С одной стороны, общественное мнение в авторитарных системах можно считать отражением того, каким его хочет видеть власть для проведения той или иной политики; с другой — несмотря на известную степень своей «объектности», оно может в некоторых случаях оказывать решающее влияние на руководство страны. Например, сдерживать его в тех или иных действиях на международной арене. Это, собственно, и отличает авторитарные системы от тоталитарных.
Сегодня Россия входит в такую зону турбулентности, где экипаж корабля может дать сигнал пассажирам еще туже затянуть ремни и полностью довериться командиру судна — следовательно, максимально снизить и без того невысокий уровень своих субъектных притязаний. Многие из них, почувствовав ситуацию, сделают это, естественно, не дожидаясь никаких сигналов.
Тем не менее, пока что российская турбулентность не достигла критического уровня. Это означает, что ключевым фактором поддержки нынешнего кремлевского курса по-прежнему являются не рычаги власти как таковые, а преданное или просто лояльное отношение большинства населения. Исходя из этого, у российского общественного мнения пока что остается больше возможностей не только отражать, но и по отдельным вопросам реально влиять на политику Кремля.
«Надо заканчивать»
Согласно результатам недавних опросов, проведенных «Левада-центром» и Всероссийским центром изучения общественного мнения, позиция большинства россиян по украинскому вопросу выходит вполне однозначной.
44% целиком, а 40% скорее положительно относятся к перемирию на Донбассе. 55% думают, что ключевую роль в достижении минских договоренностей сыграл Владимир Путин. 41% — за то, чтобы «восток Украины стал независимым государством». 38% считают, что «ДНР и ЛНР (Новороссия) будут существовать как независимые государства, подобно Приднестровью, Абхазии и Южной Осетии».
По поводу «замораживания» конфликта на Востоке Украины стоит привести цитату гендиректора ВЦИОМа Валерия Федорова из его недавнего интервью одной из российских радиостанций.
«Мы, — говорит он, — прямо вопрос поставили, ребром: какой из следующих двух подходов, по вашему мнению, больше отвечает интересам России — война до победного конца, пусть и ценой человеческих жертв, но дающая надежду на быстрое разрешение конфликта, или же мирные переговоры, замораживание конфликта, что потребует и уступок со стороны России, и значительных финансовых трат?».
Далее он приводит цифры: «Что же выбрали россияне: 17% россиян считают, что интересам России больше отвечает война до победного конца, 65% — две трети — полагают, что нужно заморозить конфликт: плохой мир лучше доброй ссоры, и, в общем, уже наигрались, настрелялись. Уж лучше „замороженный“ конфликт, за который нам придется платить. Надеюсь, не только нам, но нам в том числе. Поэтому мнение совершенно однозначно: сторонников воевать за Новороссию до упора —дойти до Одессы, Харькова и Киева — у нас немало, но в данном случае только 17% россиян настаивают на своем. Большинство имеет более умеренные взгляды и считает, что надо заканчивать».
Все это в очередной раз говорит о «приднестровском» сценарии. Но если к политической реализации этого сценария в рамках нынешнего перемирия на Донбассе можно добавить и фактическое установление в регионе буферной зоны «по-приднестровски» (подробнее об этом мы говорили здесь), то с экономическими аналогиями дело обстоит сложнее...
На разных берегах Днестра
На первый взгляд экономические реалии Приднестровья и «отдельных районов Донецкой и Луганской областей» могут показаться вполне сходными. На территории Приднестровья сконцентрирована значительная часть промышленности бывшей Молдавской ССР. Основу приднестровской экономики составляют крупные предприятия. Главные экономические проблемы Приднестровья — массовая эмиграция, стареющее население, отрицательное сальдо внешнеторгового баланса, высокая инфляция, непризнанный статус и зависимость от соседей.
«Приднестровская республика» масштабно финансируется Россией. В частности — получает бесплатный газ, долг за который «Газпром» записывает на Кишинев, поскольку формально Приднестровье принадлежит Молдавии. По информации молдавского Министерства экономики, размер этого долга на июль 2014 года достиг более $4,5 млрд.
Однако суть в том, что уровень жизни в «приднестровской республике» выше, чем в Молдове в целом, и это, разумеется, не способствует интеграции. Приднестровский уровень пенсий и зарплат значительно выше, чем молдавский.
В прошлом году приводились такие данные: средний размер трудовой пенсии в Приднестровье с надбавками составляет $112, а социальной пенсии — $52 (приднестровские пенсионеры получают дополнительную финансовую помощь от России). В Молдавии средняя трудовая пенсия составляет $80, а социальная — $21. При этом прожиточный минимум для пенсионеров в Молдавии составляет почти $105, а в Приднестровье — чуть менее $90. Поэтому некоторые молдавские пенсионеры стремятся прописаться на приднестровской территории.
Прожиточный минимуме в Молдавии для работающего населения составляет $122, а минимальная зарплата в реальном секторе экономики — $106, в бюджетной сфере — $65. В Приднестровье при прожиточном минимуме для работающих $116 зарплата в реальном секторе — $223, а в бюджетном — $112.
Какова вероятность того, что «Новороссия» станет таким экономическим «Приднестровьем» по отношению к Украине?
«Сама пойдет»
Практически нулевая. Об этом можно было бы задумываться всерьез, если бы «русскую весну» Кремлю удалось реализовать не только на Донбассе, но и в других юго-восточных областях, которые, объединив свои промышленные потенциалы в какую-нибудь общую «республику», «федерацию» или «конфедерацию», могли бы действительно бросить экономический вызов остальной Украине.
В этом отношении вероятный план руководства РФ не удался. В итоге отсепарировались только «отдельные районы Донецкой и Луганской областей», которые не в состоянии бросить экономический вызов ни Украине в целом, ни соседним территориям Донбасса, контролируемым Киевом, в частности.
Поэтому, если некоторые молдавские пенсионеры прописываются в Приднестровье, чтобы получать тамошние пенсии, пенсионеры Донбасса, живущие на захваченных территориях, прописываются в других городах Украины, чтобы получать украинские пенсии. Кстати, «приднестровская республика» еще активно торгует с Евросоюзом — о подобных перспективах относительно «ДНР» и «ЛНР» говорить не приходится.
Вывод: если сравнение экономических реалий в Приднестровье и Молдове не способствует интеграции, то в случае с «отдельными районами Донбасса» и Украиной такое сопоставление не способствует дезинтеграции.
Добиться того, чтобы Киев финансировал «республики», Кремль может попытаться разве что дальнейшим наступлением, но это уже будет не «по-приднестровски» и вопреки внутрироссийскому общественному мнению. По крайней мере, если речь идет о ближайшем будущем. На то, чтобы полностью обеспечивать «Новороссию», да еще так, чтобы там уровень жизни был хотя бы не ниже, чем в Украине, руководство РФ вряд ли решится — у самих кризис и многие россияне в нынешних условиях могут этого не понять.
Есть еще третий вариант. Его условно можно назвать «сама пойдет». Частично «республики» будет финансировать Кремль, что-то будет «крутиться-вертеться» на местах, многие уедут, другие просто не выживут... Образуется полуживой экономический пустырь, который просто-напросто будет служить внешнеполитическим интересам Российской Федерации. До той поры, пока эти интересы не будут исчерпаны — вероятнее всего, суровой экономической реальностью.
