20-21 мая автору этих строк посчастливилось (в данном случае я вполне искренне так считаю, и это не «ритуальная формулировка») принять участие в масштабном мероприятии в рамках Восточного партнерства ЕС — конференции EURINT под названием «Восточное партнерство под давлением — время переосмысления» в румынских Яссах.
«Посчастливилось» потому, что в культурной столице Румынии (историческая столица Молдавского княжества — четвертый по величине город страны, играющий в Румынии роль, идентичную Львову в Украине) собрались ведущие международные (не побоюсь этого слова) специалисты в области глобальной безопасности, международных отношений, европейской и евроатлантической интеграции. Редко удается собрать такой «пул» вместе — это стоит многих месяцев подготовки.
Открывал конференцию, которая (в контексте проекта EaPpeal, с 2015 года реализуемого Центром европейских исследований первого румынского университета Алесандра Иона Куза в Яссах) поддерживается научными программами ЕС и проводится уже пятый раз, экс-министр иностранных дел и обороны Польши Радослав Сикорский. Речь Сикорского в тот же день цитировали многие общеевропейские и украинские СМИ — и не зря.
Даже вынося за скобки ораторский талант одного из «крестных отцов» Восточного партнерства (второй, швед Карл Бильдт, в те же часы в Киеве принимал из рук Петра Порошенко подарок -- украинскую вышиванку), было что услышать и что спросить. Ведь Сикорский сначала сделал карьеру в журналистике (в том числе военной), а затем в дисциплине международных отношений — его перу принадлежат тысячи статей и дюжина книг. Министр (в дипломатическом протоколе не принято снабжать этот политический титул приставкой «-экс») рассказал о предварительном видении Восточного партнерства как Вышеградской зоны-2 (форум Чехии, Польши, Венгрии и Словакии, чья функция до 2004 года состояла в синхронизации процесса интеграции этих центральноевропейских государств в ЕС).
В этом моменте автор не отказал себе в удовольствии поспорить со звездой. Я спросил (с учетом дестабилизации, инициированной РФ на востоке Украины и в Крыму, давления на Молдову и Грузию, опыт конфликтов): не начинает ли ВП (англ. EaP) напоминать Соглашения о стабилизации и ассоциации на Балканах, подписанные в 2005 году? «Затравка», заключавшаяся в том, что балканская серия договоров содержала обещание Брюсселя рассматривать группу западных балканских государств (в том числе Сербию, недавно начавшую переговоры о членстве в ЕС) как стран-кандидатов, сработала.
Хотя ВП и впрямь больше напоминает вышеградский алгоритм «подготовки к интеграции», Сикорский напомнил, что соглашение об ассоциации между ЕС и Польшей в начале--середине 90-х «сигнала о членстве» тоже не содержало. Такое желание было вписано в документ тогдашним польским МИД в одностороннем порядке и вызвало даже неудовольствие союзных чиновников. Поэтому Украине просто грех жаловаться: таких всеобъемлющих и глубоких соглашений, как наше, ЕС никогда ранее не утверждал, даже если оно предполагает на данный момент ограниченный доступ на Общий рынок Евросоюза и не содержит той самой «заветной строчки».
Очень часто политизированная украинская общественность игнорирует этот факт, иногда своекорыстно (поддерживая аргументы евроскептиков), а иногда просто от недостаточно глубокого знания предмета. Именно в силу масштабности этого соглашения и целей по «шоковой трансформации» Украины (Запад в целом хеджирует риски, связанные с прошлыми ошибками в своей украинской политике — в частности, с недостатком контроля) процедура утверждения ассоциации во всем комплексе ее элементов и двигается так непросто. В прошлом я называл это соглашение «членством без членства» и остаюсь при своем мнении: к обязанностям, сопряженным с членством, Украина не будет готова еще лет десять. Румынские коллеги, кстати говоря, тоже говорили об этом, не так давно присоединившись к Шенгенскому соглашению (в ЕС Румыния вступила в 2010 году), например о том, что восточноевропейский блок в Союзе формируется в том числе и потому, что «новые страны-члены» временами чувствуют, что при действующих правилах отдают в «общий котел» больше, чем получают. Нам, честно говоря, до обсуждения подобных вызовов еще очень далеко — сегодняшняя Украина сквозь призму европейских критериев развития выглядит, словно Венгрия середины 1990-х или Румыния середины 2000-х (как минимум потому, что в середине прошлой декады наш транзит увяз в болоте популизма и смычки криминала с государственными учреждениями).
Реформе союзных институтов, угрозам, связанным с британским референдумом, кризисом беженцев и долгов, взлету правого и левого популизма на национальном политическом уровне и месту в этих процессах новых стран-ассоциатов посвящалась львиная доля докладов и живой полемики. Как, конечно, и переосмыслению роли РФ, отказавшейся от партнерства с Европой и пытающейся с ней воевать. Однако по понятным причинам российская тематика в последнее время и так слишком навязчива.
Поэтому даже один из апологетов «большого Севера», симпатизирующий украинскому «большому бизнесу» и последний из живых легенд советологии времен перестройки д-р Ричард Саква из британского Кентского университета и тот старался смягчать свои позиции по вопросам нынешнего противостояния в Восточной Европе.
Много было сказано о том, как пересекаются между собой разнонаправленные процессы: проявившийся в миграционном шоке конфликт общих либеральных ценностей в ЕС (ранее представлявшихся абсолютной аксиомой, о чем говорил гость из Сорбонны Морис Гиядэ), с одной стороны, и возрождение НАТО, стимулируемое российской военной угрозой, — с другой.
Любопытно, что в отношении последнего обстоятельства (приближающийся саммит НАТО в Варшаве сегодня предполагается как определенная веха для Украины) выступающие из европейского Центра Джорджа Маршалла по исследованиям безопасности в баварском Гармиш-Пантенкирхене (а это ключевой аналитический «мозговой танк» так называемого трансатлантического партнерства) господа Мэтью Родс и Рольф Ролофф не без иронии говорили о том, что еще пару лет назад саммит НАТО в Уэльсе представлял собой проблему. Банально — не о чем было говорить. Теперь же регламент НАТО по-настоящему переполнен необходимостью отвечать на вызовы, брошенные Россией и ближневосточным кризисом.
Впрочем, очевидно, что сегодня общая повестка дня Восточного партнерства уже не является целостной. Ведь три страны -- Грузия, Молдова и Украина -- превращаются, пусть и в ходе весьма непростых испытаний, в стран-ассоциатов ЕС (не стоит путать, подчеркну, с партнерами Союза по Средиземному морю и из-за пределов Европы, поскольку перспектива членства перед этими странами отсутствует автоматически, просто в силу норм основополагающего договора) и выполняют совершенно новый уровень задач.
Азербайджан ограничил отношения с ЕС энергетикой, ассоциация Армении заморожена, Беларусь делает первые шаги в рамках эмансипации наиболее одиозных черт авторитаризма (и получает в обмен позитивные стимулы: так, Александр Лукашенко начал путешествовать по европейским столицам).
В отношении этих стран ЕС намерен сохранять механизмы узкого фокусирования, в частности, нацеленные на перечисленную выше повестку дня.
В целом, следует думать, несмотря на агонию имперской ирреденты Москвы (которую в 2009 году тоже приглашали присоединиться к проекту) Восточное партнерство со своей миссией справилось, пусть и генерировав новые, исторические вызовы для европейского крыла западной цивилизации, в которую активно вливается «молодая кровь» с востока.
В заключение отмечу: пересматривая программу завершившегося мероприятия (и с благодарностью вспоминая гостеприимство румынской стороны — кажется, Восточные Балканы решили потягаться с Южным Кавказом!), не могу не обратить внимание на следующее. В конференции приняли участие гости из 20 стран (13 стран ЕС, 5 стран партнерства, а также России и Турции), при этом украинское представительство по численности уступило разве что хозяевам из Румынии.
С большим удовлетворением добавлю, что приятно было наблюдать за выросшим уровнем компетентности (как в своем специальном предмете, так и в академическом английском языке) именно украинских участников, а ведь еще несколько лет назад нередко приходилось краснеть.
Надеюсь, что скоро и Украина сможет принимать мероприятия такого уровня — сегодня мы, увы, больше по части «понтов», нежели глубины. Но это тоже меняется.
Автор выражает благодарность проекту EaPpeal и Центру европейских исследований университета Алесандра Иона Куза в Яссах за возможность участия в конференции.
-1.thumb.jpg)
