Экс-премьер-министр России Михаил Касьянов интересен тем, что ему удалось поработать со всеми ключевыми украинскими политиками. Будучи премьер-министром с 2000 по 2004 год при президенте Путине нынешний опальный политик решал украинско-российские вопросы с тогдашним премьером Виктором Ющенко, а позже и с премьером Виктором Януковичем. О том, какими они запомнились Михаилу Касьянову и как ему живется в роли оппозиционера в России — в интервью «ДЕЛУ».
В последние годы проявилась тенденция, когда известные российские журналисты приезжают работать в Украину. Хотели бы вы стать в Украине политическим эмигрантом?
Надеюсь, до политической эмиграции не дойдет. (Смеется.) Хотя, конечно, существуют сценарии, при которых люди будут уезжать. Уже сейчас часть крупных и средних предпринимателей начинают об этом задумываться. Но что касается меня, это вообще исключено.
Когда вы впервые почувствовали, что Путин изменил к вам отношение?
На протяжении 3,5 из 4 лет моей работы с ним в паре Путин поддерживал все инициированные мною реформы. И в этом плюс Путина времен его первого срока. До случая с арестом Ходорковского летом 2003 года были моменты, но они незначительные. Скандал с НТВ и ТВ-6, которые я пытался защитить, теракт в театре на Дубровке, некоторые кадровые назначения, разногласия по Украине и Беларуси. Но я эти вещи не считал глобальными настолько, чтобы делать радикальные выводы. Но когда начались «наезды» на крупных промышленников, причем необоснованные и политические, тут я уже понял, что все заходит слишком далеко. И я уже не мог держать это в себе и начал критиковать. Это через полгода привело к моей отставке за две недели до конца отведенного конституцией срока.
Чем вам запомнился процесс сотрудничества с украинской стороной?
В отношениях с Украиной у нас был целый комплекс вопросов. Когда я заступил на должность, в Украине премьером был Виктор Ющенко. С ним у нас были очень неплохие отношения, несмотря на различия во мнениях по экономическим вопросам. Мы сумели в короткий срок, всего в течение одного года, урегулировать вопрос по задолженности Украины по газу. Нам удалось достигнуть таких договоренностей, чтобы поддержать экономический рост в Украине и не выставлять невыполнимые условия. Тогда мы дали 10-летнюю рассрочку для погашения $2 млрд. долга. Тема была снята подписанием соглашения о том, что правительство берет под контроль ценообразование на газ, и мы вывели формулу, при которой цена на газ для Украины стала общеевропейской с учетом цены на транспортировку. Потом, уже после того как я покинул должность, российские руководители решили до конца это дело не доводить, и два-три года Украина пользовалась особым, необоснованным с точки зрения экономики, преимуществом. Это продолжалось вплоть до «оранжевой» революции.
Были ли разногласия с Путиным в решении украинских вопросов?
Когда мы проводили переговоры с Украиной или Беларусью, мне всегда нужно было встать в ботинки своих собеседников, чтобы понять их аргументы и войти в их положение. Я понимал, что люди не просто торгуются, они отстаивают позицию своей страны. Я всегда пытался идти на компромисс. Эти компромиссы не всегда казались Путину нормальными, нужно было жестче. Вот в разнице между жесткостью и аргументированностью всегда возникало напряжение.
От чего зависит, отключит ли нам Россия газ под новый год или нет?
Я против любых отключений, даже если есть невыполненные обязательства. Когда я был премьером, была подобная ситуация с Беларусью. Тогда я пошел на прямой конфликт с Путиным, который отключил газ этой стране. В Минске тогда было -25, отключение коснулось и Калининградской области, и даже Литвы с Польшей. Мне премьеры этих стран звонят, а я был вообще не осведомлен об отключении газа — Путин сделал это напрямую. Для меня это было неприемлемо, унизительно.
У нас были и другие разногласия с Путиным по поводу Украины, но, к счастью, мои решения им, как в случае с Беларусью, не отменялись. Это были не мои решения, а мое неприятие решения, которое принимал президент.
Еще один конфликт, который произошел в период вашего премьерства — спор за косу Тузла. Как этот конфликт возник и мог ли губернатор по своей инициативе делать намыв косы без санкции сверху?
Мне это было очень неприятно, и я предпринял все действия, чтобы минимизировать ущерб в короткий срок. В том числе я в жесткой форме обратил внимание губернатора на то, что это не в его компетенции. Безусловно, вы правы, это делалось с разрешения президента страны. Я это сразу понял и знал. Это омрачало всю ситуацию. В это время Виктор Янукович был премьером, мы этот вопрос обсудили в короткие сроки, высказали друг другу претензии, которые имели, но оба признали, что этот процесс намыва должен быть остановлен немедленно. Президенты немедленно встретились в Керчи и все решили. А губернатора мы немножко поджали.
Но это была идея Путина?
Я не знаю, чья это была идея, и потом я не стал это выяснять, поскольку мне было важно все это прекратить. Но то, что это стало источником напряженности между двумя странами, — факт. Я старался минимизировать и ликвидировать все источники напряжения — и в газовой сфере, и в пошлинной, и к Тузле.
При каких условиях Ходорковский может быть освобожден из тюрьмы?
Если откровенно, то при нынешнем режиме он не будет освобожден. Поскольку он представляет большую опасность для действующей российской власти. Несмотря на то что весь мир уже знает, что он сидит незаконно. Половина парламентариев Европы побывали на втором судебном процессе и сделали свои выводы.
Какие трудности у вас как у оппозиционера в России?
Нам не дают проводить демонстрации, съезды, выступать в большей части газет или журналов, я уже молчу о телевидении. Даже в Киеве презентация моей книги была сорвана. В России она состоялась, но мы с трудом нашли место, которым бы владели иностранцы, находящиеся за пределами страны, и давление на них оказать никто не смог. Ведь владельцы-россияне отказывались, боясь реакции Кремля.
Вы заявили о готовности участвовать в выборах президента в 2012 году. Однако в России много оппозиционеров. Согласились бы вы объединиться и выдвинуть единого кандидата от оппозиции?
Такие разговоры пока не ведем, но недавно в Москве была проведена конференция нашей партии — Народно-демократический союз, где этот вопрос уже начали обсуждать. Когда я говорю о своем участии в выборах, я имею в виду одну вещь — в России должна быть изменена нынешняя система выборов. Будет свобода политической деятельности, свобода регистрации политических партий. Пресса, в особенности центральное телевидение, должны получить свободу деятельности, а лидеры оппозиционных сил должны получить свободный доступ к ним. Кроме того, должен быть организован доступ для международных наблюдателей. Ведь выборы — это не только процедура опускания бюллетеня в урну, это многомесячный период, в который входит и процесс регистрации кандидатов, и информирование граждан, доступ и одинаковое юридическое обеспечение и т.д. А сегодня у нас в России принято считать, что если у нас избиратель свободно, не под дулом автомата опускает бюллетень в урну, значит, выборы прошли демократическим путем.
-1.thumb.jpg)
