10 декабря 1948 года Генеральная Ассамблея ООН приняла Всеобщую декларацию прав человека в качестве ориентира, к которому должны стремиться все государства-члены. В ней подтверждается достоинство каждого человека, провозглашается универсальность и неделимость его прав, а также взаимозависимость гражданских, культурных, экономических, политических и социальных прав.
«Я думаю, что мы получили гораздо больше возможностей, не деклараций, а именно возможностей, но мы, украинцы, до сих пор не умеем пользоваться этими возможностями. И вот поэтому происходит узурпация власти абсолютно аморальными людьми, которые думают только о своем капитале», – сказал правозащитник, бывший диссидент и политзаключенный, директор Украинско-американского бюро защиты прав человека, директор Международного медицинского реабилитационного центра для жертв войны и тоталитарных режимов Семен Глузман в интервью АМИ «Новости-Украина» по случаю 60-летия принятия ООН Всеобщей декларации прав человека.Семен Фишелевич, по мнению координатора программ ООН в Украине Френсиса О'Доннелла, в нашем государстве нет существенных проблем с соблюдением прав человека. «Украина занимает уникальное место в постсоветском регионе, и мы чувствуем большой оптимизм по отношению к Украине в продвижении прав человека», – заявил он. На чем может основываться такая оценка? Как эксперты определяют соблюдение норм прав человека в определенной стране?
Существуют разные инструменты, есть общепринятые. ООН оценивает по-своему, другие организации, правозащитные или международные, посольства оценивают – каждая по-своему. Существуют разнообразные критерии оценки ситуации.
Думаю, что я, говоря о ситуации с соблюдением прав в Украине, имею право на эмоции, так как не являюсь официальным исследователем. Но, как обыватель, как человек, живущий в Украине, я считаю, что у нас какая-то парадоксальная, какая-то искалеченная, искореженная ситуация относительно соблюдения данного права.
Первое, у нас как бы возможность свободно говорить и писать гораздо больше, чем в других странах бывшего советского лагеря. При чем, на мой взгляд, иногда даже больше, чем в цивилизованных странах. Потому что есть вещи, за которые в цивилизованной стране нужно нести ответственность. К примеру, люди, типа Тягнибока (председатель Всеукраинского объединения «Свобода». – Авт.) или подобные ему не несут ответственность за свои действия и слова. У нас демократия перешла в какую-то разнузданную анархию. Это одна сторона. Другая сторона, которая также важна, особенно для посттоталитарных стран, это свобода выезда и въезда. Иное дело, что у нас не очень этого хотят. Но я не должен спрашивать разрешения, если я хочу уехать в Албанию или Новую Зеландию, у своего губернатора или своего президента: хочу и уезжаю. (Дают ли мне визу это уже другой вопрос.) Но наша страна открыта. Эти два аспекта, свобода слова и передвижения, очень важны и это дает основание говорить о том, что Украина – демократическая страна.
Но есть другие зоны, где все далеко не так благополучно – те, которые касаются конкретно прав человека. На мой взгляд, самая страшная ситуация с несоблюдением прав человека сейчас – это украинское здравоохранение. Дело даже не только в коррупции. Это была бы только половина беды. А беда в том, что даже когда мы платим за лечение, мы не можем быть уверены в том, что нам оказывают реальную медицинскую помощь и что ее оказывают квалифицировано. Это абсолютно никто не контролирует. И очень трудно возбудить по этому вопросу уголовное или административное дело против врача или медработника, который совершил должностное преступление.
Я считаю, что это касается абсолютно всех, неважно на каком языке мы говорим и в каком регионе живем, мы все лишены реальной медицинской помощи, и мы это знаем, и мы к этому уже привыкаем. Наиболее тяжелая ситуация с этим в провинциальных местах.
Кроме этого, страшная ситуация с правосудием. Когда даже я, человек «сидевший» в Советском Союзе в лагере в качестве диссидента, должен говорить о том, что в Советском Союзе, в вопросах, которые не касались диссидентов и людей, отступивших от общепринятых канонов, все-таки правосудие осуществлялось. И оно не было столь коррумпированным. Существовала возможность каким-то образом добиться справедливости.
Сегодня это, практически, уже невозможно. Существует такса на сокращение приговора, в зависимости от преступления, существует такса на условно-досрочное освобождение из мест лишения свободы, существует такса для того, чтобы суд виновного человека признал невиновным и наоборот. Этот синдром абсолютно распродавшего себя правосудия очень страшен для будущего, потому что человек оказывается незащищен, то есть бесправен.
У нас в стране нет так называемой «беловоротничковой преступности». «Сидят» в подавляющем большинстве только «стрелочники» или люди, совершившие мелкие преступления. Те, кто совершает крупные преступления, либо просто выкупают себя, либо просто идут во власть, становясь сотрудниками либо в администрации президента, либо народными депутатами. На мой взгляд, это существенное наше отличие от настоящей цивилизованной демократии.
Чьи права в Украине реально защищает государство: человека или бизнеса? Взять, к примеру, «фармацевтическую историю», в которой государство приняло сторону аптек, а не людей, которые, не по доброй воле, вынуждены покупать лекарства с наценками и «мирового кризиса», и «нерентабельности» фармацевтического бизнеса?
Я даже сформулировал бы не так. Наши главные менеджеры, президент и премьер-министр, и прочие, защищают не вообще бизнес, если бы они защищали бизнес вообще – это было бы большое счастье. Они защищают свой бизнес, бизнес своих близких. А это очень страшно, потому что есть же другой бизнес, который не попадает в эту категорию. А то, что происходит у нас вокруг фармацевтических закупок-продаж и прочее, – очень характерная ситуация.
Во-первых, с трамадолом. Понятно, что, когда бывшие наркоманы разгромили аптеки, это не правовое поведение. Но ведь милиция арестовывает только тех, кто крушил аптеки, но при этом не желает разбираться, почему эти аптеки продавали без рецептов запрещенный препарат, зная, что это наркотик. Второй пример: приблизительно месяца полтора-два назад был подорван полковник СБУ (Речь идет о махинациях вокруг тендерных закупок в Министерстве здравоохранения. Появление документа, подтверждающего это, привело к тому, что 16 октября неизвестный бросил взрывчатку под ноги полковнику службы безопасности Геннадию Голобокову. – Авт.), который занимался расследованием именно этой преступной деятельности. Как известно, следствие идет очень вяло, и, как мне сообщили друзья этого полковника, он прекрасно понимает (при чем он прекрасно знает, кто его подорвал, но это неинтересно его начальству), что господин Наливайченко (исполняющий обязанности председателя Службы безопасности Украины – Авт.) не собирается заниматься ничем, кроме обслуживания президентской семьи.
А является ли нарушением прав человека бездеятельность депутатов в парламенте, несоблюдение депутатами Конституции? Ведь каждому из них избиратель вручил свой мандат доверия для управления государством.
Это является непрямым нарушением прав человека. Но, в свою очередь, это создает очень серьезные зоны, в которых права человека – ничто.
Это наша психология, психология еще советская, когда Конституция была декларацией. Но при этом тогда существовала, по сути, страшная, неприятная, нечестная, но существовала тоталитарная дисциплина. Была и коррупция тогда, и четвертое управление, и спецраспределители, и так далее, все это было, но это не было так открыто и цинично. Это скрывали, это было под грифом «государственная тайна». А то, что происходит сейчас, это абсолютный цинизм.
Если бы нарушения прав человека существовали в открытом виде – к примеру, бьет милиция. Да, милиция бьет. И будет бить. Потому что милиция поставлена в такие условия. Потому что ей запрещают расследовать дела, связанные с «беловоротничковой преступностью». И наши законодатели не убрали две очень важные статьи: одна знаменитая статья, еще вставленная Вышинским (прокурор уголовно-судебной коллегии Верховного суда СССР в 1920-х годах. – Авт.), «явка с повинной», а вторая – судебное доследование, когда вину человека в нормальной стране не могут доказать и его выпускают. У нас же не выпускают, у нас человек продолжает сидеть в тюрьме и следствие проводится второй раз, так называемое, доследование. И это законно. Вот это дает возможность милиции делать то, что она делает. Так нарушаются права человека.
С другой стороны, когда у этого малообразованного свежего «выпускника милиции» 50 уголовных дел, которые он должен раскрыть за месяц, то, естественно, у него другого способа, как подвешивать и мучить для того, чтобы человек пришел с явкой или повинной, нет. Это не значит, что я защищаю милицию. Но это иллюстрация того, что больная страна, больная система. Но при этом счастье, что из этой страны можно уехать, о чем я упоминал ранее.
И все-таки, где грань между правом человека и его обязанностями перед обществом?
Очень серьезный вопрос. И я, конечно, не могу ответить на него исчерпывающе. Но я думаю, что ни один человек в мире не знает на него ответ. Это действительно очень важный вопрос соотношения – что важнее: право или право общества? Потому что если доминирует право общества, то возникает Советский Союз или Северная Корея. А другая крайность тоже не менее страшна.
А как с соблюдением права народа на самоопределение, задекларированного ООН, имеется в виду соблюдение прав крымских татар на территории Крыма? Это же тоже, по сути, является правом каждого отдельного гражданина, составляющего народ?
Я думаю, что здесь не может быть абсолютных решений. И мы видим это по Кавказскому региону, по ситуации с Осетией, с Грузией. Все это сложные вещи. И цивилизованный демократический Запад тоже это прекрасно понимает и старается не «педалировать» эти вопросы. Поэтому я думаю, что здесь нужно рассматривать крымско-татарский вопрос не в соответствии с какими-то международными документами. Если начинается спекуляция «коренной народ», что делать? Давайте выселим всех «белых», «черных», «розовых» и всяких других из США. И останется несколько сот тысяч индейцев. Есть вещи, которые не вкладываются в понятие «декларация». Будем выполнять декларацию жестко, будет еще страшнее, чем то, что мы имели недавно.
С крымскими татарами раньше была абсолютно четкая ситуация. Люди имеют право на проживание в том месте, откуда их насильно выгнали. Сегодня они находятся в Крыму. И это очень сложная ситуация, и на сегодня, на мой взгляд, неразрешима. Потому что вернувшись на свою территорию, да, они не потребовали назад свое имущество, свое жилье – они потребовали совершенно иного. В этом вопросе идет спекуляция коммунистов. Я думаю, что эта ситуация могла быть напряженной, но мягче, если бы центральные власти Украины вообще занимались своей страной.
Мне недавно довелось быть в Крыму и наблюдать очень неоднозначные ситуации с крымскими татарами. Когда один крымский татарин-начальник, не буду называть его имени, какой министр какого министерства, делает все возможное, чтобы все вакансии заполняли только крымские татары.
Я не знаю, вспыхнет ли там пожар, я надеюсь, что нет, во всяком случае, пока мудрый Мустафа Джемилев (народный депутат Украины, председатель Меджлиса крымско-татарского народа. – Авт.) как-то удерживал со своими соратниками этот процесс, но самое страшное, снова повторюсь, что центральным властям не до этого. Но в то же время центральная власть не занимается и другими вопросами: нашими поликлиниками, нашими больницами. А зачем, если президент садится в самолет и летит в Швейцарию на медицинское обследование? А я тоже хочу полететь в Швейцарию на обследование, но почему-то он меня не берет с собой.
И все-таки наши беды, может быть, еще от того, что мы не умеем или не хотим пользоваться своими правами? В Украине работают демократические законы или мы создаем иллюзию демократического государства?
У нас демократия украинская. У нас необычная форма демократии, которая, по-видимому, ранее не была описана учеными-правоведами.
Я думаю, что мы получили гораздо больше возможностей, не деклараций, а именно возможностей, но мы, украинцы, до сих пор не умеем пользоваться этими возможностями. И поэтому происходит вот такая узурпация власти абсолютно аморальными людьми, которые думают только о своем капитале.
К примеру то, что сейчас происходит с увольнениями в металлургической промышленности. А могло быть все иначе. Ведь была возможность у нас организовывать нормальные честные профсоюзы. Кто-то этим занимался всерьез? Нет. Власть под себя же и организовывала. Сейчас рабочие и стонут, и воют, и говорят: «Ну как же так, почему Пинчук, Ахметов и прочие будут нас увольнять? Это нечестно». Да, это нечестно. Это возмутительно, потому что и Ахметов, и Пинчук, и все остальные не вкладывали деньги в модернизацию производства. И до сих пор на заводах работают доменные печи. Да, они этого не делали. А кто им мешал этого не делать? Рабочие были довольны, получали какие-то деньги и не думали о будущем. Сегодня это будущее наступило. У нас нет профессиональных союзов, которые должны быть. То, что есть, – это не профсоюзы.
Все это от того, что у нас нет внутренней культуры отстаивания своих интересов, своих прав?
Конечно. Мы не умеем контролировать власть. Когда начинается моя личная проблема, тогда я вспоминаю, что мое право нарушено: право на обучение, право на работу, право на здравоохранение, право на правосудие и т.д. Но, когда меня это не касается, меня это не тревожит, мне это не интересно. Таким образом, когда люди идут на выборы, надеясь, что очередная Юля или очередной Витя решит все их проблемы и сделает их счастливыми, тогда начинается то, что мы имеем сегодня. Потому что ни Витя, ни Юля не хотят заниматься нашими проблемами, у них свои семьи и они думают о своих семьях.
