Ни в фильмах, ни песнях, в которых так восхищенно поется о свободе, нам не говорят о ее истинной цене. И сегодня, глядя на белорусов, мы испытываем смешанные чувства: горечь, сочувствие, радость, надежду, гнев и даже немного зависть. Зависть к незнанию.
Потому что происходящее сейчас — всего лишь вступительные титры. Яркие, кровавые, захватывающие, страшные, героические, но только титры к фильму. А фильм этот очень длинный, почти никогда не веселый и обычно далеко не так интересен, как вступительные титры.
Они говорят: убить дракона. Но никто не говорит, что на место убитого дракона выстроится очередь из других, возможно, более симпатичных и веселых, но тоже драконов. Убить дракона в себе? А что будет вместо него? Часто оказывается, что именно на драконе-то все и держалось.
Природа пустоты не терпит, об этом знает каждый садовод. Нет смысла выдергивать сорняки на целине, если вы не собираетесь засаживать ее чем-то другим. Потому что через пару месяцев или год сорняки опять будут там же.
Но ведь зачастую нам просто больше нечего высадить на поле, но и жить с сорняками становится невыносимо. И тогда, хочешь не хочешь, придётся выдергивать их постоянно, пока не появится что-то свежее, новое, способное заполнить пустоту, оставшуюся от убитого дракона и при этом драконом не быть.
Вряд ли евреи, ушедшие с Моисеем из Египта, благодарили его через полгода. А уж через год или два! Наверняка ему пришлось выслушать очень многое. Но Моисею еще повезло — он водил народ по пустыне, где не было сочувствующих, советующих, коварных и трусящих соседей. Соседей, выражающих глубокую обеспокоенность, соседей, заявляющих, что «их там нет», вчерашних родственников, с видом эксперта говорящих, что «зря вы это все затеяли», «зато у нас войны нет».
Моисей должен был справляться только со своим народом и только он с ними разговаривал. Ведь телевизора и Ютуба с последними «самыми правдивыми репортажами» у них тоже не было. Только пустыня. Пустыня, в которой не было выбора уехать или остаться. В которой твое отчаянье не значило ничего. Ты все равно должен был идти, чтобы не умереть.
Помню, как осенью 2014-го, пакуя сухпайки для АТО, мы говорили, что «к весне наверняка все закончится!». Ну если не к весне, то уж точно к концу 2015-го все будет хорошо!
Помню, как праздновали, когда в очередных выборах мэра победил кандидат из новых, не связанный с реакционными политическими силами. Какая надежда охватывала каждый раз, когда страна медленно, по миллиметру, но поворачивалась к новым горизонтам. И как с каждым следующим днем понимали, что ничего в 2015-м не кончится. И в 2018-м тоже.
Помню, как провожали друзей и единомышленников в другие страны и города, понимая, что нас становится все меньше. Как в итоге осознали, что праздновать победу очень рано. И что, возможно, нам ее праздновать не придется вообще. Хорошо бы, чтобы нашим детям пришлось. Ведь наш единственный ресурс — дети, которые все видят и понимают много больше, чем мы думаем. Которые растут другими. А чтобы вырасти, им нужно время.
Время, время, время... Сорок лет? Пятьдесят? Сто? Как долго будет идти этот тяжелый, не самый веселый в мире фильм? Мы не знаем. И белорусы пока еще не знают. Поэтому мы им завидуем — они еще не знают, что будет дальше. И сочувствуем — ведь они не знают, что будет дальше. И о том, что многим захочется остановить это кино и отмотать назад.
Нам хочется, чтобы все получилось. Но мы уже знаем, что не так сложно уйти из Египта, как ходить сорок лет по пустыне.
