Как изменилось после революции и начала войны украинское стратегическое планирование? Можно ли говорить о прогрессе украинской интеграции в НАТО? Актуальна ли для структур сектора безопасности прозрачность? Всегда ли полезна донорская помощь и почему так вязко идет борьба с коррупцией? Об этом и другом — в беседе с ассоциированным экспертом Совета по внешней политике «Украинская призма», известным комментатором по вопросам безопасности Олегом Чабалой.
Олег Владимирович, сформирована сегодня какая-то внятная доктрина внешней политики, обороны и безопасности Украины, существует приоритетный список угроз?
Приоритеты в сферах внешней политики, безопасности и обороны определены в ряде документов. Однако некоторые вопросы деятельности структур, связанных с соответствующей сферой, остаются открытыми и требуют обновления и реформирования.
В доктринальном смысле Украинской властью было сделано довольно много, особенно после Революции достоинства (2014), хотя сделанных шагов, по моему мнению, мало. Окно возможностей не закрыто, а перечень необходимых шагов не исчерпан.
Стоит заметить, что в 2015 году была принята Стратегия национальной безопасности Украины, в которой были указаны «Актуальные угрозы национальной безопасности Украины» (п.3).
Новая стратегия направлена на реализацию до 2020 года предусмотренных ею приоритетов государственной политики безопасности, а также воплощение реформ, с учетом Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС и Стратегии устойчивого развития «Украина-2020».
Фактически в упомянутом документе в качестве основных целей названы: (1) уменьшение угроз государственному суверенитету и создание условий для восстановления территориальной целостности Украины; (2) гарантирование мирного будущего Украины; (3) обеспечение нового качества экономического, социального и гуманитарного развития.
После Революции достоинства была обновлена Военная доктрина (принята в 2004 году). Среди основных причин можно выделить оккупацию Крыма и начало вооруженного конфликта в Украине в 2015 году. В этом документе Украина отказалась от фактически навязанного РФ внеблокового статуса и пошла по пути глубинного реформирования сектора безопасности, а также, учитывая ряд обстоятельств, произошло признание Российской Федерации военным противником Украины.
Особую роль играет создание и введение в 2016 году в действие Стратегического оборонного бюллетеня, который стал дорожной картой для реформирования сектора безопасности и обороны. По сути, бюллетень был создан на основе Военной доктрины и с учетом необходимости углубления партнерства Украины с НАТО. Существенное значение имеет тот факт, что на основании бюллетеня определена государственная программа развития ВСУ и других составляющих сил обороны, а также государственные целевые оборонные программы по созданию новых образцов вооружения и военной техники, строительству военных объектов, решению проблем в сфере обороны и тому подобное.
Центральный статус имеет Концепция развития сектора безопасности и обороны Украины, которая была принята в 2016 году. Ее основой послужили вышеперечисленные документы. Эта концепция «определяет систему взглядов на развитие безопасности и оборонных возможностей Украины в среднесрочной перспективе, сформированных на основе оценки безопасности среды и финансово-экономических возможностей государства».
Действует сегодня и Стратегия кибербезопасности Украины (принята в 2016 году), в которой определены соответствующие угрозы (п.2).
Наконец, стоит учитывать и роль Закона Украины «Об основах национальной безопасности Украины», ведь начиная с 2003 года и до настоящего времени он претерпел существенные изменения. В этом документе весьма тщательно определены угрозы национальным интересам и национальной безопасности (ст. 7).
Что изменилось по сравнению с периодом до 2014 года?
Президент достаточно активно и настойчиво пытается направлять украинскую внешнюю политику в необходимом направлении, аккумулировав значительный опыт на этом поприще, однако в вопросах безопасности ситуация существенно не изменилась. Дает о себе знать тот факт, что интеграция в НАТО и ЕС довольно долгое время не была приоритетной. Хотя можно согласиться с экспертами в соответствующей области в том, что наибольший прогресс в вопросах интеграции в НАТО среди пяти президентов был достигнут при президентах Кучме и Порошенко.
К примеру, если в Стратегии национальной безопасности речь идет об интеграции в Европейский Союз, то о вступлении в НАТО речь не идет, зато в этом документе речь идет об особом партнерстве с НАТО.
В то же время, с моей точки зрения, попытка внести ориентир евроатлантической интеграции в тело Основного Закона (Преамбула Конституции) вряд ли осуществима. Скорее всего, эта идея не станет реальностью, несмотря на существенные усилия в этом направлении. Также идея проведения референдума относительно вступления в НАТО не будет иметь такого существенного влияния не только на позиции Украины, но и на уровень поддержки евроатлантической интеграции в украинском обществе.
Вместе с тем к позитивам на внешнеполитическом уровне можно отнести получение украинским государством статуса «аспиранта» (кандидата на членство в НАТО). Однако такие обнадеживающие сигналы — это еще не реальное вступление, и такие заверения по Украине звучали неоднократно еще со времен Бухарестского саммита. На практике ситуация коренным образом не меняется, ведь украинское государство настойчиво развивает сотрудничество с НАТО и Альянс осуществляет поддержку нашей страны через различные механизмы, в том числе так называемые трастовые фонды.
Можно ли в принципе говорить о том, что в эпоху президентства Виктора Януковича Киев стремился к участию в «евразийских» экономических и военных структурах?
Такое утверждение соответствует действительности, учитывая то, что начиная с 2010 года тогдашним президентом были сделаны существенные шаги, направленные на изменение ориентиров и приоритетов во внешнеполитической сфере и сфере безопасности. Можно вспомнить об официально закрепленном во время президентства Януковича внеблоковом статусе Украины. Были предприняты заметные меры, направленные на явное ослабление сектора безопасности и обороны. Начались процессы сокращения армии за пределами разумного и снижения ее обороноспособности.
Крайне специфические процессы начались на уровне военкоматов, да и не только.
Именно Януковича можно считать самым пророссийским президентом по сравнению с предшественниками. Не стоит забывать и о назначении с нарушениями на руководящие государственные должности граждан России, и тому подобное.
На ваш взгляд, почему во второй половине 2000-х годов, когда РФ явно не была столь агрессивной, евроатлантическая интеграция Украины провалилась?
Российская Федерация активно противостояла европейской интеграции Украины, несмотря на то, что сама активно сотрудничала с НАТО. Большинство российских политиков и экспертов постоянно говорили о возникновении существенной угрозы для РФ в том случае, если Украина станет членом НАТО. Именно поэтому Кремль, лихорадочно пытаясь привлекать Киев в свои интеграционные проекты и альянсы, сопротивлялся или даже мешал евроатлантической интеграции Украины. С одной стороны, стоит вспомнить мюнхенскую речь Путина с ее едва замаскированной агрессивной риторикой, а с другой — «Эвианские предложения» Д. Медведева («5 принципов нового договора о европейской безопасности»).
В то же время на дипломатическом уровне РФ проводила политику, направленную не только и не столько на противодействие вступления Украины в НАТО, сколько на демонстрацию своего желания сохранить статус лидера на постсоветском пространстве, а также свое приоритетное право на влияние в этих пределах.
Подобным образом, из-за так называемых «друзей Москвы», соответствующие положения доносились и членам альянса. Именно поэтому определенные государства, поддерживая евроатлантические устремления Украины, не хотели конфликтовать с Москвой и не видели целесообразности в интеграции Киева в НАТО. Хотя стоит учитывать, что благоприятные условия, которые существовали в 2000-х годах, просто-напросто не были использованы ЕС для вовлечения Украины.
Насколько, по вашему мнению, действующая власть использует интеллектуальные ресурсы в своем политическом планировании? Здесь же — какую пользу получает налогоплательщик, в частности, от существования того же НИСИ?
Уверен, что действующая власть на достаточном уровне использует имеющиеся интеллектуальные ресурсы. Вместе с тем потенциал аналитических структур не исчерпан.
Стоит упомянуть, что до 2010 года существовали конкурирующие аналитические структуры. Речь идет о том, что при СНБО Украины существовали две взаимодополняющие структуры: Национальный институт проблем международной безопасности (его директор был первым заместителем секретаря СНБО) и Институт национальной безопасности. В то же время при Администрации президента существовал НИСИ. В определенных вопросах позиции этих аналитических структур не всегда совпадали, а соответствующая конкуренция была полезной.
Не уверен, что налогоплательщики получают какую-то прямую выгоду от деятельности аналитических структур. Скорее следует говорить об ориентированности НИСИ на лиц, принимающих решения. Хотя значительное количество материалов, изданий, монографий может быть не только полезными, но и интересными для определенной категории активных граждан.
По моему мнению, деятельность государственных аналитических структур направлена в основном на «стейкхолдеров» (заинтересованные стороны), а не на рядового гражданина, который не должен быть политизированным.
Как вы считаете, насколько успешной является реформа правоохранительных органов?
Последствия любых реформ достаточно сложно сразу увидеть, ведь противодействие так называемых представителей старой системы является очень сильным. В то же время не стоит забывать и о том, что реформаторы в большинстве своем не всегда понимают сущность реформ, их специфику, а также не имеют необходимого опыта и понимания работы системы.
Были проведены определенные преобразования, и делаются существенные шаги, направленные на модернизацию сектора, однако о завершенности реформ пока говорить рано.
Реально ли совместить требования ЕС и НАТО к силовым органам в области прав человека и прозрачности с вызовами военного времени?
Вопрос прозрачности и прав человека в деятельности структур сектора безопасности является далеко не простым. Это связано с тем, что в фактически необъявленном состоянии войны с РФ транспарентность может идти в ущерб деятельности соответствующих структур. К тому же стоит упомянуть, что даже в такой демократической стране, как США, в условиях «глобальной войны с терроризмом» применялись ограничения прав человека, и прозрачность там не является безусловной.
Вообще, там, где существует вопрос национальной безопасности, в большинстве случаев вопросы прозрачности не ставятся. В самих европейских государствах тематика прозрачного функционирования силовых структур является проблематичной. Практически все структуры политического и экономического блока стран ЕС почти безболезненно интегрировались друг с другом, тогда как структуры сектора безопасности до сих пор остаются закрытыми и обособленными.
И последнее: зарплаты в государственном аппарате — в самых разных его ветвях — объективно выросли. Откуда берется коррупция? Возможно, идея о том, что высокие зарплаты обновленного чиновничества снизят стимул к злоупотреблениям, в Украине почему-то оказалась неверной?
Заработные платы в органах государственной службы объективно увеличились, однако при этом выросла и инфляция. Вместе с тем повышение заработной платы имеет существенное, но не ключевое значение в вопросе борьбы с коррупцией по многим причинам.
Большую роль играет не только ментальность, но и существование так называемой терпимости к коррупции, которая довольно высока в большинстве стран, и не только постсоветских. Речь идет о том, что определенные действия и практики граждане вообще не считают коррупционными проявлениями.
Существенное значение имеет и то обстоятельство, что проведение любых конкурсов связано с наличием «решал» на различных уровнях. И речь идет не только о тендерных закупках. Панацеей не стала и система «Прозорро». Не стоит забывать и про кадровые вопросы, особенности проводимых конкурсов.
Увы, общественный резонанс в отношении многих назначений практически не принес результатов. Отчасти кадровые вопросы решаются по тем же правилам, которые существовали до этого — первостепенной является лояльность, а не профессионализм. Именно поэтому широко распространены ситуации, когда сначала определялись с будущими кандидатами, а затем проводились конкурсы для того, чтобы их легализовать, тем самым принцип конкурентного отбора превращался в фарс. Немало проблем и с самими условиями конкурсного отбора, которые прописывались под конкретных лиц. Именно по этой причине на некоторые должности назначались лица без специального образования и необходимого опыта.
Вопросы борьбы с коррупцией стали слишком политизированными. Зато появились профессиональные борцы с коррупцией, которые не только и не столько борются с этим позорным явлением, сколько зарабатывают на этом различные политические и финансовые дивиденды. Речь идет об освоении грантовых средств или проведении часто целенаправленных акций по определенным людям. Вероятно, некоторые антикоррупционеры находятся на службе у партийных структур...
Можно согласиться с рядом экспертов, которые отмечают, что даже внешняя помощь не только не помогает, но нередко приносит вред. Речь идет о том, что консультативные структуры скорее осваивают средства, нежели пытаются достичь конкретной поставленной цели, при этом систему контроля соответствующих средств нельзя считать эффективной. Доноры, как представляется, больше ориентированы на процесс, чем на цель.
Достаточно приличная заработная плата — это предохранитель, но не панацея. Коррупция существует в практически всех странах мира, отличными является лишь ее проявления и последствия. Другое дело, что в европейских государствах экономические, а значит, коррупционные дела зачастую не имеют срока давности, что является дополнительным предохранителем, но не гарантирует того, что государственный служащий не использует имеющиеся у него возможности для собственного, особенно одноразового колоссального обогащения. Последние коррупционные скандалы в большинстве европейских государств — яркое тому свидетельство.
