Наша национальная традиция «под 9 Мая» — это вбросы по поводу пакта Молотова-Риббентропа, соревнования резуновцев и антирезуновцев, обмен пафосом и ядом. Но те, кто подергивает длинные нити общественно-политических процессов, знают кое-что об эффектах ревизионизма. Они часто бывают весьма разрушительны.
Монструозные ядерные арсеналы и подводный флот могут уступить технологиям ревизионизма по масштабу. Войны XXI века — это войны за умы.
К примеру, нынешняя Украина — продукт пакта Молотова-Риббентропа, узаконенного так называемой моделью ялтинского мирового порядка. Не зря ведь именно в Ялте (а не в Потсдаме или Тегеране, где тоже встречались лидеры стран антигитлеровской коалиции) проводит свою YES («Ялтинская европейская стратегия для Украины») Виктор Пинчук.
Пересмотр пакта (а какова иначе цель его критики и осуждения?) — очевидная глупость. От этого выиграла бы разве что Румыния, еще не переболевшая (в отличие, кстати, от Польши) великодержавным шовинизмом...
Однако, следует заметить, что наша отечественная традиция ревизионизма сильна сама по себе.
Так, Владимир Ульянов-Ленин был ревизионистом Карла Маркса. На основе его учения он выковал свою теорию революции, какой Маркс отнюдь не предполагал в стране, на его взгляд, слишком отсталой. А Ленин увидел в диспропорциях развития России шанс для создания в ней базы мировой революции. Хотя и не смог предсказать ее начала. Это невозможно — кто мог сказать за несколько дней до турецких событий, что спичкой станет просто очередное строительство, да и ведь Турция — демократия, богатое государство, пусть и со своей спецификой (конституционная роль армии). Впрочем, здесь есть и контраргумент: между коммунистическим Манифестом и русской революцией пролегло историческое расстояние в 69 лет...
А вот по поводу Индии Маркс, между тем, оказался более или менее прав. Национальная (а соответственно, буржуазная, в западной обществоведческой теории — это, как минимум, тождество) революция в этой стране произошла аж в 1947 году.
В свою очередь, Сталин стал ревизионистом Ленина: «социализм в одной стране» (как отказ от мировой революции), «обострение классовой борьбы по мере строительства социализма» (как оправдание репрессий), это уже вклад Иосифа Виссарионовича в так называемый «русский марксизм». Между прочим, Сталин отнюдь не был таким слабым теоретиком, каким его изображали оппоненты, — так, он привозил в Вену к Троцкому свой «Марксизм и национальный вопрос». Это до сих пор довольно сильная работа — как минимум, она вполне объясняет, почему «русский мир» оказался столь слабым противником для украинского буржуазного национализма (интересующимся этим вопросом подсказка: во фразе «украинский буржуазный национализм» ключевое слово — второе).
Победивший в напряженной борьбе за власть Хрущев ревизовал по большей части практику сталинизма, а отчасти и его внешнюю политику, попытался вернуться к экспорту революции. Не стоит воспринимать Хрущева как кукурузного дурачка...
Ревизионизм сталинизма шел тихо и при Брежневе — так номенклатура усиливала свой привилегированный статус в обществе.
При Горбачеве — не им лично, но с его санкции — на общество мгновенно вывернули цистерну с отходами, это был натуральный, стопроцентный ревизионизм... и общество распалось, потеряв веру в свой образ жизни.
А ведь, заметьте, как осторожно, скажем, к маоизму подошли китайцы. Они до сих пор как бы маоисты, хотя в этом маоизме нет ничего от маоизма. В этом же примере — вот у нас принято считать, возможно, с подачи Запада, что события на Тяньаньмэнь были выступлением демократически настроенных студентов. А ведь это совсем не так.
Восстание на Тяньаньмэнь было попыткой реванша хунвэйбинов против Дэн Сяопина, организованное как раз отстраняемыми им и его людьми маоистскими революционерами. Дэна обвиняли не в авторитаризме, а в отходе от социализма, в курсе на построение в Китае госкапитализма, управляемого «коррумпированными бюрократами». Дэн выиграл. Это противостояние было принципиальным, без крови здесь не обошлось бы, увы...
Причина ревизионизма, видимо, коренится в том обстоятельстве, что у конфликта всегда есть две стороны.
Гражданская война в России, к примеру, и впрямь носила во многом классовый характер. К какому компромиссу могли бы прийти между собой не единожды преданные аристократией выходцы из низших слоев, брошенные ею в котел мировой войны (а их семьи дома были обречены на голодную смерть), и «золотопогонники»? Ни к какому и никогда.
Своя правда есть и у американских южан — многие из них воевали не против отмены рабства, а за принцип, посчитав, что Абрахам Линкольн пытается установить диктатуру федерального правительства. Где корни так называемого «либерального фашизма», к примеру? А в тех семьях в США, которые нажились во время спекулятивных шоков Великой депрессии и открыто называли Франклина Рузвельта фашистом или агентом красных за его антикризисную стратегию «Новый курс». При Рейгане потомки этих семей обосновывали дерегуляцию и «неоконсервативную» внешнюю политику. Из этих же кругов, кстати, небезызвестный «странный швед» Андерс Ослунд, не раз советовавший нашим правительствам, — в Швеции его как-то не слишком воспринимают.
Последствия ревизионизма не всегда плохи.
Так, мы нашли место УНР в национальном мифе. Смириться с трагедией сталинизма в России пытаются, представляя Иосифа Виссарионовича эффективным менеджером. Иными словами, это вазелин для психики — заменитель брома, с которым советуют читать нашу историю. Но лучше все-таки относиться и к своей, и к чужой истории объективно.
Иначе возникают новые опасные мифы. К примеру, Гитлер как основатель ЕС. Сталин как спаситель русского народа от евреев. Брежнев как отец золотого века. Ельцин как великий демократ или реформатор. И так далее. Результат — детский шок сознания, когда катехизис украинского националиста на поверку оказывается плагиатом с нигилистского манифеста Сергея Нечаева...
