КЗе-власть продолжает фонтанировать законодательными инициативами. Этот припадок нормотворчества заставляет вспомнить старый советский прикол: поддадим стране угля, хоть и мелкого, но до х... в смысле, много очень.
Правда, в отличие от нормативной базы, продуцируемой в мега-тонно-километрах, с углем как раз огромные проблемы, из-за его нехватки можем не пережить зиму, тем более что ответственным за энергетику Зе, по слухам, назначил Бе, то есть Беню Коломойского, а это то же самое, что пустить козла в огород. Но об этом в другой раз...
Одним из последних «приколов нашего квартала» стало принятие стараниями прежде всего «слуг народа» с подачи Зеленского в первом чтении законопроекта № 1010 «О внесении изменений в Закон Украины «О предотвращении коррупции» относительно обличителей коррупции.
Сама уже дата рассмотрения подобного норматива в пятницу, 13 сентября, вызывает приступ черного юмора и целый ряд вопросов. Нас так пугают установлением диктатурки стукачей? А «день стукача» теперь будут отмечать 13 сентября в любой день или в пятницу, ближайшую к 13 сентября? И вообще, это серьезно или это такой «прикол нашего городка», то есть «квартала»?
Основной смысл норматива в том, что вводится институт так называемых обличителей коррупции, которые будут сигнализировать о конкретных фактах этого отвратительного социального явления, получая за это мзду, пардон, вознаграждение в виде процента от предмета изобличенного коррупционного преступления. Максимально возможное вознаграждение в привязке к нынешнему размеру минимальной зарплаты составляет 12,6 млн гривен и с ростом минималки тоже будет расти. Нехило так.
Подавая такой законопроект, причем как безотлагательный, Зеленский выполняет одно из немногих своих четко озвученных обещаний в виде акции «Сдай коррупционера» с вознаграждением до 10% от суммы коррупционного мздоимства.
Правда, работать этот норматив в нужном направлении едва ли будет, зато коррупционные риски от такой «борьбы с коррупцией» могут возрасти еще сильнее. Более того, подобное, с позволения сказать, нормотворчество стимулирует деградацию общества, хотя даже вроде как деградировать уже некуда.
Итак, норматив вводит понятие «обличителей», которые будут сигнализировать о фактах коррупции.
Сигналы могут поступать от должностных лиц, получивших информацию о коррупционных деяниях в ходе выполнения служебных обязанностей, а также от СМИ, активистов, общественных организаций, имеющих данные о фактах коррупции. Кроме того, сигналы о коррупции могут поступать по так называемым регулярным каналам в Нацагентство по предотвращению коррупции (НАЗК), Национальное антикоррупционное бюро (НАБУ), Госбюро расследований (ГБР), которым можно давать информацию анонимно.
В случае необходимости обличители и члены их семей могут получить защиту по программе защиты свидетелей. Сразу же попутный вопрос: а у нас эта программа реально работает? А то насмотрелись, понимаешь, детективных сериалов...
Такого свидетеля коррупционного деяния и доносителя на оное деяние нельзя уволить с работы (очень интересный ход!), ему положена охрана (в случае необходимости) и бесплатный адвокат. Отметим, что бесплатный адвокат — это то же самое, что и бесплатная медицина, особенно если учесть, что и платные услуги подобного профиля очень часто бывают откровенно похабными.
Законопроект изобилует нормами, которые вызывают даже не просто возмущенное удивление, а понимание, что всем этим можно будет злоупотреблять в личных целях.
По любому сигналу правоохранители должны будут открывать дело и проводить проверку в течение до 30 дней, даже если сигнал анонимный, а информация откровенно бредовая.
При этом заявители-обличители не будут нести совершенно никакой ответственности даже в случае явно клеветнического или бредового характера своего сигнала. Юристы уже назвали возможное принятие такого «закона» началом «эпохи всеобщего стукачества». Хотя согласно действующему Уголовному кодексу за заведомо неправдивое сообщение о преступлении можно схлопотать до 5 лет лишения свободы. То есть, кроме прочего, возникает правовая коллизия в виде противоречия норм Уголовного кодекса и принимаемого «закона о стукачах».
Такой норматив может стать очень хорошим инструментом для бизнесовых разборок, давления на конкурентов и их устранения, для передела собственности и так далее.
Правда, надежды на то, чтобы разбогатеть, давая информацию на настоящих или мнимых коррупционеров, на деле оказываются довольно призрачными. На самом деле платить будут не всем и не за все.
Вознаграждение планируется платить только тогда, когда нанесенный государству ущерб в 5000 раз превышает размер прожиточного минимума для трудоспособного населения, что на данный момент составляет около 10 млн гривен. Из этого, в частности, может следовать, что воровать и брать взятки на сумму менее 10 млн гривен вроде как можно, не опасаясь юридической ответственности?
Претендовать на выплаты можно только после того, как приговор суда по делу вступит в законную силу, то есть ждать придется долго, часто вечно.
Сама формулировка расчета выплат выглядит достаточно мутной, и трактовать ее можно очень по-разному.
Согласно нормативу вознаграждение обличителю устанавливается судом в размере до 10% от «денежного размера предмета коррупционного преступления», но премия не может превышать 3000 минимальных зарплат, что при нынешней минималке в 4200 гривен составляет указанные 12,6 млн гривен.
Но если о конкретном коррупционном деянии сообщили несколько «стукачей»... пардон!.. «обличителей», то сумму, которую определил суд, придется делить между членами «стук-бригады», причем «пропорционально важности» данной каждым членом «стук-коллектива» информации. Очевидно, что сразу же возникает вопрос о критериях важности информации и о том, кто на основании этих критериев будет делить премию между «стукачами», то есть сознательными и бдительными гражданами, просигнализировавшими о коррупционном деянии. Ответ напрашивается один: определять должен суд, но опять-таки для этого он должен иметь критерии того, как делить вознаграждение между соучастниками борьбы с преступлением.
Дальше — еще забавнее.
Установленная судом сумма вознаграждения, согласно законопроекту, должна выплачиваться из госбюджета. Но ведь решение суда о конфискации в пользу государства предмета коррупционного деяния — это то же самое, что талон на галоши, который отнюдь не является собственно галошами. Денежные средства и другие активы коррупционера, на которые суд обернет взыскание в пользу государства, следует разыскать, арестовать, в случае, например, недвижимости или иных товарно-материальных ценностей, реализовать с целью получения денежных средств для выплаты как в бюджет, так и вознаграждения заявителю. А это далеко не всегда можно сделать быстро, а часто этого нельзя сделать никогда. Даже получив в качестве компенсации, например, недвижимость коррупционера, государство далеко не всегда может продать его за те деньги, которых будет достаточно, чтобы вернуть в бюджет тот ущерб, который установлен судом. Не говоря уже о том, что суд тоже может установить, что попало, занизив или завысив размеры ущерба, что бывает сплошь и рядом.
То есть заявитель-обличитель может претендовать на вознаграждение, которое государство может не покрыть, даже получив активы коррупционера, тем более если оно не сможет обратить взыскание на активы преступника.
Здесь возникает сразу несколько коллизионных вариантов.
Например, может повториться так называемый казус Коболева и компании, которые получили огромные премии за победу «Нафтогаза» над «Газпромом» в Стокгольмском арбитраже, хотя пока что Украина и государственный «Нафтогаз» не получили ни копейки от взыскания, которое арбитраж наложил на активы «Газпрома», и есть основания полагать, что ничего получено не будет вообще никогда.
Кроме того, открываются широкие возможности для завышения размеров ущерба с целью получения неправомерного вознаграждения. При этом в преступный сговор со «стукачом» может войти следствие и даже суд. А почему нет? У нас и не такое возможно! То есть борьба с коррупцией породит новую коррупцию, что в Украине имеет место сплошь и рядом.
Во всяком случае, никаких ограничителей в проекте норматива найти не удалось даже профессиональным юристам, если судить по их возмущенным комментариям.
Формулировка величины вознаграждения также не конкретна — до 10%. Это может быть и 10%, и 5%, и даже 1% или 0,001%. Иными словами, вместо ожидавшихся 12,6 млн гривен «стукачок» может получить, например, всего 126 гривен, в лучшем случае 1260 гривен по решению суда. Ведь все зависит, как сказано выше, от «степени важности информации», которую определяет суд на основе непонятно каких критериев, поскольку налицо сугубо оценочное суждение.
Еще одна немаловажная особенность. Настоящая современная высокопоставленная коррупция на большие суммы чаще всего не имеет ничего общего с заносом конвертов или чемоданов с деньгами, то есть с тем, что может увидеть и о чем может сигнализировать рядовой гражданин или клерк низшего, даже среднего уровня. В многомиллионной коррупции обычно действуют сложные схемы, вывод средств за рубеж и прочее. Рядовой обличитель чаще всего вообще ничего не поймет либо не имеет доступа к информации для реально весомых показаний, позволяющих действительно бороться с коррупцией, если именно такая задача ставилась.
Но складывается впечатление, что задача ставилась совершенно другая, а именно пиар Зеленского. Дескать, обещал народу борьбу с коррупцией — вот и законопроект соответствующий подогнали. Но результата будет ноль, правда, можно будет засадить неугодных, да и «стукачи» реально ничего не получат, так что нагрузки на бюджет никакой. Если цель — пиар Зе-власти и запугивание оппонентов, тогда все понятно и логично, хотя глупо и топорно. Но «пипл» у нас невзыскательный — «схавает» и такое.
Предлагаемая новация в борьбе с коррупцией порождает целый ряд коррупционных рисков.
Взять хотя бы такой сомнительный орган, как НАПК, который избран в качестве одного из каналов получения «сигналов» от «стукачей». Не вдаваясь в подробности, напомним, что НАПК было не единожды засвечено в коррупционных скандалах. Но дело даже не в сомнительном моральном облике и запятнанной деловой репутации, а в предлагаемой процедуре, дающей широкие возможности для коррупционного маневра.
Уголовный процессуальный кодекс обязывает правоохранительный орган вносить сообщение о преступлении в Единый реестр досудебных расследований сразу, без дополнительных проверок. Но в предлагаемом законопроекте НАПК дается 10 дней на проверку. Уже налицо коллизия, когда разные законы по-разному трактуют одну и ту же процедуру. Но, опять-таки, дело не в этом, а в том, что за эти 10 дней инсайдеры в НАПК могут «слить инфу» тем, против кого выдвигаются подозрения в коррупции, ясное дело, что «не за просто так» это будет делаться. Вообще, правоохранители, которые будут расследовать подобные дела, никаких процентов не получают, и им будет выгодно точно так же «слить инфу» потенциальным обвиняемым-подозреваемым, получив соответствующее вознаграждение.
Наконец, не слишком преувеличивая, можно с уверенностью предвидеть возможность фабрикации «липовых» дел против того, с кого можно что-то «поиметь», особенно в условиях отсутствия ответственности за ложные показания, а также возможности анонимно давать сигналы. Схема простая, как угол дома: провоцируется анонимный сигнал на тему коррупции, которой в реальности не было, а дальше — вымогательства с объекта обвинений энной суммы или другого вознаграждения, чтобы не давать ход делу и его закрыть вообще.
В результате реально пострадать от подобных новаций могут только чиновники мелкого и среднего звена, не имеющие отношения к серьезной коррупции. Да и то, как сказано выше, на мелкое мздоимство, которым эти чиновники часто промышляют, выплата вознаграждения не распространяется, а потому «обличитель-стукачок» может рассчитывать только на моральное удовлетворение, на месть, сатисфакцию обиды и так далее.
В целом же такое нормотворчество никоим образом не обеспечивает реальную борьбу с коррупцией, а может служить только запугиванию неугодных и мелким разборкам.
Но более всего это просто пиар-шоу.
