Финиш идеологии

В лавке нашей политики выставлено множество товаров, но почти нет того фундамента, на котором по определению все и должно вертеться, нет идеологии – отчетливой целостной системы важных для общества взглядов и ценностей, стратегии развития страны. Куда и как, собственно, путь держать? Идеологией было проникнуто ХХ столетие. В начале прошлого века политические течения Российской империи действительно (а не только в своих названиях) отражали определенные идеологические векторы – большевики, меньшевики, социалисты-революционеры, конституционные демократы, октябристы, черносотенцы, анархисты, украинские национальные партии. Партийные программы тогда были не наборами пустых деклараций, а соответствовали своему предназначению – определяли предлагаемое направление движения страны. Насколько верной дорогой шли товарищи (или неверной) – отдельная, конечно, история. Но, во всяком случае, партии были действительно похожи на партии. О принципах партийной политики бурно, до хрипоты спорили на партийных собраниях. Сложно себе представить, чтобы, скажем, социал-демократ Лев Троцкий вдруг взял бы да перешел к кадетам, а лидер кадетов Павел Милюков вдруг решил бы перекраситься в эсдэка. Разумеется, и тогда в партиях были свои «попутчики», которые не имели за плечами никаких политических убеждений. Но, в общем и целом представители тогдашнего мира политики были обладателями идеологических воззрений. По-разному можно оценивать историческую роль такой политизации. Очевидно, в ней были свои плюсы и свои минусы, но непреложным остается сам факт присутствия идеологии в политическом пространстве. Потом было сверхидеологическое советское общество: административно-командная система, однопартийная модель, «единый знаменатель» для разных сторон жизни общества, цитаты из выступлений очередного вождя КПСС. Сегодня мы видим массу примеров того, что у наших партий и у абсолютного большинства политдеятелей нет никакой идеологии. Есть желание прийти к власти, занять место под Солнцем, хитрые подковерные игры, технические” подыгрывания более сильным товарищам во время выборной страды. Но есть имитация идеологии. Она нужна постольку, поскольку нужно соответствовать вкусам внешних друзей и покровителей, выражать определенные общественные мнения, создавать у электората иллюзии существования разнородных политсил. И не более. У наших политиков нет потребности в идеологии. У них другая сфера возможностей. Их идеология – это бизнес на политике. Для них политика – это собственная экономика. В условиях отсутствия контроля народа. Началось все с тех убежденных советских коммунистов, которые в один миг стали ярыми демократами с яростными обличениями пороков советского общества и тех, кто не перекрасился. По телевизору, между тем, показывали те же самые хари, от которых всех тошнило последние двадцать лет. Теперь они говорили точь-в-точь то же самое, за что раньше сажали других, только были гораздо смелее, тверже и радикальнее (Виктор Пелевин, Generation П). Ну, а дальше пошло-поехало. Сегодня ты в одном политлагере, завтра соратники обделили куском пирога или нарисовались какие политические котлеты повкуснее и тогда резко может наступить прозрение, «эволюция взглядов, смена вех. Достаточно вспомнить как вчерашние кучмисты, занимавшие места в правительстве, в руководстве партий власти, становились интенсивными борцами с антинародным режимом. Или как многие рьяные ющенковцы и заядлые тимошенковцы оббивают сегодня пороги «партрегионовской» властной вертикали. Трудовые биографии многих ведущих политдеятелей показывают, как часто они меняли свои позиции, совершали телодвижения в совершенно противоположных направлениях: Виктор Ющенко, Леонид Кравчук, Анатолий Кинах, Юрий Луценко, Сергей Головатый, Александр Мороз, Андрей Портнов, Владислав Каськив, Виктор Балога… Список можно продолжать и продолжать. Несколько лет назад всю страну обошел скандал с Соцпартией и ее лидером, которых оранжевые обвинили в предательстве. Но на самом деле Александр Мороз – никакой не Павлик Морозов. Нельзя предать то, чего нет. Нельзя предать идеологию, которой нет в нашей политике. Он такой же, как и те, от кого он убежал, и к кому убежал. Просто не хватило места у кормушки. При этом, уходя к своим совсем недавним непримиримым идейным врагам, на которых еще вчера вываливали ушаты грязи, или, создавая собственные политические проекты, многие деятели-перебежчики начинают успешно выливать грязь на вчерашних однодумцев. Герой той же пелевинской книги часто представлял себе Германию сорок шестого года, где доктор Геббельс истерически орет по радио о пропасти, в которую фашизм увлек нацию, бывший комендант Освенцима возглавляет комиссию по отлову нацистских преступников, генералы СС просто и доходчиво говорят о либеральных ценностях. Правда, есть во всем этом и хорошее: предостережение – только без фанатизма. Это не о наших политиках. Фанатизм ведь штука очень взрывоопасная. Но нам едва ли угрожает. Идеология сегодня носит у нас сугубо прагматическую одежду. Выгодно быть демократом – буду, либералом – буду, коммунистом, националистом, филателистом, другом животных – не вопрос. Хотят люди жить хорошо, как в Европе, пожалуйста, кто ж против, продвинем, поможем – и вот часть партий денно и нощно неустанно выступает за евроинтеграцию. Хотят люди сохранить хорошие отношения с Россией – поддержим, вот вам пророссийские партии. Нужно быть за НАТО – буду, нужно быть против – тоже буду. Одни стада партий пасутся преимущественно на Западной Украине, другие окучивают Восточную Украину. Только идеологии нет. Ее заменила личная выгода кучки политиков. Вот, собственно, и вся наша идеологическая загогулина.