Несмотря на то, что современный мир все чаще называют постхристианским, в самой населенной стране земного шара стремительно растет число последователей наиболее распространенной мировой религии.
На сегодняшний день в мире насчитывается более 2,3 млрд христиан (что на 10% больше, чем мусульман). Это — треть населения планеты. В Китае, где проживает почти 1,4 млрд человек, численность христианских верующих достигает 100 млн, а ежегодный рост составляет 10%. Прогнозируют, что к 2040 году их станет до 400 млн.
В основном это католики и протестанты. Наряду с зарегистрированными общинами действует множество неформальных, особенно протестантских, что затрудняет подсчет реального количества христиан в стране.
christiansinchina.com
Естественно, бурный рост последователей Иисуса Христа не может не вызывать тревоги у китайского руководства. Ведь их становится уже больше, чем членов тамошней Коммунистической партии (90 млн).
С одной стороны, власть не отрицает роли религии, а многие христианские ценности соответствуют ее представлениям о примерном гражданине. Верующие не уклоняются от уплаты налогов, не занимаются коррупцией, помогают самым уязвимым категориям населения.
С другой стороны, в атеистической Компартии переживают, что распространение христианства может быть использовано как средство внешнего политического влияния и угрожать действующему режиму.
В связи с этим власть усиливает давление на христианские общины. В Китае снова взялись за демонтаж крестов с храмов, разрушение церквей и преследование верующих. Но многие христиане, составляющие весомую часть китайского общества, готовы отстаивать свои права до конца.
ucanews.com
«В отличие от того, что наблюдалось несколько десятилетий назад, когда среднестатистическим христианином в Китае была женщина преклонного возраста, проживавшая в сельской местности, современные новообращенные, как правило, являются представителями городской молодежи и среднего класса», — пишет испанское издание El Pais.
Терять и приобретать
Разумеется, на любую сложную тенденцию влияет совокупность факторов, одни из которых могут быть первичными, а другие — вторичными. Среди причин стремительного роста христиан в Китае обычно называют следующие:
— знакомство с религией во время учебы за границей;
— выбор определенного стиля жизни, мода;
— стремление к новым знаниям;
— поиск нравственных ориентиров в мире капитализма, сменившего маоизм;
— потребность заполнить «духовный вакуум», образовавшийся в стране, ориентированной на экономический рост;
— христианство выглядит более «прогрессивным», чем другие вероучения.
Однако за скобками остается религиозная основа этой тенденции. Не связанные с ней культурные, экономические и моральные аспекты, а непосредственно ее духовная природа, которая может соотноситься со всеми вышеприведенными пунктами.
По идее Китаю ближе буддизм и даосизм, которыми сейчас многие европейцы и американцы пытаются заполнять свой «духовный вакуум», считая их более «прогрессивными», чем христианство.
Находящиеся в религиозном поиске китайцы могли бы найти в буддийском или даосском учении золотую середину — мол, и здешнее, и на Западе популярно. Тем не менее выбор массово падает на христианство.
Почему определенный народ и отдельно взятый человек обращается в ту или иную религию, вопрос необычайно сложный. Не все поддается рациональному пониманию и укладывается в известные понятия.
В то же время можно отметить некоторые религиозные интуиции, которые, возможно, позволят лучше понять, почему для многих китайцев, повернувшихся лицом к Западу, христианское сознание становится более приемлемым, чем другие.
В статье «Эсхатологическая уникальность христианства» историк и религиовед Андрей Зубов пишет: «Если Южная Азия (индуистско-буддийская) ныне решает духовно-материальную двуприродность посредством освобождения тождественного Богу духа от уз материи, если Дальний Восток фактически переживает мир как материальный отпечаток духовного и видит присутствие Духа в мире только в качестве матрицы, то Запад постоянно настаивает на обязательной двуприродности».
Западное сознание умеет различать у человека духовную сущность ума и при этом ценить тело, отмечает ученый.
Что теряют индуизм и буддизм в христианстве? На этот вопрос Зубов отвечает так: «Ничего. Что приобретают? Личность и тело, освобожденные от майи (энергии, скрывающей истинную природу мира)... Что теряют иудаизм и ислам в христианстве? Ничего. Что приобретают? Обожение как полноту реализации божественного блага».
Что теряет даосизм в христианстве? «Ничего, — подчеркивает религиовед. — Дорогой китайцу мир, отпечаток Дао, ценится, хранится и восстанавливается до первоначального совершенства Христом. Что приобретает? Приобретает... человека, который оказывается далеко не „концом волоска на конской шкуре“, но личностью, спасающей мир и возвращающей его ко Творцу чистым и непорочным. А вместо слияния с запечатленным в мире Дао — вхождение в полноту Того, к кому ведет путь».
Не все так просто
Между тем с ростом числа христиан среди китайцев связывают уже и обратную тенденцию. Сотрудница Вестминстерского университета в Лондоне и автор книги «Христианские ценности в коммунистическом Китае» Герда Виландер в комментарии El Pais отмечает: параллельно тому, что в Поднебесной растет число новообращенных, значительное количество людей отходят от веры.
Очевидно, тут может сказываться уже ориентация не на классический христианский Запад, а на его современное состояние (с оговоркой на то, что в Америке, в отличие от Европы, уровень религиозности населения остается довольно высоким).
Однако это не повод строить далекоидущие выводы — как относительно Китая, так и Запада. Поскольку то, что нынче считается завершением эпохи христианства, может быть всего лишь исторической паузой, за которой последует новый подъем.
«Человечество никогда не шло гладкой дорогой, оно всегда оступалось, сомневалось, мучилось, вставало и шло дальше», — говорит в одной из своих лекций историк и религиовед Андрей Зубов, приводя в пример Древний Египет, который принял христианство и стал центром христианского монашества после периода глубочайшего религиозного скепсиса, возникшего вследствие распада предыдущей мировоззренческой системы.
Конечно, воодушевиться религией, которой еще не было в опыте, возможно, легче, чем испытать подобное к той, что уже как бы пройдена. Но здесь можно привести такую аналогию: нередко люди, отойдя от того, чему их учили в детстве, возвращаются к этому под влиянием тех или иных обстоятельств уже в зрелом возрасте, уже более осознанно. Посему диагностировать конец истории христианства на Западе было бы преждевременно.
Социолог Питирим Сорокин, автор теории социокультурной динамики, выделял три ценностные «суперсистемы». «Идеационную», где все пронизывается религией (европейское средневековье), «чувственную», когда во главу угла ставятся земные блага, и «идеалистическую», компромиссную между духовностью, чувственностью и рациональностью.
Согласно этой теории нынешняя западная культура «чувственная» и со временем должна трансформироваться в «идеалистическую». Не исключено, что этот переход уже не за горами или происходит уже сейчас.
