Литературный дебют Александра Солженицына состоялся на волне разоблачений «культа личности» Сталина после знаменитого XX съезда КПСС. Повесть-рассказ «Один день Ивана Денисовича» удивительно попадала в струю. Из этого произведения, случайно попавшегося на глаза А. Т. Твардовскому, главному редактору «Нового мира» — одного из главных литературных журналов страны — было решено сделать настоящую антисталинскую бомбу. Материал для, как сказали бы сегодня, пиара был беспроигрышный. Перенесший невероятные страдания зек, чудом выживший в сталинской мясорубке, вернулся с того света, чтобы поведать «страшную правду»... Но о том, как на самом деле чувствовал себя в заключении Александр Исаевич, писать в этот раз не будем, а поговорим о том, как Солженицын «жил не по лжи» и «бодался с дубом» до того, как почувствовал себя в полной безопасности. Оказывается, у Солженицына с советской властью была долгое время горячая и взаимная любовь.
Издание «Ивана Денисовича» прошло великолепно. Правда здесь произошла техническая накладка: выход в печать номера журнала с его произведением задержался. А вот ворох хвалебных рецензий, подписанных крупнейшими маститыми и официальными хрущёвскими литераторами, вышел вовремя. Получилось, что все выразители официального мнения Кремля уже повесть похвалили, иностранцы уже берут у Солженицына интервью, по радио уже читают на всю страну автобиографию писателя, лично Хрущёв с высокой трибуны уже назвал Солженицына одним из достижений отечественной литературы, а повесть ещё не вышла. И эта погрешность отлично показывает, что «внезапное» восхождение новой литературной звезды было тщательно организовано.
Сегодня российских школьников учат, что цензура чудом пропустила повесть, которая «взорвала страну». На самом деле на раскрутку повести был брошен весь идеологический аппарат страны, включая лично первое лицо государства. Успех и в самом деле был велик. Солженицына возят по всем крупнейшим писательским и партийным мероприятиям, награждают премиями, дают квартиру. Писатель в долгу не остаётся. Поёт дифирамбы Хрущёву и, негодуя, пишет, «что во всем виновата та система произвола, при которой группа Абакумова и Берия сумела ввести бесконтрольное следствие, несправедливые судебные приговоры, неконституционный орган особого Совещания, а места заключения освободить от партийного и общественного контроля». Одним словом Солженицын начала 60-х — верный ленинец, выступающий вполне в духе времени.
Впрочем, писательская судьба Солженицына складывается при этом плоховато. С ним произошло примерно то, что с героиней Инны Чуриковой из фильма «Начало». Роль сыграна, премьера прошла успешно, и... молодая актриса никому не нужна. У Солженицына начались чисто литературные — связанные с качеством текста, а не с политикой — проблемы. Он пытался решить их с помощью обращений к высоким покровителям в ЦК.
«...хочу еще раз проверить себя: прав ли я или прав Александр Трифонович Твардовский... — пишет будущая совесть нации крупному партийному функционеру Лебедеву — Если Вы скажете то же, что А. Т. Твардовский, то эту пьесу я немедленно забираю из театра „Современник“ и буду над ней работать дополнительно. Мне будет больно, если я в чем-либо поступлю не так, как этого требуют от нас, литераторов, партия и очень дорогой для меня Никита Сергеевич Хрущев».
Но этот ход не приносил успеха. Писал Солженицын мало, а печатали его не очень охотно. И лишь малым количеством произведений объясняется тот факт, что Солженицыну не присудили Ленинскую премию в 1964-м году. А ведь ради этой премии Солженицын поссорился со многими людьми, потому что в надежде на премию отказался подписывать письмо в поддержку арестованного Иосифа Бродского.
В те же оттепельные годы состоялись знакомства новопрославленного писателя Солженицына с метрами советской литературы и искусства. Естественно, с теми из них, кто стоял у истоков диссидентского движениям. С семейством Чуковских, Ростроповичем и другими. Затем в круг близких ему людей вошли Андрей Сахаров с супругой, Сергей Адамович Ковалёв, Людмила Алексеева и др. Эти знакомства очень пригодились Солженицыну после 1965 г.
Тогда, после снятия Хрущёва, положение Солженицына как официального писателя ухудшилось. Найденная у него ранняя пьеса «Пир победителей», в которой оплёвывается победа в Великой Отечественной, приводит к опале и даже к обыску. И он вновь решил разыграть политическую карту, сменив статус официального писателя на статус диссидента и выйдя на международный уровень. Это было решением смелым и даже авантюрным, поскольку в те годы у него не было уверенности в том, что сталинские времена ушли навсегда. Он начинает с помощью своего диссидентского окружения искать контакты с заграничными спецслужбами. Впрочем, мосты сжигать он не торопится, и действует весьма осторожно.
25 июля 1966 года на имя Л. И. Брежнева было отправлено письмо, написанное А.И Солженицыным. Вполне верноподданническое письмо от человека, учившего «жить не по лжи», заслуживает того, чтобы его процитировали. Характерно, что сам Александр Исаевич это письмо не публиковал.
«Глубокоуважаемый Леонид Ильич! Скоро уже будет год, как органами госбезопасности изъяты мой роман «В круге первом» и еще некоторые рукописи из моего архива. По этому поводу я обращался в ЦК в сентябре и в октябре прошлого года, однако тщетно ждал ответа или возврата рукописей. Тогда же я писал в ЦК, что среди этих рукописей есть такие, которые написаны 18–15 лет назад, еще в лагере, носят на себе невольную печать тамошней среды и тогдашних настроений, и что сегодня я также мало отвечаю за них, как и многие литераторы не захотели бы сейчас повторить иных речей, статей, стихов и пьес, напечатанных до XX съезда... В первую очередь это относится к пьесе «Пир победителей», написанной в 1948–49 гг. в заключении, вынужденно без бумаги и карандаша, на память — и поэтому в стихах (как после освобождения из лагеря я никогда больше не писал). <...>
«С тех пор были XX и XXII съезды. С тех пор партия отмежевалась от сталинских преступлений. Настроения пьесы „Пир победителей“ мне самому давно уже кажутся несправедливыми, а так как и сама пьеса — ранняя и художественно слабая, да еще и в стихах, которыми я не владею, то я никогда не предназначал ее ни для печати, ни для обсуждения».
<...>
«Я прошу Вас принять меры, чтобы прекратить незаконное тайное издание и распространение моих давних лагерных произведений, изданное же — уничтожить. Я прошу Вас снять преграды с печатания моей повести „Раковый корпус“, книги моих рассказов, с постановки моих пьес. Я прошу, чтобы роман „В круге первом“ был мне возвращен и я мог бы отдать его открытой профессиональной критике».
Как видим, «непримиримый» Солженицын сам просил партию прекратить хождение его произведений в «самиздате». Но даже такая попытка вернуть себе полученный при Хрущёве статус крупнейшего советского писателя провалилась. Новому руководству Солженицын был не интересен.
Обратим внимание, что никаких фрондёрских шагов до получения признания на Западе «бесстрашный до безумия», как он себя старательно вырисовывает, Солженицын не предпринимал. Активно диссидентствовать он начал только после получения этого признания.
История с международным дебютом Солженицына напоминает события в СССР вокруг «Одного дня Ивана Денисовича». Акция по раскрутке нового писателя носила такой же спланированный характер. В 1968-м году роман «В круге первом» выходит почти одновременно в Белграде, Лондоне, Нью-Йорке, Франкфурте-на-Майне. А в том же году в нескольких крупных издательствах Европы публикуется «Раковый корпус».
Тут же идут обвалом переводы двух этих книг на европейские языки. В Милане их издают — на итальянском, в Нью-Йорке и в Лондоне — на английском, в Париже — на французском, во Франкфурте-на-Майне — на немецком, в Нидерландах на голландском, в Токио — на японском, в Стокгольме — на шведском, в Копенгагене — на датском и т.д. Это не полный перечень.
Всё это — в течение года. И всё это — произведения не известного на Западе обычного советского писателя. В целом, вполне себе укладывающегося до тех пор в официальный советский дискурс.
Что же произошло? А произошла отправка за границу «Архипелага Гулага». Вернее тех его частей, которые были уже написаны группой лиц под редакторством Солженицына, остальные писались позже. Вот после переправки «Архипелага» (вполне шпионская история, по которой можно снять детектив!) на Западе и стали спешно лепить из ничего нобелевского лауреата, чтобы в дальнейшем опубликовать «Архипелаг» и поставить СССР в крайне неудобное положение. У вас, дескать, всемирно признанный писатель антисоветские вещи пишет. Слабо расстрелять? Слабо! Утирайтесь!
Схема уже отработанная на Борисе Пастернаке.
В это время в СССР как раз происходило закручивание гаек, вызванное провалом косыгинской реформы и началом экономического кризиса с одной стороны и обострением отношений с Китаем вплоть до военного конфликта — с другой. Солженицыну вполне могли бы загубить все его игры с заграницей. Но, к счастью для Солженицына, тот успел. Успел буквально «на флажке» найти связь с заграницей и переправить туда «Архипелаг».
Кстати, курировала эту операцию пресловутая Ольга Карлайл. Та самая, которую под псевдонимом Порция Браун вывел в своём вечно актуальном романе «Чего же ты хочешь» Всеволод Кочетов. Карлайл и выступила главным организатором отправки за рубеж рукописей «Ракового корпуса» и «В круге первом». Она же была одним из главных лиц в операции по организации Солженицыну «Нобеля».
Позднее она открытым текстом писала, что массированные издания Солженицына за рубежом имели именно эту цель: раскрутку, чтобы было за что давать премию. Как известно из опубликованных в 14-м году архивов, нобелевская Пастернаку вручена именно благодаря работе ЦРУ. Архивы по Солженицыну пока не опубликованы, но здесь сомнений нет ни малейших.
Дальше события пошли по нарастающей. Чем больше раскручивали писателя на Западе, тем больше журили в СССР, и чем больше журили в СССР, тем больше раскручивали на Западе. Закончилось это вручением Солженицыну «Нобеля» (правда, несмотря на всю протекцию США лишь с третьей попытки, видимо литературные достоинства не были оценены шведскими академиками), выдворением писателя из страны, вещанием его на всех западных голосах, триумфальным возвращением на развалины СССР, разочарованием читающей России в своём кумире, после того как произведения его стали доступны... И... статусом главного писателя РФ от путинских официальных властей. По инициативе самого Путина.
Последнее, впрочем, неудивительно. Почти вся жизнь Солженицына была посвящена описанию того, что делать не надо. Но кое-что о том, как, по его мнению, должно быть, он рассказать успел. Та «позитивная» программа, которую всю жизнь набрасывал Александр Исаевич — это и есть путинизм. Более точного воплощения мечты Солженицына о реставрации капитализма, «избавлении» России от национальных республик, пропаганде православия и балансе между демократией и авторитаризмом, придумать сложно. Впрочем, это уже другая история.
