граждан или тех, кто стремится такими быть. Получается некий бунт против навязываемой политической детскости. И это можно отнести к проявлениям демократического типа политкультуры, то есть ориентации людей на активную роль в политике, признание гражданских прав и свобод, контроль над деятельностью госорганов. Сегодня в Украине это в большей степени свойственно жителям западных и центральных областей (в отечественных СМИ в последнее время любят писать о более развитой политической «пассионарности» в этих регионах).
«Протест — это маленькая жизнь»
«Со времени проведения опроса на Майдане-лагере прошло полтора месяца, — говорится в последнем социологическом отчете фонда «Демократические инициативы». — Все это время было наполнено жестким противостоянием протестующих и силовых структур — избиения, репрессии, исчезновения людей, а после принятия печально известных законов от 16 января — настоящие кровавые бои на Грушевского и первые человеческие жертвы. Майдан очень изменился внешне — ощерился баррикадами, напрягся в постоянном ожидании нападения, стал более закрытым. Майдан-лагерь превратился в Майдан-сечь». И действительно, сегодня Майдан похож на такой себе «административно-военный центр», живущий в своей реальности, в которой выстраиваются специфичные модели социально-психологических отношений.
По сути, любое протестное движение проходит свой жизненный цикл от рождения к исчезновению или перерастанию во что-то новое. Трудно сказать, в какой именно стадии нынче находится «Майдан-сечь», но главное, чтобы в нем, как в антимайданах и любых других гражданских акциях, не терялся человек как ценность, под какими бы флагами он ни стоял.
