Последние годы стали для Украины периодом исторического мракобесия. Поскольку многочисленные вятровичи прилагают все усилия к тому, чтобы поставить историю в позу, удобную для обслуживания нынешней политической конъюнктуры.
Конечно, написание официальной истории является важным этапом становления государственности. Но, в силу полного отсутствия фантазии у наших функционеров, мы оказываемся в ловушке народнических схем господина Грушевского и советской историографии. Когда история Украины и ее населения редуцируются к истории холопов, угнетаемых заезжими элитами. Так многогранность жизненных процессов, происходящих на территориях, ныне входящих в состав нашего государства, сводится к крестьянским восстаниям и колядкам с щедривками, оставляя за кадром большую часть культурно-политической жизни образованных классов.
В рамках этой статьи мы обратимся к, пожалуй, наиболее крупной фигуре умолчания в отечественной истории, а именно Речи Посполитой – могучей державе, простиравшейся от Черного до Балтийского морей и оставившей глубокий след в истории народов, возникших на ее территории. Это государство официально является польской гордостью и собственностью, а также лакуной для официозной российской и украинской истории.
Поскольку ломает как лубочную картинку единства «трех братских народов» (хотя бы тем, что тогда число братских народов придется увеличить до четырех и признать, что большую часть истории они грызлись, как свора бешеных собак; да и на роль «старшего брата» могут с одинаковой степенью легитимности претендовать и россияне, и поляки), так и умопомрачительные отечественные истории о «плебейской нации» и противостоянии иноземным завоевателям не на жизнь, а насмерть.
Хотя, с одной стороны, значительная часть польской элиты, говоря современным языком, была этническими украинцами. Конечно, это анахронизм, и люди при власти не ощущали никакой взаимосвязи со своими холопами, кроме экономической. Но правда состоит в том, что немало кирпичей в фундаменте как Речи Посполитой, так и Российской империи было положено украинскими руками. А, с другой стороны, существование украинцев как отдельного народа стало возможным лишь благодаря противостоянию между поляками и россиянами. Поскольку православные протоукраинцы XVI-XVIII веков во всех своих выступлениях против Речи Посполитой видели в московских царях союзников и единоверцев. А факт существования конкурирующей фирмы не позволял Кремлю скрутить юго-западных союзников, а потом и подданных в бараний рог на общих основаниях. Ну, как мы все понимаем, картинка, где мы с россиянами с упоением режем католиков и швыряем польских младенцев на пики, как это было сочно описано в «Тарасе Бульбе» Гоголя, явно не соответствует нынешнему политическому моменту.
Взлет и падение Речи Посполитой
А начиналось все так. В XVI веке территория современной Украины была поделена между тремя государствами. Первое из них, а именно Крымское ханство, не играет значительной роли в нашем повествовании. Оно находилось в степях на юге нынешней Украины, и населяющие его кровожадные упыри с удовольствием ходили в набеги на наших предков, уводя их в рабство. Кочевники всегда так делают. Роль их, в глазах современников, была сугубо отрицательной. Потому в исторической перспективе наш нынешний союз с татарами выглядит весьма своеобразно.
Земли, непосредственно населенные протоукраинцами, были поделены между двумя христианскими государствами, так и не соизволившими до конца выбраться из состояния феодальной раздробленности. С одной стороны, Галичина и Волынь находились под властью польской короны, а, с другой стороны, обширные территории центральной Украиы входили в состав Великого княжества Литовского, зажатого между Польшей и Московией. Что ставило ВКЛ в весьма уязвимое положение, которым было грех не воспользоваться.
Час расплаты настал в XVI веке. В 1558 году войска Ивана Грозного совершили акт агрессии против прибалтийского Ливонского ордена.
Изначальный расчет оказался верным, и Ливония пала к ногам «россиян». Но вскоре на запах крови подтянулись все значимые государства региона.
Это привело к длительной и затяжной войне, большая часть которой происходила между литвинами и Московским царством. Вскоре, в силу нехватки ресурсов, ВКЛ начало проигрывать. Но тут подоспела Польша, сделавшая «литовцам» крайне невыгодное предложение, включавшее создание единого государства. Те ответили, что им проще продолжить воевать самостоятельно, чем брать такую «помощь». Тогда «поляки» напрямую обратились к местным элитам, пообещав им, что если их территории войдут в состав Королевства Польского, то они будут уравнены в правах с польской шляхтой. В результате территории центральной Украины в полном составе перешли под руку польского короля. Если бы поляки не сделали этот «ход конем» в переговорах с ВКЛ, то, скорее всего, украинцы не возникли бы как отдельный народ в принципе. Поскольку территории, оставшиеся под властью Литвы, стали колыбелью белорусского народа, а украинцы возникли на территориях, «оккупированных» Польшей.
Новая геополитическая реальность вынудила ВКЛ заключить в 1569 году Люблинскую унию. Так была создана Речь Посполитая, федеративное имперское государство, которое смогло перенести войну на территорию Московии и ограничить ее расширение на Запад более чем на два столетия.
Дальнейшая история Республики Обоих Народов характеризовалась коротким взлетом, закончившимся сокрушительным падением, приведшим к длительной стагнации и уничтожению этого государства более сильными соседями. А в XVI веке все было хорошо: война с московитами вышла на радикально новый уровень, соединенные силы литовцев и поляков успешно противостояли царским ратям. А после того, как в 1576 году на трон сел успешный полководец Стефан Баторий, война была окончательно перенесена на территорию противника. Польский король уже дошел до Пскова, но столкнулся с непреодолимыми препятствиями в виде проблем с логистикой и нежеланием шляхты платить за войну. В результате он расхворался и умер, а война закончилась в силу истощения сторон.
В значительной степени создание единого государства на основе Королевства Польского и ВКЛ на пользу им обоим не пошло. Поскольку, будучи обреченными опираться на собственные силы, они неизбежно должны были бы стать на путь централизации, чтобы противостоять агрессии сопредельных держав. А слившись в единое образование, они решили проблемы с безопасностью на много лет вперед, тем самым не только затормозив процесс своей политической эволюции, но и фактически обратив его вспять. Шляхта добилась права избирать короля, тем самым надежно гарантируя, что каждый следующий монарх будет расширять ее вольности. А право Liberum veto, ставшее притчей во языцех, позволяло любому, даже самому захудалому шляхтичу заблокировать решение сейма любого уровня. Таким образом, любая целеустремленная управленческая деятельность в масштабах Речи Посполитой была невозможна в принципе. Это все выглядело достаточно странно уже в XVI веке и просто дико в более поздние времена.
А дальше настал золотой век шляхетской республики. С одной стороны, население Западной Европы продолжало стремительно расти, что понуждало передовые государства того времени к оптовым закупкам «польского» зерна. Если верить французскому историку Фернану Броделю, в Европе сформировалась иерархия хлеба. Богатые ели хорошее, местное, а нищие потребляли привозную дрянь из Восточной Европы.
С другой стороны, геополитическая обстановка в сочетании с климатическими изменениями обезопасила рубежи Речи Посполитой. Московия надорвалась после Ливонской войны, а малый ледниковый период, пришедшийся на начало XVII века, ограничил возможности сельского хозяйства на севере, вызвав голод и положив начало Смутному времени. Все это вывело Московское царство из игры на долгие годы и даже позволило полякам временно занять Москву.
Османская империя, угрожающая южным пределам шляхетской республики, также находилась не в лучшем состоянии. Для нее первая половина XVII века проходила крайне тяжело. И хотя столкновения с «поляками» происходили, но сил на действительно большую войну не было.
На западном фронте все было еще более интересно. Там шла Тридцатилетняя война, связавшая силы всех основных государств Европы. И хотя официально война проходила под религиозными лозунгами и подавалась как конфликт между протестантами и католиками, Речь Посполитая благоразумно выбрала нейтралитет, отказавшись оголять свои северные и южные рубежи.
Таким образом, это государство долгое время находилось в оранжерее, где ему не мог угрожать никто из действительно могущественных врагов. Что в результате повлияло на него не лучшим образом. Поскольку, сражаясь с геополитическими соперниками, элиты неизбежно вынуждены усиливать государственные структуры. А иначе злые вороженьки могут прийти и отобрать все нажитое непосильным трудом.
Но когда внешнего врага нет, то можно ничего не делать, сосредоточившись на эксплуатации населения и личном обогащении. В результате вторая половина XVI века и первая половина XVII столетия стали для шляхетской республики периодом формирования единого привилегированного сословия. Вчерашние русины, подданные ВКЛ, стремительно перенимали польские обычаи, язык и католическую веру. Конечно, процесс был далеко не одномоментный. Многие магнаты, вроде князей Острожских и Вишневецких, долго держались православия, а отдельная идентичность русинской шляхты существовала даже в первой половине XVIII века. Тем не менее благородное сословие практически превратилось в отдельный народ в рамках Речи Посполитой. И даже более того, начало развивать в своей среде «Сарматский миф». Согласно ему люди благородного происхождения – это потомки кочевников-сарматов, в свое время покоривших местных славян и потому имеющих право эксплуатировать их по полной программе.
Тем временем большая часть крестьянского населения, на шею которого с каждым годом ложилось все больше повинностей, оставалась верным православию. В результате классовый конфликт между крестьянами и благородными начал рядиться в этно-конфессиональные одежды. И потому история Речи Посполитой – это история казацко-крестьянских бунтов под православными лозунгами. Учитывая, что в те времена конфессиональная идентичность занимала то место, которое в современном мире занимает национальная принадлежность, нетрудно догадаться, что все эти бунтовщики видели свою надежду и опору в последнем крупном православном монархе, а именно московском царе. Они активно зазывали его пойти войной против клятых католиков. До срока эти бунты тонули в крови.
Но «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал». В середине XVII столетия ситуация быстро и радикально изменилась. Московия пришла в себя и захотела большего, Тридцатилетняя война в Европе закончилась, что позволило заинтересованным лицам обратить свой взор на восток, а у Богдана Хмельницкого отжали хутор Суботов, что его очень огорчило. В сочетании с тем, что положение в стране также огорчало миллионы украинских крестьян и десятки тысяч православных казаков, а заодно и крымские татары решили примкнуть к Богдану с целью пограбить все, что плохо лежит, набор противоречий, лежащих в фундаменте Речи Посполитой, рванул с мощью ядерной бомбы. Это было уже не восстание, а полноценная гражданская война.
Нужно понимать, что восставшие не собирались сражаться за какое-то отдельное украинское государство. Они такими категориями еще не мыслили. Официально они сражались за веру православную, а фактически каждый преследовал свой сословный интерес: казаки стремились влиться в состав польской шляхты на равных правах, крестьяне желали отмены крепостного права, а Хмельницкий хотел свое отдельное государство. И если дать казакам шляхетские вольности, а Хмельницкого поставить главой автономии в составе Речи Посполитой было еще теоретически возможно, то отменить или даже ограничить крепостное право — принципиально неприемлемо для шляхты. В результате все попытки замириться заканчивались ничем, селяне отказывались идти обратно в стойла, а казаки понимали, что без поддержки широких народных масс их передавят, как котят.
Таким образом, вплоть до 1654 года война шла с переменным успехом. Но по ходу дела батько Богдан начал ощущать, что если радикально не изменить правила игры, его повесят. Праздник должен был продолжаться любой ценой. Потому он и предложил московитским войскам заглянуть на огонек, что вывело происходящее на новый уровень безумия.
Кричать, что союз с Кремлем был плох, — любимое дело нынешних квасных националистов. Но, как мы уже говорили, Хмельницкий и его люди еще не знали, что они украинцы. По феодальным понятиям, им было абсолютно без разницы, чьими вассалами быть, а по религиозным — присягнуть православному монарху было вообще достижением. «Да и, опять-таки, мы ведь можем передумать в любой момент, если Речь Посполитая предложит лучшие условия», – думали эти дети феодального беспредела. В любом случае чад и угар кутежа продолжался пуще прежнего.
И тут Швеция, круто утвердившаяся по результатам Тридцатилетней войны, решила открыть второй фронт. Да и Османы, отошедшие после внутренней смуты, решили начать самоутверждаться за счет слабейшего противника.
В результате Речь Посполитая оказалась в кольце фронтов. Практически эти события были генеральной репетицией разделов Польши, время которых настало столетием позже. Но пока шляхетская республика все еще не слишком отставала от своих врагов по уровню развития и вполне имела что противопоставить им на поле боя. Османская империя и Московское царство того времени, ни под какими углами точек зрения, не находились в авангарде прогресса, а Швеция была во многом дутой величиной, оставаясь одним из беднейших государств Европы. К тому же все вышеперечисленные стороны конфликта не только воевали против Речи Посполитой, но и активно грызлись между собой, а православные повстанцы-сепаратисты на юге страны, после смерти своего вожака Хмельницкого в 1657 году, больше не выступали единым фронтом. Многие из них не только отошли от Москвы, но и приносили вассальные присяги Османам и польской короне. Так что, сложись ситуация по-другому, на политической карте того времени могли бы возникнуть несколько конкурирующих гетманатов. Но история не знает сослагательного наклонения, так что до финиша дошли только кремлевские вассалы. Остальные же полегли на поле брани. В любом случае такая ситуация позволяла шляхетской республике маневрировать между противниками и пережить казавшийся неминуемым крах государства.
В 1667 году Речь Посполитая подписала Андрусовский мир с Московией, уступив ей Левобережную Украину и Киев. На Правом берегу тем временем продолжалась вялотекущая гражданская война, а Османская империя никак не желала признавать, что по ходу дела боевые действия пора прекращать. Потому крови пролилось еще немало.
В результате население будущих украинских земель сократилось на 65-70%, а Речи Посполитой был нанесен смертельный удар, от которого она уже не оправилась. Относительно процветающее государство превратилось в выжженную пустыню, и до того заметное отставание от конкурентов стало бездонной пропастью. Последней значительной победой польского оружия стала битва против турецких войск под Веной в 1683 году. Учитывая техническое отставание Османов, это была эпичная победа инвалида над калекой, слегка маскирующая слабость польского оружия.
Но настоящими победителями из этой войны вышли жители Гетманата. Казаки, сохранившие верность Московскому царю, получили свои шляхетские вольности, крестьяне — оазис свободы посреди глубоко инфицированного крепостным правом региона, а все вместе — достаточно широкую автономию в составе Московии. Собственно, каждый получил, что хотел. Если подумать, то потрясающая история успеха.
Однако вернемся к Речи Посполитой. Впереди еще была Северная война 1700–1721 годов. А началось все с того, что в Швеции и Московском царстве практически одновременно организовались два молодых и инициативных монарха: Карл XII и Петр I. Оба этих прекрасных человека хотели больше, чем имели, что несколько накалило обстановку в регионе.
С одной стороны, Швеция была европейским государством с регулярной армией, но крайне слабым экономическим базисом. Своим высоким геополитическим статусом и военными успехами она была обязана Франции, интересы которой представляла на Балтике. И пока французы платили – шведы побеждали, но как только поток звонкой монеты иссякал, начинались проблемы. Шведские берксерки, конечно, оставались грозной силой на поле боя, но, в силу плачевного финансового положения, родное государство не могло обеспечить им соответствующую материальную поддержку.
Потому воевать приходилось в условиях хронических проблем со снабжением, нехватки артиллерии, осадного снаряжения и даже банального пороха.
С другой стороны, Петр I, заняв трон своей азиатской деспотии, осознал, что у его государства проблемы по военной части, однако того, что есть, более чем достаточно, чтобы доминировать над поляками и турками, но если Московия планирует играть значительную роль в европейской политике, то ей надо радикально усилить свою милитарную мощь. Чем он и занялся.
Очевидно, что новую регулярную армию нужно было обкатать на новой войне, а Швеция с ее хроническими проблемами и отсутствием сильных союзников для этого подходила просто идеально. Но драться с ней в одиночку было как-то невесело. Потому московский царь начал заключать союзы, перетянув на свою сторону Данию, а также саксонского курфюрста Августа II Сильного, бывшего в то время по совместительству королем Речи Посполитой. Предполагалась маленькая победоносная война.
«Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». Шведский король навязал противникам войну по своим правилам, громя союзников по очереди. Акцент делался на стремительной атаке: стрелять много – пороху нет, так что вперед, в рукопашную. До срока эта тактика работала, вынудив, что датского короля, что саксонского курфюрста выйти из войны. Но проблема состояла в том, что Московия обладала населением в 15 млн человек, а Швеция всего 2 млн. Потому на место каждой разбитой московитской армии приходила следующая, что и предопределило результат войны.
А в конечном итоге основной проигравшей стороной этого конфликта стала Речь Посполитая. Поскольку большая часть боевых действий велась на ее территории, за счет ее населения. Северная война продемонстрировала деградацию шляхетской республики из государства в некое пространство, на котором проясняют свои отношения более могущественные игроки. Это было началом конца.
Теперь Речь Посполитая существовала лишь по той причине, что ее исчезновение нарушило бы баланс сил в Европе. Потому все заинтересованные стороны выступали в роли собаки на сене, продлевая агонию этого государства. Очевидно, что такая ситуация не могла длиться долго. Практически ей положила конец Семилетняя война 1756–1763, в которой участвовали все ведущие державы континента.
В результате Франция, выступающая основным гарантом существования Речи Посполитой, потерпела сокрушительное поражение, а Пруссия дебютировала в роли великой державы с большими амбициями. Баланс сил в Европе рухнул, оставив ощущение глубокой геополитической пустоты, а Российская империя вышла на новый уровень развития, завоевав Крым и ликвидировав малороссийские вольности и Запорожскую Сечь.
Так было решено поделить шляхетскую республику на троих. На свой кусок пирога претендовали Австрия, Пруссия и Российская империя.
Благо слона лучше есть по кусочкам, потому уничтожение польской государственности растянулось на десятилетия и происходило в три подхода.
Здесь мы охарактеризуем процесс кратко.
Это было мерзко. Польские и литовские феодалы до самого конца думали, что они смогут выкрутиться. Все в основном преследовали свои личные интересы, за редкими патриотическими исключениями. До самого конца звучала риторика о том, что «Запад нам поможет» и «Вот проведем мы реформы и заживем». Польский король Станислав II Август никоим образом не хотел умирать за Родину и вел себя, как один известный президент одной известной страны. Просто удивительно, как у него рот не уставал лгать, а руки брать взятки!
Россияне, вместе со своими союзниками, сработали четко и технически грамотно, ликвидировав польскую способность к организованному сопротивлению в крупных масштабах. Чему немало способствовала глубокая индифферентность большей части населения Речи Посполитой к происходящему. Я не намекаю, я прямым текстом говорю, что с Украиной происходит то же самое, что с Польшей в XVIII веке. Можно сказать, что первый раздел мы в 2014 году уже пережили.
В конечном итоге после второго раздела страны в 1793 году, потеряв надежду на людей, изображавших у них правительство, патриоты шляхетской республики во главе с Тадеушем Костюшко подняли в 1794 году восстание против оккупантов, отнимающих у них одну территорию за другой. Тем самым показав, что в Речи Посполитой все еще существуют люди, для которых эта страна была Родиной. «Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе». 1795 год стал для Республики Обоих Народов последним.
Но шляхта пережила крах своего государства, продолжив свое существование на территории Российской империи и сопредельных держав, сохранив культурное и экономическое доминирование на бывших территориях Речи Посполитой. Так что весь XIX век прошел для Петербурга, Берлина и Вены под знаком польского вопроса.
Не успел еще труп «невинно убиенной» Польши остыть, как поляки побежали на службу к Наполеону, с просьбой поспособствовать восстановлению своего государства. Французский император милостиво внимал и что-то невнятно обещал, что дало ему плюс одну шикарную любовницу (Мария Валевская) и множество хорошо мотивированных польских солдат. Все мы знаем, чем там все закончилось.
Дальше было Ноябрьское восстание 1830 года. Потом — Весна народов 1848 года и восстание 1863 года. На фоне всех этих польских телодвижений история «українських визвольних змагань» выглядит весьма бледно. Но если сохранять объективность, перед нами просто серия феодальных мятежей против центрального правительства, подаваемых под соусом национально-освободительной борьбы. Однако прогресс не стоял на месте.
Гонка национализмов
Ситуация изменилась после реформ Александра II, отменившего крепостное право, тем самым впустив дух капитализма и современности на просторы Российской империи. А вместе с ними в политику вошел и массовый национализм. Поскольку внезапно место крепостных рабов заняли относительно свободные люди, а по всей империи начался стремительный рост городов. А национализм – это прежде всего религия горожан. Крестьяне же всегда тяготеют к средневековой ментальности.
Таким образом, во второй половине XIX столетия польский национализм более не мог ограничиваться лишь шляхтой с ее зашкаливающим самолюбованием, он должен был проникнуть в народ, переведя мечту о Речи Посполитой на новые рельсы. Нужно понимать, что в те времена поляки не были локализированы в рамках нынешней Польши. Большое их количество жило на территории современной Украины и Белоруссии, огромные территории которых были по своей сути билингвистичны. В те времена польский во многом выполнял аналог русского в современной Украине, особенно в первой половине XIX века. Потому идея убедить население бывшей Речи Посполитой, что они все являются поляками, не выглядела столь уж безумной. И, конечно, такое развитие событий вызывало глубокое беспокойство у царской администрации, прекрасно понимавшей, что если сепаратистские настроения покинут пределы благородного сословия и пойдут в народ, то проблем не оберешься.
Так Украина и Белоруссия стали ареной противостояния между российским и польским национализмами. На стороне поляков было культурное и экономическое доминирование на местах, что позволяло им создавать свою культурную инфраструктуру. Хотя проблемой было то, что православное крестьянство польских панов люто ненавидело до глубины души. Конечно, будь на стороне польского национализма полноценное государство, это была бы чисто техническая проблема. Но государство находилось в других руках. Правда, руки эти были нетверды.
Российская монархия включилась в гонку национализмов с большим опозданием, лишь в 80-х годах XIX века. Хотя, конечно, запретительные меры против всяких окраинных национализмов (вроде Эмского указа) существовали и до этого, но лишь при Александре III национализм стал рассматриваться не как угроза для феодально-сословного устройства империи, но как новая консолидирующая сила, могущая обеспечить империи прочный фундамент. Было очевидно, что если удастся убедить украинцев и белорусов, что они есть неотъемлемая часть великого русского народа, то 3 из 5 жителей империи будут принадлежать к титульной нации.
Но дело в том, что в те не столь далекие времена население Украины и Белоруссии было в этническом и религиозном смысле намного более пестрым, чем сейчас. Фактически общество было устроено по принципу вертикальной мозаики. На самом верху у рычагов политической и военной власти окопались великороссы, под ними находилась польская шляхта, чуть ниже — многочисленное городское еврейское население, являющееся носителями собственной богатой культуры. А вот совсем уж в самом низу — сельские протоукраинцы, которые еще не осознавали себя как отдельную этническую общность. Московиты, может, и были бы рады контактировать с этими людьми напрямую и признавать, что они с этими мужиками — один народ. Но между ними была такая глубокая классовая пропасть, что диалог и формирование общей идентичности были практически невозможны.
Ситуацию усугубляло и то, что Российская империя была настолько нищей и неразвитой, что создать систему начального образования, чтобы таким образом донести до низов новость об их национальной принадлежности, не представлялось возможным. В результате дальше мер запретительного характера и не слишком систематичных репрессий дело, в общем-то, особо не продвинулось по состоянию на 1917 год.
Тем не менее весь XIX век российский и польский национализм толкались плечами не в силах нарушить хрупкое равновесие патовой ситуации и распространить свои идеи в глубь народных масс, за отсутствием соответствующего инструментария. В процессе противоборствующие стороны с удивлением обнаружили, что у них под ногами — некто третий, а именно отдельный украинский национализм. Царская охранка изначально предполагала, что налицо очередная «польская интрига» против отечества. Не могли ведь эти сельские скудоумы прийти к таким подрывным идеям самостоятельно? Расследования показали, что поляки тут ни при чем и в Украине действительно формируется третья сила.
Самое забавное в этой ситуации, что в Петербурге решили, что она как раз нужна и уместна в этой ситуации. Поскольку малорусский национализм выступит противоядием против намного более опасного великопольского шовинизма, отсекая малороссов от вредных веяний. А потом, когда влияние поляков будет минимизировано, настанет черед разобраться с неверными хохлами. Именно потому украинский национализм смог пережить младенческий период, а его хрупкий череп не хрустнул под кулаком самодержавия.
Таков был изначальный план, на поприще которого были достигнуты значительные успехи. При Николае II с начальными школами для простонародья наметился некоторый прогресс. Так что будь у Российской империи чуть больше времени, украинский вопрос был бы решен. Хотя даже в таких условиях и ограниченных сроках, накануне Первой мировой, имперский национализм активно вытеснял своего украинского конкурента.
Но правда состоит в том, что в условиях страны, 80% населения которой составляли крестьяне, все эти националистические явления были, по сути, глубоко маргинальны. Потому на полях Гражданской войны что российские, что украинские националисты потерпели сокрушительное поражение со стороны большевиков, которые смогли перевести марксизм на язык ценностей крестьянской общины.
Другое дело, что многочисленные сепаратистские правительства, возникшие в ходе войны, привели к укреплению окраинных идентичностей. Потому для закрепления своего успеха большевики были вынуждены дать нацменьшинствам некоторые вольности, отказавшись от проекта утверждения единой русской нации на бывших просторах Речи Посполитой.
Опять-таки на заре своего существования СССР был вынужден конкурировать за сердца и умы украинцев и белорусов со Второй Речью Посполитой. Симпатии населения могли стать козырем в грядущей войне. А поскольку поляки стремились построить мононациональное государство и активно ассимилировать украинцев и белорусов, оказавшихся под властью Варшавы, то Кремль добивался, чтобы в нем видели освободителя от польского гнета. Типичная для нашего региона расстановка сил.
Только Вторая мировая война окончательно положила конец польскому влиянию на украинских землях, заодно значительно сократив здесь численность евреев. Вследствие чего украинский элемент стал доминирующим на территории УССР. Так возникла страна, которую мы знаем сейчас.
А вместе с ней впервые сформировались условия для полноценной ассимилятивной политики со стороны России. Так что если бы СССР не распался в 1991 году, то по состоянию на сегодня отдельная украинская идентичность находилась бы на последней стадии издыхания.
Независимая Украина?
Новый исторический период для нашей страны начался с трудом. К сожалению, начать с чистого листа в нашем регионе практически невозможно.
Но наши умельцы от истории решили взять народническую концепцию социал-демократа Грушевского за основу и начать рассказывать историю о героических крестьянах и казаках, боровшихся за независимость Украины в границах 1991 года еще в XVI-XVII веке. Очевидно, что концы с концами в такой концепции не особо сходятся, но кого интересует наука, когда есть политика и глубокое нежелание власть предержащих думать хотя бы на два хода вперёд .
Так в основу нашей публичной политики была положена мысль, что есть нечто исконно украинское, которое мы должны защищать любой ценой, и наносное российско-коммунистическое, против которого мы должны бороться. Очевидно, что в целых регионах такая позиция не встретила глубокого одобрения. Если взглянуть на электоральную карту Украины, можно легко заметить, что в регионах, ранее входивших в состав Гетманата и Речи Посполитой, предсказуемо побеждали оранжевые, а на территориях Дикого поля (Юго-Восток Украины), чье хозяйственное освоение и заселение приходилось в основном на XIX век, избиратели в основном отдавали свои симпатии бело-голубым. Хотя, конечно, и там, и там живут украинцы, но сам строй жизни, заложенный в те столь далекие времена, влияет на нас до сих пор.
Так был заложен глубокий внутренний раскол, послуживший причиной отпадения Крыма и войны на Донбассе. Наглые и малообразованные политики вькупе с их ручными «интеллектуалами» провозгласили наследие Речи Посполитой европейским и украинским. Тем самым легитимируя свое бездарное правление.
Только проблема состоит в том, что шляхетская республика была уродливым рабовладельческим образованием, где большая часть населения была абсолютно бесправной и считалась, в лучшем случае, рабочим скотом. В то время как политическая власть была сосредоточена в руках горстки сверхбогатых магнатов (олигархов).
Вот такую Европу мы подняли на знамена и такую страну мы построили. Создав огромную пропасть между олигархией (магнатами) и средним классом (шляхтой), с одной стороны, и нищетой большинства населения, — с другой. Посеяв раздоры между русско- и украиноязычным населением, как в свое время это делали между православными и католиками. А потом позволив России воспользоваться этим так же, как она некогда воспользовалась смутой в Речи Посполитой при Богдане Хмельницком.
Очевидно, что государство с таким набором изъянов может существовать лишь в оранжерейных условиях, когда на его территорию никто не претендует. Иначе судьба его коротка и печальна. У нас была такая оранжерея, но мы умудрились пройти путь шляхетской республики не за два столетия, а меньше чем за 30 лет. И существуем мы сейчас лишь в силу того, что внешние игроки гарантируют наш суверенитет. Очевидно, что лишь вопрос времени, когда они либо откажутся нас поддерживать, либо начнут воевать на нашей территории, превращая Украину в груду битого кирпича.
Но даже сейчас, когда крах нашей государственности может быть вопросом считанных лет, отечественные горе-патриоты стремятся повторить буквально все польские ошибки в принципе, пытаясь запустить процесс формирования монолигвистической, моноэтнической и моноконфессиональной Украины. При этом, что особенно забавно, ссылаясь на Польшу как пример успеха подобного рода политики. Забывая, что современная Речь Посполитая является лишь жалким осколком некогда великой империи, ужавшимся до своих нынешних скромных пределов в силу череды феерических поражений.
