«...Только прежде прибери в комнатах, вымой окна, натри полы, выбели кухню, выполи грядки, посади под окнами семь розовых кустов, разбери семь мешков фасоли (белую отдели от коричневой), познай самое себя и намели кофе на семь недель...».
Если бы сказку о Золушке написала современная феминистка, героиня, конечно же, не стала бы надрываться и молча исполнять нелепые распоряжения мачехи, чтобы поскорее поехать на бал. Собственно, она бы вообще на бал не поехала, потому что выходить замуж за принца ей ни к чему, она ведь сама себе королева.
Или нет, не так. Все-таки феминистками не рождаются, ими становятся. Поэтому Золушка покорно бы все исполнила (без каких-либо чар, потому что счастья нужно добиваться самой, кровью и потом), надела бы винтажное мамино платье, выдав проеденные молью дыры за последнее веяние моды, и гордо покатилась бы на бал, на маршрутке. Там бы сперва озадачила принца своим альтернативным внешним видом, но затем покорила б его сердце умом и сообразительностью. И чувством юмора. И танцем на пилоне. И целеустремленностью.
И вот переехала бы она после свадьбы во дворец, нарожала бы принцу кучу детей и где-то после пятого ребенка наконец-то бы поняла, что принц — ничтожество: сутками напролет режется в карты в дурака-короля, поглощает с корешами из соседних королевств винные запасы, работать не хочет, потому как работа — рутина, а его ранимая высокопоставленная душа жаждет творчества и полета фантазии. Словом, жизнь у Золушки все та же: прибрать в комнатах, вымыть окна, натереть полы, выбелить кухню, выполоть грядки, посадить под окнами огурцы принцу на закусь, разобрать мешки фасоли, намолоть кофе, накупить сигареты и познать самое себя.
Для последнего, благо, придумали йогу. А вот с остальным девушке пришлось справляться исключительно собственными силами и мозгами. Так, однажды Золушка изобрела средство для мытья окон, самоотжимающуюся швабру, гербицид для уничтожения сорняков и кофемолку. А когда немыслимо разбогатела на всех этих чудо-изобретениях и стала самодостаточной бизнесвумен, то послала принца к чертовой матери.
Вот такой бы была «Золушка» сказочницы-феминистки. И примерно таким является фильм «Джой», основанный на реальных событиях и на днях вышедший в украинский прокат. Правдивая и вдохновляющая история самой обычной американки Джой Мангано, которая в 1990 году изобрела самоотжимающуюся чудо-швабру, запатентовала свое на тот момент никому непонятное творение, самолично разрекламировала его по ТВ и заработала миллионы. Позже находчивая барышня изобрела также вешалки и множество других простых полезных вещей, без которых немыслим современный домашний быт.
К слову, в 1990-х и тем более ранее едва ли можно было представить себе фильм о швабре, в котором нет ни романтической линии, ни настоящей семейной драмы, ни явно выраженного элемента комедии или пародии. Только героиня и швабра. Эдакая девушка с веслом. В детективах, наследующих Хичкока, швабра вполне могла бы сойти за орудие убийства. Но в картине Дэвида О. Расселла «Джой» швабра — это швабра и ничего более.
А началось все с того, что Джой развелась с мужем-неудачником и превратилась в классическую мать-одиночку с двумя детьми, на натруженной шее которой висит все на свете: трухлявый дом, нуждающийся в капитальном ремонте, долги, сумасшедшие родственники, дурацкая работа да еще вдобавок тот самый бывший муж-лузер, который после развода не съехал, а остался жить нахлебником в ее подвале и сочинять там непотребную музыку. Отец названивает в клубы знакомств для вдов и вдовцов, оторванная от реальности мать с утра до ночи смотрит мыльные оперы, а Джой тщетно пытается привести жизнь в порядок.
— Мама, ты опять бросала волосы из расчески в раковину. Труба забилась, — констатирует Джой, глядя на прогнившие доски в полу, сквозь которые фонтанирует вода. — Я вызову сантехника.
— Сантехника? Мужчину? Ко мне в комнату?
— Да, мама, потому что я не знаю другого сантехника-женщину, кроме себя (впечатление, будто фильм не об американской женщине, а о нашей родимой, которая и гвоздь забьет, и коня на скаку остановит, и принца из горящей избы на руках вынесет).
Однажды, собирая половой тряпкой осколки от разбившегося бокала вина, Джой до крови ранит ладони. И именно тогда ей придет в голову «умная швабра», которую не нужно отжимать руками. Казалось бы, плевое дело теперь эту швабру продать. Но как раз с этого и начинаются истинные мучения. Путь к покупателю оказывается тернистее любой дороги на бал: каждый норовит вставить палки в колеса твоей хлипкой химерной кареты.
А мораль в том, что на балу покорить всех и вся с первого танца можно только в детской наивной сказке. В жизни же приходится поскальзываться и падать, вставать; снова поскальзываться и снова падать, и снова вставать. До тех пор, пока... нет-нет, не подойдет принц и не предложит держаться за него, чтобы не падать, а пока не окрепнут ноги. А тогда уже и всякая надобность в королевиче и его королевстве отпадет, как рудимент.
Это все к тому, что «Джой» — новая феминистская «Золушка», у которой вместо принца — швабра. И толку от швабры куда больше...
