В 1850 году секретарь Королевского колледжа врачей из Эдинбурга Александр Вуд отправился на юг Австралии бороться с малярией, которая свирепствовала на окраинах Британской империи. Сезонные эпидемии были настоящим бедствием английской каторги. Болезнь протекала быстро и заканчивалась для половины заключенных летальным исходом.
Доктор Вуд два года возился в лаборатории, пытаясь создать вакцину от малярии. Ничего не получилось. Зато эксперименты врача с малярийными комарами (анофелисами) привели к замечательному открытию — полой иглы для внутримышечной инъекции.
Оказывается, хоботок комара — идеальная конструкция для введения препаратов в кровь человека. 23 декабря 1853 года Александр Вуд на заседании Королевского общества врачей выступил с докладом «О применении внутримышечной инъекции опия для локального обезболивания тканей при травматических повреждениях». В этом году исполняется ровно 160 лет существования местной анестезии.
Природа боли загадочна. Сегодня в медицине о ней известно всё... или почти всё. Создана классификация болезненных рефлексий, методы управления болью, введены в научный оборот понятия: «порог боли», «фантомные боли», «ожидание боли», «психосоматическая катастрофа» и т. д. Нейрохирурги установили, какие участки мозга отвечают за болевые ощущения и механизм «болевого посыла», но... собственно, природа боли остается для ученых загадкой.
Никто до сих пор не знает ответы на многие «болевые» вопросы. Почему боль для людей унифицирована в ощущениях и отличается только степенью воздействия (сильная/слабая)? Отчего она физиологична, а не звучит в голове «идеальной музыкой»? Как соотносится боль и социальный опыт? Зачем боль сопровождает существование человека?
Философия боли еще ждет своих исследователей.
Гладиаторы боли
Клавдий Гален — штатный доктор гладиаторской школы в Пергаме — первый человек на Земле, который задумался о природе человеческой боли. Смертность «боевых артистов» за его врачебную каденцию уменьшилась в 12 (!) раз. Вместо 60 гладиаторов в год у Галена на операционном столе умирало только пять.
В 158 году нашей эры доктор скрупулезно описывает в дневнике случай, который отдельной главой войдет в рукопись «О назначении частей человеческого тела». («Life, death, and entertainment in the Roman Empire». David Stone Potter, D. J. Mattingly (1999). University of Michigan Press).
Вольный пересказ этого события выглядит так: против четырех бойцов, вооруженных щитами, копьями и короткими мечами, выпустили стадо африканских носорогов. «Артисты» не растерялись. Они отбросили щиты и уселись на корточки посредине арены. Разгоряченные животные обогнули сидящих людей и... «уперлись» в противоположную стену амфитеатра. Здесь звери успокоились, сгруппировались, стали обнюхивать друг друга и тереться спинами о шершавый каменный забор.
Два гладиатора тихо поднялись, вытащили мечи, пошли к носорогам. Мирное стадо, успокоенное отсутствием общей цели, не отреагировало на опасность. Бойцы хладнокровно убили четырех животных. Они вонзили лезвия грозным особям за правое ухо и вскрыли звериные животы. Внутренности заполнили арену.
Однако гладиаторы расслабились. Пятая особь — крупная самка, которая еще недавно мирно рылась в кишках сородичей, внезапно заволновалась. Она возбудилась, поднялась на дыбы и передними лапами раздавила череп зазевавшемуся «артисту», затем догнала второго и перекусила ему позвоночник. Оставшиеся гладиаторы запаниковали. Они зачем-то подобрали бесполезные щиты и поставили «стену». Самка убила всех. Под аплодисменты зрителей ее загнали в стойло.
Через десять минут на стол к Галену принесли раненого. Вот цитата от доктора: «Адрис живой — он смеётся и машет руками. Боль забыла отнять у него разум... Раздавленные ребра торчат из грудины. Мешок легкого порван и болтается лохмотьями на костях... Адрис смирился и просит облегчить смерть...»
Врач зашил разорванное легкое, соединил реберные кости в бандаж и... заставил гладиатора жить еще три часа. Сириец Адрис перед смертью рассказал Галену о своей боли. Вот цитата из диалога:
«— Убери нож, Клавдий... Видарок и Смальт меня ждут... Мы убили зверей?..
— Вы убили всех, — пришлось соврать мне. — Вы покрыли себя настоящей славой. Люди будут помнить долго этот бой...
— Мне больно, что я один присутствую на нашем триумфе. Смальт сумел перехитрить носорогов, он заставил их полюбить нас... Мы обязаны ему победой...»
Это первая философия человеческого страдания, которая рефлексируется второстепенной альтернативой смерти. Раненый гладиатор не сосредоточен на своей боли, ее перекрывает сопереживание за гибель друзей, ближе которых в мире никого нет.
Гален пишет в своей книге об этическом наполнении предсмертного бытия человека. Внезапное и глубинное осознание таких понятий, как «честь», «долг» и «верность», делают осмысленной всю предыдущую жизнь гладиатора.
Сириец Адрис был собственностью пергамского первосвященника. Он жил на арене целых четыре месяца, честно отрабатывая деньги своему хозяину. На смертном одре гладиатор сумел перенести свои физические страдания в область нравственной ответственности перед боевыми товарищами. Это убеждение в ненапрасности лично прожитого, по мнению Галена, «убило в нем всю тварную боль».
Бегство от боли
Проблема физиологической боли оказалась в центре внимания философских систем конца ХIХ — начала ХХ веков. Мировая война, гражданские конфликты и пандемия гриппа в Европе («испанка») унесли жизни около ста миллионов человек. Именно эти социальные катастрофы заставили мыслителей подумать о природе внешнего страдания.
Фридрих Ницше уподобился журналистам и откликнулся на вызов действительности. Вот цитата из его ранней работы (Nietzsche. Nachgelassene Fragmente
«...В боли столько же мудрости, сколько и в удовольствии: подобно последнему, она принадлежит к родоохранительным силам первого ранга... Мне чудится в боли команда капитана корабля: „Убрать паруса!“... Мы должны уметь жить и с убавленной энергией: стоит только боли подать свой аварийный сигнал, как наступает время убавить энергию — приближается какая-то опасность, какая-то буря, и мы поступим умно, если „вспучимся“ как можно меньше...»
Через сто лет эстафету Ницше подхватила профессор Гарварда Элейн Скарри. Она написала популярную книжку «Тело в состоянии боли», где заявила: «Телесные удовольствия и страдания переходят друг в друга, и не следует их мыслить как противоположности. Существуют поиски пограничных состояний и желание самоудостоверения. Боль совершается как ритуал, который ведет к новому „я“, выступает гарантом жизненности и средством трансформации».
В начале
Философ из Cанкт- Петербурга Валерий Савчук жестко оппонирует коллеге из Гарварда. Он считает, что «...стерильное и анестезированное общество индивидов, утративших масштабы боли, ищет способы выхода к телу, к реальным ощущениям... Потерявший собственную боль человек не сопереживает боли другого, ибо боль, как сообщение, связывает общество: передается ближнему, предостерегает, взывает к сочувствию, к действию».
И далее продолжает: «Женщина, судьба которой от века была „рожать в муках“, сегодня избавлена от этой участи анестезией. Это не может не иметь последствий. Ибо тело, искусственно убереженное от боли, мстит как страхом боли, так и бесчувствием к ней. Если на пределе боли человек лишается рассудка, то что происходит с „рассудком“ абсолютно обезболенного тела? Принимая анестезию, мы отказываем естественным механизмам, теряем природное чувство и чутье, прерываем естественную коммуникацию между психикой и телом, нарушаем саморегуляцию организма, расширяя пропасть между субъектом и натурой...»
Сегодняшний европеец дистанцирован от боли. Его бытие, по мнению Савчука, составляют торжество комфорта и «переизбыток удовольствий». Победа «жизни без боли» стала реальностью. Питерский философ не призывает вернуть все назад, в первобытное состояние, но... механизм напоминания о физических страданиях должен присутствовать в мозгах рафинированного европейского либерала.
Во французских газетах все объявления о суррогатном материнстве предваряются требованием родов без наркоза. Почему? Оказывается, всё тривиально. Однополые браки привлекательны своей безболезненностью. Нужно только достигнуть финансового успеха и... тогда отпадет необходимость претерпевать неудобства боли при рождении ребенка. Потомство можно усыновить (удочерить) у тех, кто не может оплатить «жизнь без боли».
«Обезболивание, применяемое в современном мире, — считает Валерий Савчук, — это лишение человека страданий, их действенного потенциала. Европеец закрыт для боли и непосредственности ее истины, от страха, от привычки полагаться на фармацевтические способы устранения неудобств».
Здесь нужно крепко задуматься. Медикаментозные средства позволяют сегодня избежать физиологической боли. Современный врач не хочет работать с болью, он только ищет ее причину.
Начиная с первого местного наркоза Александра Вуда, для вторжений хирурга в организм человека болевого порога не существует. Сегодня спрашивать у врача, что такое боль — бессмысленно. Он ее не видит за точными средствами диагностики и лекарствами против боли.
Сопереживание больному известно только малообразованным медсестрам, которые перевязывают раны и утешают пациентов. Отторжение боли произошло у современного человека на генетическом уровне. Он утратил ощущение неизбежности физических страданий и... обязанности их претерпевать. Как вернуть людям «древние» навыки?..
Это заставляет улыбнуться, но... сегодня рецепты «возвращения физиологической боли» для человека дают совсем не врачи, а политологи и социопсихологи.
Боль «гражданская»
4 июня 1989 года танки
Столичные клиники, куда доставили раненых, превратились в одну «лабораторию боли». Китайский хирург Ли Су Динь, оперировавший доставленных двое суток без перерыва, через одиннадцать лет выступил с любопытным докладом на международном конгрессе сайентологов в Нью-Йорке. Тема сообщения ещё та: «Гражданское противостояние (?) болевому клиническому шоку».
Поскольку Британская королевская библиотека два года назад «открыла шлюзы», удалось найти тезисы этого доклада. Мысль китайского доктора можно озвучить так: люди без гражданского чувства долга умирают труднее, чем те, у которых развито сопереживание за судьбу страны, народа и своих детей.
Ли Су Динь, у которого через восемь часов непрерывных операций закончился морфий и другие анальгетики, говорит о том, что без наркоза «случайные» люди все умерли на столе от болевого шока, а «идейные» борцы претерпели боль (!) и... остались жить.
В своем докладе врач ссылается на популярную в Европе монографию профессора Дэвида Морриса «История боли». Оказывается, что «боль элементарна, как огонь и лед. Как и любовь, боль — одно из тех основополагающих испытаний человека, которые превращают нас в то, что мы есть... Мы никогда не станем состоявшейся культурой, если мы по-прежнему будем игнорировать или вытеснять боль, как будто бы мы можем заставить ее замолчать с помощью гор принятых пилюль...»
Далее китайский доктор развивает свою мысль еще интересней: «...Человеку боль необходима, чтобы быть социализованным. Без разделения гражданской боли за судьбу себе подобных мы утрачиваем высокий болевой порог и становимся уязвимыми... Причиняющий боль всегда слабее претерпевающего её. Гражданское отношение к боли ставит знак равенства между палачами и жертвами. Именно воспитание в человеке чувства гражданской боли поможет уничтожить насилие в обществе...»
Мировоззренческая позиция китайского хирурга на «европейском» пространстве Украины выродилась в циничный анекдот о садистах «Беркута» и мирной демонстрации мазохистов, где все участники спектакля получают «удовольствие от гражданской боли».
Современный цинизм не девальвирует восточный опыт. Болевой порог человека, стоящего на евромайдане сегодня «за идею», — на порядок выше, чем у стоящего за деньги. Мысль не доказанная, но... привлекательная.
* * *
От редакции. Интересуетесь наукой? Заходите в киевский Музей популярной науки и техники «Экспериментаниум»!
