Волонтеры — это не менеджеры по работе с клиентами в аккуратных костюмчиках и с дежурными радостными улыбками. Мы всего лишь люди. Среди нас есть молчуны и хохотушки, которых хочется «выключить», безымянные скромники и тщеславные любители речей, жадные, щедрые, интеллигентные, грубые — разные. И мы также подвластны законам социума и рынка.
Предыдущие части читайте здесь, здесь, здесь и здесь.
Законы популярности
Законы рынка, в частности, рынка популярности — безжалостны. Например, в нашем городе очень любима бригада Н и не зря. В ее рядах немало героев, в том числе, увы, погибших. Вряд ли будет преувеличением сказать, что каждый четвертый горожанин, так или иначе оказал им помощь. Пенсионерки передают им вязаные носки и сигареты, домохозяйки несут пачки чая, кофе и еще горячее печенье, бизнесмены организовывают доставку полевых чугунных печей и обмундирования. Поэтому бригада Н, слава богу, одета, обута, накормлена и проводит боевые будни в относительном комфорте (если только понятие комфорта вообще применимо к боевым будням).
В то же время наш город является базой для ряда других бригад и формирований. Но о них знают немногие. Возможно, эти бригады не так явно отличились, а некоторые из них попросту засекречены. И собрать помощь для такого отряда весьма и весьма сложно. Оставим сейчас в стороне вопрос о том, почему они изначально не обеспечены всем необходимым. Но чтобы найти и достать, например, берцы или старенький ноутбук, военные обращаются к близким, знакомым, а те уже направляют запросы к волонтерам. Однако помогать «одной секретной части, о которой нельзя говорить» ведь далеко не так интересно и почетно, как известной бригаде Н.
Или вот все знают о подвиге одного крымского полковника, который с флагом и гимном Украины вывел свою часть навстречу «зеленым человечикам». После преодоления ряда сложностей ему удалось вывести людей и часть техники из аннексированного Крыма. Конечно, он герой. Безусловно, это пример проявления офицерской чести и преданности стране (кстати, разве это не обусловлено присягой?). Но ведь были и другие полковники, которые вывели свои части и технику без размахивания флагом и пения гимна. Кто знает их фамилии? Или их подвиг — не подвиг? А ведь их части тоже куда-то перебазировались. Их жены и дети точно так же лишились практически всего, и им тоже не помешала бы помощь.
Но закон рынка суров — чтобы продать товар, о нем, перво-наперво, нужно позаманчивее рассказать покупателю. И, как бы цинично это ни звучало, подопечные, объекты помощи — тоже своеобразный товар. Чем лучше товар показан лицом, тем больше лайков, простите, помощи он соберет.
Мои-твои-наши
Я искренне считаю, что Украина — страна победившего матриархата. Конечно, по количеству женщин в правительстве и на руководящих должностях этого не скажешь, но, при всем уважении к нашему сильному полу, ему нередко только кажется, что он чем-то там руководит.
Поэтому многие волонтеры (а большинство из них — женщины) относятся к своим подопечным, как к детям. Часто разговоры в центре волонтеров напоминают общение мамочек в детском саду или в школе, хотя в роли детишек выступают взрослые небритые мужики с оружием:
— Я своим-то теплое белье по дешевке достала! Импортное, ребятам так понравилось, писали — спасибо большое, еще просили!
— А я вот 200 пар носков домашней вязки своим отправила недавно. В берцах же не поспишь — неудобно, а так берцы снимут, теплые носочки наденут и не замерзнут!
— Маша, спасибо, что для моих печки полевые достала!
— Катя, для моих мурзиков там еще печенье не пришло? Они уже спрашивали…
Как и в школьном коридоре, такие разговоры иногда превращаются не в обмен информацией, а в некое неосознанное (а иногда и сознательное) хвастовство. И та, кто передала «своим» меньше печенья, судорожно начинает думать, где достать еще (хотя объективно оно, может, и не нужно в данный момент).
А когда неопытная «мамочка» просит помощи для своих у другой «мамочки», чаще всего, она сталкивается с вежливым отказом. Отказ дан не потому, что у той нечем поделиться (хотя так тоже часто бывает), а потому, что это запасы для «моих». И получается, что у частей, стоящих по соседству, картина может быть очень разная. У одних — благоустроенные, простите, сортиры и даже сауны, а у других условия приближены к полевым, хотя обе части делают одно дело.
Разве есть на этой войне «мои» и «твои»? Неужели они не «наши»? Мы припрятываем берцы, теплое белье, консервы, галеты для «своих» — ведь все это очень непросто достается. Но не проявляется ли в этом одна из основных черт нашего менталитета — у меня тут мальвы и садок вишневый, а соседу ни лопаты, ни семян не дам — пусть сам вертится и ищет. Все бы ничего, но при этом мы хотим, чтобы вся улица была в мальвах и цветущих вишнях…
Теоретики и практики
Иванов сидит и репостит в социальных сетях просьбы о помощи (часто из непроверенных источников), описывает свой комок в горле от новых известий о погибших, пишет, как важно сейчас сплотиться всей нацией и даже активно выступает на митингах и собраниях, например, по поводу организации единого штаба волонтеров. Нет, сам Иванов туда не вступает, у него нет времени. Работа, то-се.
Петров не ходит на собрания в штаб — он только вчера вернулся с Востока (отвозил партию помощи) и мечтает поспать хотя бы 5 часов. Да и в социальные сети Петров заходит только в редкие перерывы между погрузками, согласованием поставок, поездками к спонсорам и обратно. И публикует он там обычно не просьбы, а благодарности добровольным помощникам. Для патриотических воззваний и печальных од у него просто не хватает навыков и словарного запаса.
Угадайте, кого из них знают лучше? Кто выдвинет свою кандидатуру на выборах и получит неплохую поддержку? Конечно же, Иванов. Законы популярности работают и здесь. Массе людей некогда выяснять, кто оказывает реальную, а кто теоретическую помощь, они просто помнят, что Иванов постоянно что-то такое писал и говорил, а Петров… Кто такой этот Петров?
Так может долой всех Ивановых? Отнюдь. Они необходимы, как необходимы грамотные менеджеры, а их в рядах Ивановых немало. Они делают вместо Петрова всю представительскую работу. Не всегда хорошо, но не будь этого, Петров имел бы гораздо меньше помощников. Однако Иванов берет свою плату за представительские услуги. Например, может пригласить Петрова и его команду паковать сухпаёк в офис партийной ячейки — ну, чтобы фотографии вышли потом для буклета красивые. Петров зачастую соглашается — ему главное, чтоб фасовка и отгрузка прошли в срок, и нет дела до вывески…
***
Мы разные. У кого-то близкие в АТО, а кто-то про себя облегченно вздыхает, что сыну еще нет 10 лет. Кто-то привык не спать сутками, а кто-то валится с ног после 3-часовой работы на складе. Кто-то ходит по школам с просьбами нарисовать открытки для солдат, а кто-то выбивает для этих же солдат крупы, фрукты, витамины. Кто-то думает о том, как потом будет, как бы невзначай упомянет в беседе с кем-то, как «складывали мы тогда аптечки, а тут иностранцы фотографировать приехали». Кто-то боится войны и хаоса и спасается делом, считая, что перемены нужно начинать с себя. Кто-то при виде раненого кидается искать санатории и физиотерапевтов, а кто-то не может заставить себя переступить порог госпиталя, но зато, как птица, щебечет перед большими начальниками в кожаных креслах, выбивая партию питьевой воды, транспорта, касок, бронежилетов. Кто-то из нас любит руководить и чувствовать себя необходимым («девочки, что-то вы без меня совершенно не справляетесь!»). Кто-то больше всего обожает праздновать, когда погрузка окончена и, «может, по коньячку»? Кто-то молча пересчитывает флиски в углу, и не все из нас даже знают его по имени. Кто-то преисполнен искреннего патриотизма — на наших глазах рождается новая Украина! Кому-то просто скучно сидеть дома с телевизором («ой, хоть вышла в люди, пообщалась»). Кто-то ищет материалы для очередной статьи. А кто-то вообще не может объяснить, зачем он все это делает...
Сколько людей, столько и мотиваций. Но так ли это важно, если в итоге дело сделано?
