В фильме должно быть все прекрасно: и сценарий, и актерская игра, и режиссура, и декорации... В «Шпионском мосту» Спилберга, который выходит в украинский прокат 3 декабря, действительно хорошо решительно все: и капитальная постановка одного из величайших американских кинематографистов; и драматично-ироничный сценарий братьев Коэнов, напичканный сотней простых, но выразительных деталей; и игра Тома Хэнкса, самого большого голливудского добряка, и особенно второплановая работа Марка Райлэнса, сыгравшего советского шпиона; и атмосфера, и виртуозно прорисованные декорации, перебрасывающие зрителя из стильного нью-йоркского нуара в послевоенное берлинское пекло, в дни возведения монструозной стены, страшного и смертоносного второго «железного занавеса».
Гуманист-режиссер продолжает свою цепочку байопиков о гуманистах-героях: Шиндлере, Линкольне и бруклинском адвокате Джеймсе Б. Доноване, который в 1962 году, в разгар холодной войны, взял на себя роль переговорщика между ЦРУ, КГБ и властями ГДР по поводу безболезненного обмена арестованного в США советского шпиона на сбитого в СССР американского пилота и задержанного в ГДР американского студента, безобидно изучавшего в Восточном Берлине коммунистическую экономику.
Спилберг мечтал перенести на экран напряженные события, случившиеся на Глиникском мосту, еще в середине 60-х, на заре режиссерской карьеры. Донована очень хотел сыграть Грегори Пек, который вот-вот как удостоился «Оскара» за схожую роль мудрого, образованного и чуткого алабамского юриста в драме «Убить пересмешника». Но тогда студия сдрейфила, побоялась влезать в политику на пике конфронтации, когда едва миновал Карибский кризис. Случайно или нет, но в итоге Спилберг осуществил свой замысел именно сейчас, в разгар нового геополитического и идеологического противостояния, новой холодной войны, зацепившей непосредственно нас, украинцев, самым прямым и болезненным образом.
Вопрос: сможет ли и в реальной жизни все разрешиться так же благополучно, как в кино? Для нас, по крайней мере, ответ уже отрицателен. В фильме американский правозащитник и советский лазутчик не просто находят общий язык и приходят к взаимопониманию, но между ними возникает искренняя теплая дружба и, главное, взаимное уважение. Потому что, независимо от того, на какой стороне воюют, ценят они, прежде всего, стойкость принципов, чистоту взглядов, чувство собственного достоинства, закон, справедливость и человеколюбие как единственную защиту и от саморазрушения, и от тотального уничтожения друг друга.
— Вы даже не спросили, шпион ли я на самом деле...
— Это не имеет значения. Для меня вы — во-первых, человек; во-вторых, художник... (Рудольф Абель, обвиненный в шпионаже, увлекался живописанием и рисовал даже в тюрьме; на прощание, в знак дружбы, он подарил Доновану авторскую картину, в действительности морской пейзаж, который Спилберг для пущей эффектности заменил на портрет).
Закон. Конституция. Этими двумя словами эмоционально оперирует герой Хэнкса, настаивая на том, что нет ничего превыше. «Ты — немец, я — чистокровный ирландец. Но почему мы оба — американцы? Потому что в этой стране чтят Конституцию». Следовательно, даже враг государства номер один заслуживает на непредвзятое судейство и гуманный приговор.
Тем не менее неделей раньше в прокат вышел криминальный драматический боевик «Сикарио», показавший ту же Америку с совершенно другой стороны. Вместо дождливого Нью-Йорка — жаркая Аризона, городок Финикс, из которого рукой подать до мексиканской границы. С каждым днем наркокартель расширяет территорию, просачиваясь все дальше и дальше в глубь Штатов, словно инфекция, поражающая орган за органом. Главная героиня ленты Кейт, сотрудница ФБР, становится частью секретной операции, цель которой — добраться до самого наркобосса. Но возможно ли провернуть подобное с успешным исходом дела, действуя исключительно в рамках закона и официальных полномочий?.. По сути, Кейт — тот же Донован. Она неустанно твердит о правах, предписаниях и порядке. Но в результате признает, что есть исключения из правил, где закон ни хрена не работает. Так что все мы о двух концах. Даже лучшие из нас, даже «идеальные». И где та граница, где человеколюбие больше не в помощь и не во благо?..
