Торпедоносцы из Николаева

85 лет назад в Николаеве было создано первое в СССР военно-морское минно-торпедное авиационное училище летчиков и штурманов имени Сигизмунда Леваневского.

Наши торпедоносцы

«…Гитлеровцы явно нервничали. Они открыли огонь по самолетам задолго до их выхода в атаку. Борисов ясно видел, как искрились огнями корабельные орудия, как от дыма разрывов быстро темнело небо и пенилось море, засыпаемое тысячами осколков. Бешено стреляли тральщики. Им вторили сторожевики и транспорты. Но особенно неистовствовал эсминец: перед самолетами вставала плотная грозная стена из дыма и осколков. Снизу от воды к ней тянулись островерхие бело-зеленые столбы гигантских всплесков, сливаясь с дымовой завесой в единое целое. Казалось нет силы, которая бы преодолела ее.

Однако самолеты скрылись в этой стене. Машину сразу потрясли близкие сильные взрывы, штурвал вырвало из рук. Борисов схватил его, сжал покрепче и завертел вправо-влево, энергично задвигал педалями, начав противозенитный маневр. Торпедоносец, пронизывая огненно-дымные завесы, неудержимо мчался к цели. Силуэт гигантского лайнера становился все различимее. Он по-прежнему шел за «десятитысячником». Путь торпедоносцев к нему закрывали большой тральщик и сторожевой корабль. Но они уже были распределены между атакующими. В хаосе дыма и взрывов Михаил не увидел, когда топмачтовики сбросили бомбы, но в поле его зрения вдруг ворвался огромный куст ослепительно-багрового пламени. Едва оно опало, как большой тральщик, задрав к небу нос и склонив мачты, стал быстро погружаться в воду…» (Цупко П. И. Торпедоносцы. — М.: ДОСААФ, 1987)

Мемуары Павла Ивановича Цупко, морского летчика-торпедоносца, выгодно отличаются от воспоминаний кабинетных стратегов. Они наполнены деталями личного участия в событиях на Балтике в годы Великой Отечественной войны.

Атака торпедоносца на морской конвой — это бой с открытым забралом. Один летательный аппарат против 150-200 зенитных орудий и крупнокалиберных пулеметов. Каждый день — подвиг. Редко кто выживал. Все были обречены. Нескольким выпускникам николаевского авиационного училища имени Сигизмунда Леваневского удалось пройти этот ад и остаться живыми.

Первая школа воздушных торпедоносцев

Минно-торпедное авиационное училище, расположенное в Николаеве на живописном берегу Бугского лимана, долгое время оставалось единственным заведением в СССР, которое готовило летчиков-торпедоносцев.

3 апреля 1929 года Николаевский областной совет Осоавиахима утвердил смету и план строительства гражданской школы морских летчиков на даче №8, которая находилась вблизи городского яхт-клуба.

Открытие школы прошло без лишней помпы и как-то незаметно для николаевцев. Первыми ее вольнослушателями стали полсотни рабочих заводов имени Андре Марти и «Плуг и Молот» .Начальником школы был назначен Петр Николаевич Кондратьев, который прибыл из Севастополя, через год его заместителем по учебной части стал Сигизмунд Леваневский — летчик 4-го морского авиаотряда Черного моря.

В апреле 1931-го Леваневский назначается начальником школы. Под его руководством два выпуска слушателей сдали государственные экзамены без аварий.

В 1932 году Николаевская школа расширяется. Она доукомплектовывается  инструкторами и преподавателями, подготовка пилотов ведется на полевых аэродромах Водопоя, Большой Коренихи и Сливино.

За первых пять лет работы заведение выпустило 74 летчика и 15 авиамотористов. С осени 1934-го она была передана управлению полярной авиации Главсевморпути.

В феврале 1939 года гражданская школа окончательно обрела военную специализацию. На ее базе образовали военно-морское авиаучилище (ВМАУ), носящее имя Героя Советского Союза Сигизмунда Леваневского. Все курсанты были приведены к военной присяге.Первый выпуск лейтенантов морской авиации училище произвело в мае 1939-го.

Сложные испытания ждали леваневцев в годы Великой Отечественной войны. Уже в первые дни немецкая авиация бомбила аэродромы училища, стремясь уничтожить авиатехнику и сорвать подготовку курсантов.

Заведение было срочно перебазировано на станцию Безенчук Куйбышевской области. Эвакуация завершилась 8 сентября, а уже к ноябрю 1941-го училище отправило 180 авиаторов для ВМФ.

На Черноморском, Балтийском, Северном и Тихоокеанском флотах войну встретили 418 курсантов военно-морского авиационного училища им. Леваневского. За мужество и героизм 33 выпускникам ВМАУ было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Одновременно 70 преподавателей-инструкторов были отмечены орденами за успешную подготовку кадров для фронта.

Между воздухом и морем

Летчики-торпедоносцы обладают особым складом характера. Это цельные натуры. Минимум рефлексии, максимум поступков. «Сухопутчики» — тоже народ не простой. Однако у истребителей и пикировщиков есть выбор: они могут вступить в бой, а могут и уклониться от него, в зависимости от обстоятельств. У торпедоносца — жесткая программа: топить охраняемый транспорт. Топить, во что бы то ни стало.

На борту торпедоносца нет места для штурмана. Этот парень должен ютиться под ногами стрелка-радиста, который управляет пулеметной турелью и отражает атаки вражеских истребителей с тыла. Скрюченному человеку не хватает двух иллюминаторов размером с суповую тарелку. Он вынужден открывать нижний люк, чтобы координировать противозенитный маневр самолета. Для этого надо отодвинуть в сторону громоздкий пулемет, лечь животом на пол кабины и высунуть голову за борт. Плохое упражнение на скорости четыреста километров в час. Можно запросто вывалиться из самолета.

Командиру торпедоносца тоже не сладко. Ему нельзя ошибаться. Торпеда всего одна, и нужно нажать кнопку электродержателя вовремя, чтобы снаряд не перепрыгнул судно или не прошел под днищем транспорта. Второго шанса, прорваться сквозь заградительный огонь зенитчики не дадут. Они тоже себя уважают.

Сюда нужно добавить служебную информацию о том, что все спасшиеся капитаны потопленных немецких транспортов сразу попадали под юрисдикцию военного трибунала и становились такими же смертниками, как пилоты русских торпедоносцев. Противостояние на море — битва гладиаторов. Наградой здесь были не ордена и звания, наградой являлась сама жизнь.

Тридцать метров над поверхностью. Любой фонтан от взрыва может отправить  торпедоносец на дно моря. Волна попадет на крыло, и турбулентность заставит рухнуть самолет в воду. Нельзя опускаться ниже. Ниже тридцати метров — смерть. Нельзя подниматься высоко, на высоте крылатая машина становится легкой добычей зенитчиков. Узкое пространство между воздухом и морем — среда обитания торпедоносца.

Ветераны торпедоносной авиации — люди скромные и немногословные. Из терабайтов изданных мемуаров о Великой Отечественной войне только три книжки написаны летчиками-торпедоносцами.

Это разная литература. Есть публицистика, насыщенная техническими характеристиками самолета и описаниями воздушных маневров, есть развернутый полевой дневник со скрупулезной хронологией событий и есть философские размышления «о времени и о себе». В тексте мало эмоций, внутренний мир пилота не доступен для читателя. Хочется закрыть глаза и мысленно посмотреть кино.

Закрыть глаза и мысленно посмотреть кино…

С левой стороны под самолетом появились какие-то черточки. Растянувшись на десятки километров, мелкими группами шли небольшие суда: катера, шаланды, шхуны, даже буксирные пароходики и моторные лодки. Все двигались вдоль берега на юг — фашисты убирались в Германию. Цели были слишком мелкими. Обогнув их, командир повел группу в открытое море. Через несколько минут полета увидел дымы. Дымов было так много, что летчик принял их за темную полосу берега острова Хиума.

Штурман высунул голову в люк. Конвой. Целый караван. Подлетели ближе. Удача. На море длинная колонна судов. В голове ее три больших тральщика, потом эскадренный миноносец и за ним четыре транспорта. Среди них громадный океанский лайнер. Двухтрубный, вдвое длиннее и выше остальных. Эсминец рядом с ним выглядит спичечным коробком, а  сторожевые корабли — мелкими катерами. Растянувшись на три километра, колонна идет на юго-запад.

— Удирают гады, — прошептал штурман и громко приказал радисту: — Женя, передай «Розе»: квадрат 20–58, обнаружил конвой в составе двенадцати единиц, четыре крупных транспорта. Следуют курсом двести двадцать. Скорость шесть-восемь узлов.

Охранение кольцевое. Большинство боевых кораблей держатся вблизи лайнера и идущего перед ним «десятитысячника». Цели крупные и заманчивые. Командир торпедоносца быстро прикинул: на эсминце — десять точек, не считая пяти стволов главного калибра, на сторожевиках — по восемь, на тральщиках — по четыре. Всего пятьдесят четыре зенитных орудия. Плюс на каждом транспорте от двух до четырех пушек и не менее четырех-восьми спаренных и счетверенных малокалиберных «эрликонов». Итого: против двух самолетов почти полторы сотни орудий. Надо топить.

Включил рацию.

— Где истребители противника?
— Воздух чист, командир. Я наблюдаю!
— Внимание! Приготовиться к атаке третьего транспорта! Заход с левого борта. Я — двадцать седьмой! Как поняли? Прием. Курсовой угол девяносто. Упреждение полкорпуса влево. Заходим от солнца.
— Внимание! «Беркут». Двадцать три.  Атака.
— Есть, атака!

Самолеты развернулись и устремились к цели. Топмачтовик вырвался вперед по направлению на сторожевой корабль, который закрывал торпедоносцу дорогу к «десятитысячнику».

Внезапной атаки не получилось. Противник встретил самолеты сосредоточенным огнем. Начал эсминец. Пять дальнобойных орудий стреляли одновременно. Снаряды бухались в воду и поднимали к небу двадцатиметровые всплески-столбы. Эти столбы образовали почти сплошной забор и закрыли торпедоносцу путь к цели.

Когда атакующие приблизились к конвою до восьми километров, в бой вступили все зенитки каравана. Стреляли носовые, кормовые орудия сторожевых кораблей, тральщиков и транспортов.

Бешеный темп пальбы нарастал по мере того, как расстояние между кораблями и самолетами сокращалось. Ближе всех к торпедоносцу находился сторожевик. Его зенитные пушки и спаренные «эрликоны» били почти в упор.

Летчик крутил штурвал, двигал педали, заставлял самолет взмывать вверх, уклоняться в стороны или падать вниз. Одновременно приходилось слушать команды боковой наводки штурмана. В голове, оттесняя все другое, билось одно: «Только бы не сбили до сбрасывания...»

До сторожевого корабля оставалось менее двух километров, когда топмачтовик сбросил бомбы. Путь торпедоносцу к цели был открыт.

Впереди, закрывая горизонт, надвинулся высокий борт тяжелого транспорта. Чуть довернув, летчик удержал силуэт на нужной риске прицела и сразу сбросил торпеду. По инерции он еще секунду не отпускал корпус «десятитысячника», затем бросил машину к воде. В телефонах прозвучало желанное: «Торпеда пошла! Хорошо пошла!».

Избегая столкновения с транспортом, пилот с пологим отворотом обошел его нос и увидел, что прямо по курсу находятся в кильватере два сторожевых корабля. Расстояние между ними и торпедоносцем было настолько близким, что летчик без труда разглядел, как на баке заднего сторожевика вслед за самолетом поворачивались пушки. Кормовые орудия переднего корабля тоже повернулись в его сторону. Выхода не было. Нужно прорываться

Летчик скользнул машиной вправо, прижался к поверхности моря настолько, что под самолетом от моторных струй вспенилась вода. Вперед. Радист развернул турель и смел с палубы артиллерийский расчет сторожевика.

Позади взрыв. В наушниках по внутренней связи. «Ура-а-а! Ура-а!». Самолет вырвался из-под обстрела. Под крылом торпедоносца показался нарушенный строй кораблей. В середине его неподвижно высился «десятитысячник». Темный корпус транспорта с широкой трубой и высокими кормовыми надстройками окутало огромное облако из дыма и пара. Судно зарывалось носом в серые волны, корма медленно приподнималась, выходила из воды, обнажая черное днище. Вот она стала почти вертикально, показались гребные винты, транспорт стремительно ушел под воду. Торпеда попала в цель.

***

Морской летчик Павел Цупко оставил подробное описание воздушных боев советских торпедоносцев с кораблями противника. На Балтике в боевых действиях участвовали 512 николаевских леваневцев. Общий налет курсантов за годы войны на всех фронтах составил около 100 000 часов.

Впоследствии выпускники училища командовали полками, дивизиями, становились командующими ВВС флотов и командующими авиацией ВМФ. Алексей Александрович Губарев, выпускник 1952 года, дважды слетал в космос и дважды был удостоен звания Героя Советского Союза. 187 выпускников училища стали заслуженными военными летчиками и штурманами СССР.