«Почему ты не хочешь дружить с Митей? Он живет в соседнем парадном, и у него тоже есть велосипед», — говорила мама во втором классе. «Почему ты не хочешь замуж за Сергея? Он положительный, работящий и тоже любит артхаусное кино», — говорила мама в двадцать пять. «Сходи в загс хоть с кем-нибудь!» — говорит мама в тридцать.
На Одесском кинофестивале показали антиутопию «Лобстер». Фильм рассказывает об обществе, в котором запрещено быть одиноким. Одинокие люди в приказном порядке помещаются в специальный отель, в котором в течение 45 дней должны отыскать себе пару, вторую половинку, и создать с ней «здоровую» ячейку общества. Причем «любовь» возможна только между теми, кто обладает какой-нибудь общей особенностью, отличительной чертой, например, близорукостью, непроизвольным кровотечением из носа, хромотой и т. д. Если в указанные сроки обзавестись партнером не удается, вас превращают в животное и выпускают в лес, зато вы сами вольны выбрать, в какое (главный герой, как нетрудно догадаться, желает стать лобстером, потому что лобстеры живут сто лет и гиперактивно размножаются). В шкуре зверя можно заниматься чем заблагорассудится, но вы лишаетесь духовной пищи (не зря одна из героинь, изъявляя последнее желание перед превращением, тратит его на просмотр любимого фильма) и рискуете быть съеденным в любой момент.
Есть в этом, казалось бы, абсурдном фантастическом строе, так пугающе напоминающем нашу действительность, и другая крайность — полярный лагерь одиночек-мятежников, которые живут в лесу и скрываются от ловцов из отеля. Согласно их законам строго запрещается любое влечение друг к другу (даже парные танцы). Примечательно, что обе системы практикуют пытки и жестокие телесные наказания в случае непослушания.
«Лобстер», являющийся, конечно же, гротескной сатирой, едкой метафорой, а никакой не фантастикой, высмеивает негласные правила социума, насаживаемые нам с таким жестким упорством и силой, что прогиб под «так надо» и «так положено» практически неизбежен. Общественный маразм доходит до того, что совместный род занятий и круг интересов (любовь к латинским танцам или фитнес-скалолазанию) становятся веским поводом зафигачить свадьбу. И ничего страшного, если по прошествии лет скалолазание перейдет в совместный просмотр телевизора (в лучшем случае, в худшем — раздельный просмотр двух телевизоров в разных комнатах) и обсуждение новостей (в лучшем случае, в худшем — обсуждение недосола/ пересола борща).
«Быть замужем» для большинства звучит как заклинание, призванное прописать счастье и устроенность до конца дней. «А он, главное, ничего из себя, и женат только раз был, и рост... У нас дома чо плохо — мелкие все, пройтись неловко, глядит на тебя снизу вроде чо просит», — как говорила героиня Любови Полищук в фильме «Отпуск за свой счет». Рост — уже повод влюбиться. Чем не близорукость или хромота?
Рано или поздно одиночки неизменно становятся изгоями. До поры до времени они собираются в группы по интересам, подтрунивают над «женатиками», разбросанными носками и консервацией на зиму и усердно делают вид, что им живется в кайф с их кошками и собаками, что натура их самодостаточна, ни в каких вторых половинках не нуждается и вообще, что брак — архаизм, редуцированная пятая конечность, совершенно не нужная для нормальной полноценной ходьбы. Пока в один прекрасный момент не начинают выть на луну.
Словом, и так — не так, и не так — тоже не так. Проблема человеческой природы в том, что она эгоистична при любых обстоятельствах, а следовательно, на любовь как самопожертвование не способна. Мы не вольны быть свободными, как животные, так как наказаны умением думать и испытываем потребность в духовном. Мы не можем быть с кем-то в полной мере, поскольку всегда в первую очередь думаем о себе. И жить в одиночестве тоже не в состоянии, так как социализированы и тяготеем к близости себе подобных. Оттого неприкаянно бродим, пока наконец не притворяемся и под давлением заведенных шаблонов и предписаний не складываемся в условное целое из двух условных половин, склеиваем их с помощью симпатии к артхаусному кино или лабрадорам, а затем, когда клей неизбежно рассыхается и перестает держать, отворачиваемся к стенке и дышим столько, сколько отведено дышать.
