Примечательно, что в этом году президент Порошенко подписал указ о праздновании в следующем году 600-летия Реформации. Понятно, что это красивый жест в сторону более или менее влиятельной — не так в широких массах, как в рамках политической элиты и «буржуазных» слоев — ассоциации евангелических церквей. Однако в этом вполне протокольном решении присутствует определенный символизм, связанный с довлеющим над любыми прогрессистскими движениями наследием научного исследования «цивилизаций».
«Цивилизации» взяты в кавычки потому, что, начиная с Тойнби и заканчивая Хантингтоном, сравнительный анализ тех или иных культур всегда носит расистский оттенок — иногда явный, иногда едва присутствующий на втором плане. Причем если раньше эта стилистика сводилась к пресловутому «евроцентризму», то в последние годы данный поезд мысли «догоняют» и китайские, и индийские политические публицисты. Кто и когда окажется прав, неизвестно, по крайней мере это вряд ли выяснится при жизни нынешних поколений. Однако над всем сонмом «цивилизационных» концепций нависает непреложный факт, а именно практически абсолютная глобальность потребительского общества и всепроникающее информационное общество, как одна из его ярких «сферичностей» («плоскость» начинает устаревать в качестве рабочего понятия).
Проблематичность существования такого глобального общества применительно к направлению и содержанию украинского курса реформ состоит в смазывании ориентиров.
Собственно, это не вина Украины (или какой-нибудь другой страны, тем более вина осмысленная). Сильно упрощая, можно свести цель двух с половиной лет преобразований — разной глубины, убедительности и противоречивости — к присоединению (в силу обстоятельств — невзирая на цену) Украины к западному конгломерату государств.
Препятствий на этом пути — пять.
Первое, наиболее очевидное, — нараставшая, вплоть до 2015 года, неспособность западного мира осознать остроту внешних и внутренних вызовов своему доминированию, которые исходят как с периферии (это территория бывшей РСФСР и протянувшиеся с нее на Запад сети организованных преступных группировок, а также исламский мир, в котором торжествует, по мнению Обамы, разрушительное сектантство), так и изнутри — со стороны вытесняемых автоматизацией на обочину жизни социальных слоев.
Второе — это дефицит интеграции в самом ЕС (схожие проблемы преодолены НАТО лишь в текущем году, и то благодаря концентрации российской угрозы), проявляющийся в том, что после «а» (зоны евро) пока так и не сказано «б», а именно ликвидация национальных финансовых и планирующих ведомств (хотя дело к этому идет — к примеру, последний саммит на уровне глав правительств поднимает вопрос о единых социальных стандартах).
Третье препятствие, связанное со вторым, — это социалистический, «уравнительский» характер самого ЕС. По понятным причинам, социализм является если не роскошью, то заметным тормозом роста (что, кроме «попсового» вопроса о миграции, и стало одной из причин выхода Британии).
Недаром успешный либертарианский реформатор Каха Бендукидзе рассчитал, что интеграция в ЕС даже наиболее прогрессивных постсоветских государств (речь об адаптации всей «библиотеки» европейских стандартов) оборачивается в сумму не менее $10 тыс. на одного жителя за весь период.
Надо сказать, что это был вовсе не способ «отговаривания» от пути интеграции, но лишь напоминание про гроссбух этого проекта.
Четвертое препятствие, связанное с третьим и со вторым, — болезненная именно для Украины необходимость приведения неформальных норм (понятий) и формальных правил (законов) хоть в какое-то соответствие между собой. Как видим, это самая тяжелая часть проводимой ныне политики — она буквально ползет по болоту.
Так получилось потому, что в силу всего набора девиаций, который соткал «мягкий занавес» между нами и западным миром не 25, а, как минимум, 100 лет, большая часть наших законов являются лишь имитацией таковых.
Отсюда проистекает пятое и последнее препятствие, на данном этапе самое важное: недоговоренность и неокончательность по всем линиям происходящих трансформаций.
Например, с НАТО, в законодательном плане, мы стремимся достичь «совместимости», а не членства. Про членство как стратегическую цель упоминает лишь президент в своем недавнем послании парламенту. В ЕС подавать заявку остерегаемся — хотя Босния и Герцеговина с ее (впрочем, более честной) зашкаливающей безработицей это сделала.
Если говорить о цели присоединения к сообществу развитых стран (пусть даже лет через 30), то цель достижения критериев членства в ОЭСР уже не ставится (пусть формально-догматически, но ориентир попадания в G20, что является значительно более легкой задачей, прописывали в ключевых документах даже при Януковиче!).
В значительной степени эти препятствия создают собой перевал, на полпути к которому опять застревает Украина, пытающаяся совместить задачи социальной стабильности и экономического роста, торговой интеграции и защиты национального товаропроизводителя, мобилизации и эмансипации, расширения социальных прав и повышения качества государственных услуг, эффективности и демократизации.
Какие-то комбинации этих стремлений между собой возможны, но все сразу — категорически нет. В лучшем случае на выходе — «гнилая» середина.
Некоторое пространство возможностей еще присутствует, но это явно ненадолго, если присмотреться к политическим циклам в странах—членах ЕС. Поэтому, если правительство не определится с приоритетами, реформы будут провалены. И конфликт цивилизаций будет здесь явно не при чем.
