Летние бои 2015 года за Марьинку уже вошли в историю войны на Донбассе как одни из самых успешных для украинской армии. При этом вклад в победу некоторых подразделений все еще остается недооцененным. Так случилось, например, с 28-й одесской механизированной бригадой, в зоне ответственности которой и был этот участок фронта.
Примерная схема боя 3 июня 2015 г.
Интересно, что картина боевых действий во время атаки боевиков 3 июня была разной: так, если на основном (восточном) направлении ее бойцы тактически отошли по приказу командования, фактически заманивая противника в «огневой мешок», то на южной окраине они героически отразили многочисленные атаки, нанеся боевикам огромный урон. Речь идет о 2-м батальоне бригады, который сменил 1-й на линии противостояния в начале мая 2015 года. На окраине Марьинки в направлении пригорода Донецка Александровки был «нарезан» участок обороны взводу 6-й роты. 28 человек при трех БМП и при поддержке танка должны были оборонять один из самых опасных участков длиной 600 и шириной 100 метров.
На тот момент ощущалась острая нехватка личного состава, поэтому к взводу были прикомандированы бойцы из других подразделений батальона.
Уже на месте «одесские» бойцы заняли пять наблюдательных пунктов, фактически взводные опорные пункты (ВОП), которые получили условные наименования № 1-5. Так, № 1 был сложен из фундаментных блоков и мешков с песком, № 2 и № 3 располагались в зданиях и были укреплены подручными средствами, а № 4 и № 5 фактически представляли собой блиндажи на перекрёстках улиц.
Разным было и количество тяжелого вооружения на постах: так, только на № 2 находился крупнокалиберный пулемет ДШК, а на № 3 — автоматический гранатомет АГС-17; на остальных основным оружием была стрелковка и РПГ-7, причем проблем с боеприпасами не было.
Крупнокалиберный пулемет ДШКМ — фактически единственное тяжелое пехотное вооружение взвода.
Личный состав всех постов, кроме № 1, жил в непосредственной близости от своих пунктов обороны. А вот бойцы с «копейки» жили в так называемой «Норке» — разрушенном обстрелами трехэтажном здании, и в случае опасности им надо было преодолеть метров 100.
В теории было и прикрытие со стороны артиллерии, для чего на позиции постоянно находился арткорректировщик в звании младшего лейтенанта, который, правда, воевал в качестве простого пехотинца, к 3 июня уже был ранен и вернулся на ВОП за пару дней до событий.
Обострение в районе Марьинки началось 31 мая. Боец Дмитрий Снигирев (позывной «Мелкий»), который в тот момент находился на «посту № 1», вспоминает: "1-го около пяти утра я уловил непонятное движение «на той стороне». Попросил своего напарника Славика: «Посмотри, пожалуйста, в тепловизор». А там получается поле ... подсолнечник прошлогодний, трава. Просматривает и видит ... сначала 6, потом 8 человек, ну группа, в общем. Я вызвал подмогу, а пока обстрелял их с подствольника. Уже в ходе перестрелки оказалось, что группа была непростая, с хорошим огневым прикрытием, так как сразу по «Норке» отработали гранатометчики, а по посту стал работать снайпер. После того, как в их направлении был открыт массированный огонь, боевики отошли. Чем они занимались, мнения у наших бойцов разошлись: одни считали, что они снимали мины, другие — что хотели под утро вырезать наш пост (такие случаи ранее были)".
Вид из амбразуры на дорогу на Александровку.
Тем временем этот инцидент не сыграл особой роли — боевая деятельность продолжалась своим чередом. Так, к обеду прибыли саперы из 91-го инженерного полка, которые под прикрытием пехоты начали минирование опасных направлений, фактически прикрывая подходы к Марьинке. Были выставлены противотанковые мины ТМ-72, МОН50, а также фугас на основе МОН-200 (забегая вперед, отметим, что уже в ходе боя он не сработал — вероятно, были перебиты провода). Это был рабочий момент — чуть ранее саперы заминировали подходы севернее.
Примерно в это же время в район были переброшены две снайперские пары с прикрытием из 3-го полка спецназа, которые заняли разрушенное здание с очень хорошей директрисой для ведения огня. Какие задачи они выполняли, неясно.
Однако уже следующий день был крайне напряженным: напротив наших позиций стали накапливаться вражеские силы для атаки. Шум техники в районе Донецка слышно было очень далеко.
Около четырех утра 3 июня начался массированный обстрел из танков и миномётов, особенно досталось «Норке», там была зажата, кроме пехоты, группа сапёров 91-го полка. Командование отнеслось к обстрелу очень серьезно, и каждый пост был усилен резервом. Однако в суматохе бойцы прозевали подход штурмовой группы, которая сделала рывок и оказалась буквально в 50 метрах от ВОПа. Первым делом по посту № 1 отработали тяжелым пехотным вооружением. При этом участники боя расходятся во мнении: комбат до сих пор считает, что стреляли из танка, непосредственные очевидцы говорят скорее о «Шмеле». Как бы там ни было, один фундаментный блок, заложенный мешками с песком, разбило, мешки влетели внутрь, второй выдавило вовнутрь. Это несколько сбавило темп сопротивления, однако не надолго. После этого пошла в атаку вражеская пехота, причем, как вспоминают очевидцы, «часть сепаров была в нашей пиксельной форме».
Взводный опорный пункт «Норка», последствия боев 3 июня.
Уже в начале боя группа спецов ушла вместе с сапёрами 91-го, лишив «одесских» бойцов столь необходимого снайперского прикрытия. А тем временем залегшая штурмовая группа стала активно забрасывать наши позиции гранатами из подствольных гранатометов (в результате был ранен один из бойцов Александр Слободянык). Активно начал работать и вражеский снайпер.
Очень скоро в бой вмешались как наши минометчики, так и вражеские. «В ходе боя наша минометка промазала, дала с недолетом, сначала за нами, потом по нам, а потом чуть-чуть вперед и накрыла их штурмовую группу». На «пять» отработали вражеские минометчики: по воспоминаниям наших бойцов, боевики накапливались в здании детского сада — в 70 метрах от первого блокпоста. Вражеская минометная батарея по ошибке отработала туда — хорошо было видно прилеты, и еще долго оттуда доносились крики.Однако примерно к обеду ситуация сложилась критическая. Выбить штурмовую группу возможностей у нас не было, как и у противника -- поддержать ее бронетехникой. Единственное, что боевики смогли, так это подогнать «Газель» с установленным «Васильком», который не давал, что называется, высунуть голову нашим бойцам, постоянно накрывая позиции. Кроме того, противник стал очень активно использовать ручные гранатометы. Потерь от «гранатного дождя» особых не было, но беспокоящий огонь в течение нескольких часов крайне отрицательно действовал на психику.
Бойцы 28-й отдельной мехбригады после боев под Марьинкой.
Командование бригады в этих условиях приняло неоднозначное решение, отдав приказ на отход. Однако бойцы непосредственно на блокпостах решили иначе, ведь в условиях очень плотного контактного боя отход по открытому пространству был близок к самоубийству. Поэтому приняли совместное решение продолжать бой.
В этот момент отличился уже упоминавшийся боец с 1-го поста «Мелкий», он связался с 3-м постом и попросил открыть огонь из единственного АГС прямо по посту. Однако гранатомет к тому времени был поврежден, и бойцы приняли решение накрыть боевиков в районе «копейки» из подствольников.
По всей видимости, попадания были достаточно точны, так как практически сразу после этого боевики кинули дымовые шашки и под прикрытием завесы стали эвакуировать своих убитых и раненых.
Фактически на этом бой завершился, хотя противник и не прекратил огня и даже попытался снова атаковать, однако из-за понесенных потерь атаки захлебывались, даже толком не начавшись.
В итоге примерно к 16:30 боестолкновение, которое длилось 12 часов, закончилось. Наши позиции на южной окраине Марьинки не подвинулись ни на метр. Противник понес серьезные потери. Из того, что говорят очевидцы, можно сделать вывод: в тот день и только при штурме 1-го поста боевики потеряли 20-25 человек убитыми и множество ранеными (учитывая расстояние огневого контакта, это один из тех случаев, когда противники видели друга «глаза в глаза»). И это без учета потерь в ближайшем тылу.
Один из участников боя Дмитрий Снигирев («Мелкий»).
Что касается настоящих героев из 28-й бригады, то их подвиг фактически остался незамеченным. Раненный в бою арткорректировщик после долгих мытарств получил орден Богдана Хмельницкого, а мобилизованные, после того как у них закончился срок службы, были уволены в запас.
В целом можно без преувеличения утверждать, что героическая оборона всего одного взвода смогла изменить характер боев на всем направлении. Ведь прорыв боевиков тут мог кардинальным образом изменить картину боя, и совсем не в нашу пользу.
