В предыдущей статье мы обсуждали формирование региональной структуры Европы. В ней было показано, что разделение Европы на Северную и Южную произошло вследствие религиозных войн раннего Нового времени, создавших два радикально разных общества. А дифференциация континента по оси Восток — Запад произошла вследствие экономических причин. Поскольку западноевропейским странам был необходим дешевый хлеб, который они получали благодаря закрепощению восточноевропейских крестьян.
Такая дихотомия между Западом и Востоком континента долго казалась нерушимой, но была разрушена усилиями Отто фон Бисмарка. Железный канцлер превратил рыхлую коалицию немецких государств в единый, скованный железной дисциплиной государственный организм. Под его руководством Пруссия, возглавлявшая Северогерманский союз, разгромила в 1866 году Австрию и в 1870–71 годах Францию, сплотив осколки Священной Римской империи в один народ. Тем самым были созданы условия для формирования Центральной Европы как региона доминирования немецких интересов и культуры.
После успешной централизации Германия начала стремительно развиваться, создавая собственную самобытную культуру. Фактически в период с 1870 по 1914 год немцы освоили ту нишу, которую сейчас занимает Китай. В обоих случаях механизм экономического роста был один и тот же. Из развитых государств вытеснялись наименее прибыльные отрасли промышленности, которые находили приют в менее развитых немецких землях.
Вследствие этого экономика Второго Рейха росла как на дрожжах, что позволило Германии сформировать достаточно вместительный внутренний рынок. В результате немцы успешно конкурировали с более старыми европейскими государствами, фактически создав сверхдержаву из ничего.
Но не Вторым Рейхом единым жила Центральная Европа. Рядом с молодой империей Гогенцоллернов существовало более древнее «немецкое» государство Габсбургов, а именно Австро-Венгрия. Если когда-либо и была страна, чье существование можно было бы оправдать эстетическими категориями, то это была именно она. В отличие от застегнутых на все пуговицы прусских протестантов южные католические немецкие земли создали прекрасный климат для расцвета искусств. Под эгидой Габсбургов творили Зигмунд Фрейд, Франц Кафка, «Венский логический кружок», Людвиг Витгенштейн, Стефан Цвейг и многие другие художники и ученые.
Австро-Венгрия была сложным образованием, которое даже называть единым государством неудобно, фактически это был протоЕС. Страна была настолько этнически разнородной, что даже сложно говорить про какую-то единую доминирующую группу. Многочисленные славянские меньшинства стремились либо к независимости, либо в состав Российской империи. Немецкие подданные находились в состоянии брожения, хорошим тоном было говорить о воссоединении всех немцев в рамках Второго Рейха. Отдельно стояли венгры, фактически получившие свое национальное государство в обмен на лояльность престолу. В результате единственными патриотами этого государственного образования были евреи, которые в условиях вынужденного космополитизма, выросшего из попытки примирить многочисленные внутренние национализмы, чувствовали себя как рыба в воде.
Целостность государства поддерживали выгоды от общего экономического пространства и гибкая «мультикультуральная» политика имперского правительства. Все это создавало у населения империи мотивацию для совместного существования. Хотя такое положение вещей на внутренней арене не придавало Австро-Венгрии жизнеспособности, и было очевидно, что ее крах неминуем.
Но империи Габсбургов в последние десятилетия ее функционирования крайне повезло с международным климатом. Все понимали, что после распада Южного рейха его славянские территории будут оккупированы российскими войсками. После чего лишь вопросом времени станет расширение империи Романовых в сторону Балкан и Малой Азии, что автоматически превратит Россию в ведущую державу Европы. Такое положение вещей привело к тому, что во второй половине XIX века все ведущие европейские государства с Австро-Венгрии едва ли не пылинки сдували. В результате такого положения вещей в пределах Европы сформировались три разных общества, и, соответственно, три разных идеологии. Западная Европа была представлена морскими империями: Франция, Англия, Голландия.... Для них было характерно четкое деление между метрополией и колониями, что позволило без особых проблем построить демократическое национальное государство. В конечном итоге демократия, со времен Афин, -- это удел свободных граждан, живущих благодаря труду рабов. Другое дело, что колониальные рабы были отделены от господ морями-океанами, что делало триумф западноевропейского либерализма значительно более убедительным, чем свободу древнегреческой демократии. В любом случае Западная Европа продолжала опираться на традицию Просвещения (которую мы подробно обсуждали в предыдущей статье и была готова нести свою «цивилизацию» миру.
Центральная Европа, как общество, лишь недавно пожавшее плоды промышленной революции и не имевшее возможности использовать колонии для экономического роста, было намного более централизована, бюрократизирована и авторитарна. В конечном итоге немцам приходилось делать больше при меньших ресурсах. При этом, будучи интеллектуальной и культурно развитой нацией, они не могли оставить свое положение без соответствующего концептуального обоснования.
Потому они стали развивать мысль, что немцы и россияне — это молодые народы, которые должны привести Европу к новым высотам. В отличие от морально разложившихся стран Запада, которые продали свою честь за звонкую монету и потеряли душу в недрах современной механической цивилизации, немцы являются носителями высокой живой культуры. И потому они не потеряли представление о том, что хорошо и что плохо, веря в величие державы, а не в либеральные «выдумки» вроде демократии или свободы прессы. Пожалуй, наиболее полное освещение эта точка зрения получила в книге Освальда Шпенглера «Закат Запада», у нас ошибочно переводимой как «Закат Европы», которая вышла уже после Первой мировой войны. В ней под Западом автор подразумевает Западную Европу, и он не размещает Германию в гибнущем Западе. Через всю книгу проводится мысль, что любое общество проходит через стадию культуры как апофеоз своей творческой силы, чтобы перейти к построению городской цивилизации, состоящей из массового копирования клише.
По его мнению, Западная Европа уже давно находится на стадии цивилизации, а Германия лишь сейчас начинает остывать до этого состояния. Потому она должна выполнить ту же роль, что Рим по отношению к античности, покорив Европу и обрамив ее конец венцом золотого века. Сейчас, как правило, эту книгу трактуют как труд по философии истории, но, по сути, это политический манифест. Именно это и принесло ей в свое время широкую популярность.
На фоне такого бурления в культурно-интеллектуальной сфере Российская империя выбрала путь испуганного страуса. Петербург изо всех сил стремился проигнорировать наступление современности и сохранить реалии сословного государства. В результате его идеологические конструкции поражали уровнем примитивности: «Православие, самодержавие, народность» в сочетании с многочисленными немецкими заимствованиями из идеалистических философских систем. А их оппоненты активно использовали порожденный Германией марксизм.
В любом случае официальные российские умонастроения однозначно были ближе к немецким, чем к французским или английским образцам. Тем обиднее для немцев был альянс Романовых с Западной Европой против Германии и Австро-Венгрии.
Дерзкий немецкий прорыв в европейскую политику и мировую экономику не мог остаться безнаказанным. Окружающие Второй Рейх государства, осознав, что не могут тягаться с молодыми и голодными немецкими капиталистами, перешли к политике протекционизма, стремясь защитить отечественного производителя от неминуемого краха. Немцы в этом отношении тоже не отставали и в начале своего экономического взлета также часто закрывали свои рынки для заграничных товаров.
Но в начале XX века такая ситуация оборачивалась катастрофой для немецкой экономики. Если западноевропейские державы сумели обзавестись в предыдущие исторические периоды колониями, то Германия пришла к столу последней и ей достались лишь жалкие крохи. В результате, если Париж и Лондон могли сбывать товары в свои колониальные владения, Берлину оставалось лишь биться головой об «закрытые двери» в ожидании неминуемого краха. Что вынуждало Германию проводить более агрессивную политику, чем ей хотелось.
Проблема Германии состояла в том, что у нее не было толковых союзников. Стремясь не допустить чрезмерного усиления Петербурга, Берлин начал опекать Австро-Венгрию и подтянувшуюся вслед за ней Османскую империю. Да, это посеяло семена розни между Вторым Рейхом и Российской империей, но все это было не смертельно. Катастрофа произошла после русско-японской войны, когда иллюзия российского военно-морского величия была разбита вдребезги и в стране началась революция. Для ее подавления Петербург взял огромные займы у Франции, опустившись до роли марионетки. Теперь любое обострение отношений с Парижем означало крах. В результате Россия вместо того, чтобы тихо сидеть в нейтралитете, сказочно обогащаясь на поставках в Германию сырья и вооружения, связала свою судьбу с Западной Европой. Таким образом, перед Первой мировой войной в Европе возникли две коалиции: Антанта, включавшая в себя Британию, Францию и Российскую империю, и Центральные державы в лице Германии, Австро-Венгрии и Османской империи.
В результате Второй Рейх же оказался в ситуации войны на два фронта, причем в составе коалиции, в которой только он и являлся «государством здорового человека». Австро-Венгрия и Османская империя были, по сути, геополитическими инвалидами, и если государство Габсбургов было еще хоть на что-то способно, то Османы продержались до 1918 года лишь по той причине, что у Антанты до них не доходили руки.
В любом случаевследствие невыгодного положения Центральных держав, заставляющего их воевать на два фронта и блокирующего им доступ к необходимому сырью, их союз потерпел поражение, хотя немецкая армия на протяжении войны побеждала до неприличия часто. В будущем это позволило бесноватому ефрейтору обвинить евреев и социалистов в ударе в спину собственной армии. А пока Центральная Европа погрузилась во тьму.
На руинах Австро-Венгрии слышались выстрелы и звуки хаотичной резни. Во вновь провозглашенных государствах каждая народность стремилась отхватить себе кусок пожирней. Границы проводились, как удобно, при этом неудобное население вырезалось. На руинах величия царствовало отребье.
В конечном итоге порядок восторжествовал. И тут выяснилось, что без единого экономического пространства, существовавшего в Австро-Венгрии, большинство новорожденных государств бедны как церковные мыши и по-прежнему не удовлетворены их государственными границами. В результате в большинстве из них вместо демократии воцарились ультранационалистические диктатуры, лелеющие планы победоносных войн с целью возвращения «исторических» земель.
Германия стояла отдельно от всего этого бардака, и ее явно тошнило от происходящего. В стране царили хаос, гиперинфляция, гибридная война с поляками, коммунистический мятеж и сепаратистские выступления... Но когда со временем ей удалось почти все наладить, в 1929 году разразилась Великая Депрессия, положившая конец мечтам о лучшем будущем. А к власти пришел Гитлер, что вывело ситуацию на новый уровень безумия.
В ответ на возрождение немецкой угрозы Франция создала Малую Антанту из сборной солянки центральноевропейских государств, которые должны были выступить в роли эрзац-заменителя Российской империи и создать Третьему Рейху Восточный фронт. Печальный факт состоял в том, что этот союз был мертворожденным. Оценив неравенство сил и решительность западных союзников, центральноевропейские государства либо самораспустились, как Чехословакия, либо перешли на сторону Берлина, восстановив Центральную Европу как сферу немецкого доминирования.
Единственным исключением стала Польша. Ее отказ от территориальных уступок послужил причиной начала Второй мировой войны, которая, по сути, стала повторением предыдущего конфликта на новом уровне: война на два фронта, но дольше и масштабнее.
Финал нам известен. Красная армия дошла до Берлина, а американцы оккупировали Западную Европу. Таким образом, Европа окончательно потеряла свое величие и стала полем противостояния двух неевропейских по своему происхождению блоков.
В следующей статье мы поговорим о причинах возникновения Евросоюза и его судьбе после краха СССР. А также покажем, как геополитические расклады, определяющие судьбу нашего континента в первой половине XX, проглядывают сквозь поверхностные наслоения европейского «единства».
Все статьи автора можно прочитать здесь
