Предлагаю поговорить сегодня о фильме Андрея Тарковского «Иваново детство». Фильм этот был снят по повести «Иван» Владимира Богомолова (автора знакомого многим романа «В августе 44-го») – это факт хорошо известен. Куда менее известно, что «Иваново детство» является едва ли не ремейком фильма 1946-го года «Сын полка» Василия Пронина (по одноименной повести Валентина Катаева).
Тарковский не смотреть этого фильма не мог никак, в те годы выходило совсем немного картин, и каждая становилась событием. 14-летний подросток, которым был тогда будущий режиссёр, просто не мог не посмотреть кино про войну.
Различия между фильмом 1946-го и «Ивановым детством», снятым в 1962-м, – очень и очень не случайны.
В обоих фильмах мальчик около 12-ти лет, оставшийся в войну сиротой, оказывается на попечении полка. Даже зовут в обоих фильмах мальчика одинаково: Иван. Но если в фильме 1946-го года мальчика отдают в Суворовское училище (специально для таких мальчиков и созданное), то у Тарковского мальчик гибнет. В обоих фильмах мальчик из-за войны лишён детства. Но если в фильме 1946-го этого «маленького старика» солдаты окружают заботой, и мальчишка потихонечку оттаивает, то у Тарковского мальчику ненавистью буквально выжгло душу дотла, и, чтобы это показать, будущий венецианский лауреат даже убирает при экранизации некоторые присутствующие в повести эпизоды. Зато добавляет другие эпизоды, которые в повести отсутствовали. Например, сны. Детство как бы навсегда покинуло мальчика Ивана, оно ушло в область снов. Собственно, поэтому и фильм называется не «Иван», как повесть Богомолова, а «Иваново детство». Фильм – не столько о мальчике Иване, сколько о его потерянном детстве.
Подобных психологических копаний в фильме 1946-го года, конечно же, нет. Хотя психология мальчика-сироты показана в нём мастерски, едва ли не лучше, чем у Тарковского. Ещё фильм 1946-го года никак не касается темы женщины на войне, чему Тарковский уделил большое внимание, введя туда несколько соответствующих эпизодов, в т.ч. и сцену с поцелуем. Ничего похожего не было, кстати, и в повести Богомолова. У писателя-фронтовика старший лейтенант сухо отмечает, что в мирное время влюбился бы в красивую фельдшерицу, после чего собирается подать рапорт, чтобы её убрали. Замечая про себя, что надо бы обязательно просить фельдшера-мужчину. Но делает это только потому, что она не справляется с работой, никаких любовных треугольников (с намёком на возможный четырёхугольник) у Богомолова нет, это – от Тарковского. В фильмах сталинских лет, подобные темы, понятно, не поднимались.
А вот чего точно нет у Тарковского – так это победного жизнеутверждающего настроя сталинского фильма «Сын полка». Это «опущение» Тарковский компенсирует большим количеством чисто личных переживаний. Впрочем, здесь слово «личных» было бы неправильно, как не правильно было бы и слово «индивидуальных». Нет, даже не индивидуальных: индивидуалистических! Собственно, в первую очередь именно этот обстоятельство (а бесспорный талант Тарковского уже во-вторых) и обеспечил фильму такой шумный успех за границей. Молодцы русские! Исправляются! От своего коллективного энтузиазма переходят к индивидуалистической рефлексии! Как за такое не дать премию?
Кто-то спросит, а что, такого не было? Конечно, было. И мальчики гибли на войне. И сумасшедшие старики были (кстати, у фронтовика Богомолова в повести отсутствовал и этот эпизод). И с женщинами на войне всякое могло происходить, включая любовные треугольники. Уместны и прочие-прочие-прочие «а на самом-то деле было». Всё так. Но есть одно большое «но».
Сталинские фильмы – это фильмы не столько о том, как было на самом деле, сколько о том, как должно быть в идеале. Зрителю давался образец, на который необходимо равняться. Когда размороженные и раскисшие в Оттепель режиссёры и литераторы принялись исступлённо «обретать правду в искусстве», камертон исчез. И пошла писать губерния. До поры до времени, говорть об этом вслух стеснялись, но ведь у каждого «мыслителя» с двойным дном в душе и фигой в кармане – правда о войне была своя. У кого-то правда в том, что мы не всегда побеждали; у кого-то, что чаще не побеждали, а проигрывали; а у кого-то – что и не выигрывали-то почти никогда. И что наши-то не такие уж и герои, а немцы – не такие уж и негодяи. И что у полицая тоже своя правда есть. Кстати, любопытно, что повесть Богомолова заканчивается немецким отчётом о сумме, которую полицай получил за поимку мальчика Вани. У Тарковского нет этого. Ну – а дальше поиски «правды» привели к тому, что в войне нет правых и виноватых, героизм советских воинов – ерунда и не стоит одной слезинки ребёнка. А после и вообще: чума на оба ваши дома. Все эти шаги Тарковский не делал. Но он был из того поколения режиссёров, кто сделали своим фильмом первый (а первый самый важный!) шаг в этом направлении.
«Правда» Тарковского оказалась шагом от «Сына полка», снятого победителями о победителях и для победителей. Следующим шагом в этом направлении был «Иди и смотри» перестройщиков Климова и Адамовича – а оттуда всего шаг и до «Сволочей» Кунина и Атанесяна, в котором за чистую правду выдают отборную и гнусную ложь. Так «поиск настоящей правды» приводит порой ко лжи поистине чудовищной. И здесь невозможно не вспомнить Шекспира:
Так понимание нас превращает в трусов,
Так яростной решимости кумач
От рассуждений бледно-розовеет,
Так замыслы великого масштаба,
Меняют вектор и, собой быть перестав,
Утрачивают имя…
