В нашем городе не слышно стрельбы и взрывов. Но иногда достаточно сказать лишь слово, чтобы коллеги в офисе, очередь в супермаркете и даже мамочки на детской площадке моментально поделились на «своих» и «чужих». И вот все уже кажется не таким мирным и спокойным, как на первый взгляд. Это война без жертв, и все же — тоже война...
Предыдущие части читайте здесь и здесь.
— Подожди, да подожди же! Тебе кричу, а ты идешь! — Меня догоняет продавщица овощей на местном рынке. — Я слышала, ты спрашивала про железные чайники, чтоб на костре можно было воду греть? И миски железные у меня в дедовом доме тоже остались. Я тебе принесу. Только не на рынок. Я там и говорить с тобой не хотела. Видела, сзади молочный ряд? Так там одни сепаратюги торгуют. Я один раз сказала, раз им тут так плохо живется, путь езжают туда, где хорошо. А если не так плохо, то имейте уважение к земле, на которой стоите. Теперь там со мной никто не разговаривает. Ну и бог с ними. Так куда тебе посуду принести?
***
Солдат. Пальцев на правой руке нет. Нога полностью в скобках. Видно, что кость собирали по частям.
— Я ведь, знаешь, вообще не хотел в тот госпиталь ехать. Меня под Славянском ранило, ну и в Донецк повезли. Я не хотел, орал, чтоб не смели. Думал, меня там сейчас врачи-сепаратисты и доконают. А выбора-то не было. До Киева и Днепра просто не успели б довезти. Ну вот, а тот хирург донецкий нормальный врач оказался. Мне ногу спас. Сказал, еще бы часа 3-4 и все — ампутация. А потом другое началось. Я ж на наркотиках обезболивающих месяц провел. Понял, что просто подсел уже. Взял себя в руки, сцепил зубы. Продержался без них 3 дня. Потом стало легче. Болит, конечно. Сильно. Но я ж не могу всю жизнь на лекарствах сидеть. Вот и терплю, воюю сам с собой. Жена у меня. Дочка.
***
На КПП быстрым уверенным шагом входит миниатюрная девушка с аккуратной укладкой, в дорогих туфлях. Адвокат. Приехала за справкой в суд для своего подзащитного. Нужно подтверждение, что тот был в зоне АТО в определенный промежуток времени.
— Натворил-то?
— Сбежал в зону АТО из-под домашнего ареста...
Видя заинтересованность прапорщиц, адвокат в общих чертах рассказывает историю, которая могла бы стать сюжетом для популярного фильма. Мужчина работал охранником, когда его призвали в зону АТО в начале лета 2014 года. Однако на месте своей основной работы он некоторое время назад получил ранения и травмы, в результате которых половина черепной коробки у него собрана из пластин. По медицинским показаниям —не лучший кандидат для ношения оружия и пребывания в местах повышенного стресса. Несмотря на этот факт, он был призван. Через несколько месяцев вернулся по ротации и тут же запил — почти все через это проходят. Но, учитывая изначальное состояние его здоровья, допиться до «белочки» ему удалось очень быстро. В общем, в один не очень прекрасный день он пошел в продуктовый магазин и решил поразмахивать там гранатой. Слава богу, успели вовремя обезвредить. «Героя» арестовали. До решения суда определили под домашний арест, из-под которого он и сбежал — в зону АТО.
После охов и ахов, обсуждения всех деталей и консультации по поводу алиментов («у меня подруга мужа выгнала, сколько ей на ребенка положено?...») одна из прапорщиц замечает: «А ведь если это дело правильно повернуть, то можно и военкомат засудить. Они же не имели права его призывать. Мало ли что бы ему там под пулями в голову стукнуло, своих мог пострелять, например. Только ведь не будет адвокат в такую битву лезть. Накладно...»
***
На складе ночная смена. Завтра рано утром в «зону АТО» должна уйти машина с теплыми вещами, дождевиками, аптечками, продуктами и многим другим. Все считаем, пакуем, подписываем. Время давно уже перевалило за полночь. Завтра многим к 9, а то и к 8 утра на работу. Но ничего, завтра-послезавтра отоспимся, все же нам несравнимо легче, чем тем, кто на Востоке. Очередная чашка кофе, бутерброд, вкуса которого уже не чувствуешь, и снова в работу. Преодолевать сон помогают разговоры. Стараемся выбирать истории повеселее, негатива и так хватает: «... он, значит, котят в сарае увидел, а кошки нет. То ли погибла, то ли просто испугалась стрельбы и взрывов, и убежала. Видно, что давно не приходила. Они пищат, ползают. Ну, не смог он их оставить, сгреб в охапку и в мешок. Мешок — в БТР, сам — туда же, и поехали. А тут стрельба, ну и дорога, ясное дело, не хайвей. Короче, трухануло этот БТР хорошенько пару раз. Экипаж водителю кричит, чтоб скорость прибавил, быстрее надо от огня уходить, а водитель как заорет:
— Ребята, я не могу дальше вести! Меня, кажется, сильно контузило!
— Как контузило, ты что! Давай выбираться отсюда быстрее!
— Не могу, нехорошо мне.
— Да объясни толком, что такое!
— У меня голоса какие-то в голове, визги, писк, чем-то на кошачий похож, и вроде ползает кто-то сзади...
Переждав, пока мы все отсмеемся, рассказчица продолжает:
— Нормально доехали ребята. Котят пристроили потом...»
***
Ну, кажется, с продуктами покончено. Чай, кофе, сахар, сухофрукты, крупы рассортированы. Переходим к футболкам, флискам и маскировочным сеткам. Разговор течет уже тихо, все устали, но по-прежнему помогает концентрировать внимание. Но избежать невеселых историй не удается:
— Ленка, ты чего такая грустная?
— Да будешь тут грустной. Какие-то молодчики, используя нашу официальную символику, собирают деньги на две остановки выше от нашей палатки. А ведь люди часто отдают если не последнее, то уж точно не лишнее. Основные поступления идут как раз от учителей, бюджетников, пенсионеров. Помню, бабуля какая-то десять тысяч принесла. На похороны откладывала. А потом решила, что ее и так похоронят. Так тем более обидно, если такие вот деньги попадают в руки мошенников. И из-за этих вот фигурантов потом не отмоешься. Причешут всех под одну гребенку. Ведь нам верить перестанут. А всего-то нужно — документы у «сборщиков» попросить. Они быстро тогда в толпе теряются...
***
— Оля, смотри, тут еще туфли! — заодно мы перебираем вещи, собранные для госпиталя и беженцев.
— Эй, девчонки, стоп! Это же мои туфли! — в дверях появляется один из наших волонтеров.
Мы смеемся, он прячет туфли на шкаф, подальше от нас, а сам идет дальше таскать коробки. И вот все запаковано, ящики перенесены в зону погрузки. Завтра останется только поставить в кузов. На часах — начало четвертого утра. Пора переодеваться и по домам. Парень, которого чуть не оставили без туфель, снимает их со шкафа, но... не может найти своего свитера! Он таки попал девчонкам под руки, его аккуратно сложили, запаковали в коробку с остальными теплыми вещами. Домой успешный юрист едет в робе, усталый, но в отличном настроении.
***
Склад — наша территория. Здесь мы среди своих. Тут не нужно поминутно выбирать слова, чтобы не нарваться на агрессивную реакцию. За его пределами — в офисах, общественном транспорте, магазинах, на детских площадках и других вполне мирных декорациях ежедневно разыгрываются большие и маленькие драмы и происходят локальные конфликты. Впрочем, попасть под «перекрестный огонь» можно и в кругу вчерашних друзей и даже семьи.
***
Мой отчим полгода назад выбрал «Крымнаш», в данный момент получает российское гражданство. Беседуем по скайпу строго на темы о погоде и здоровье, иначе наслушаешься про «хунту», «бандерлогов» и «укрофашистов». А на день рожденья мне желают «политического просветления».
***
Одноклассница, с которой мы приятельствуем много лет, но не пересекались последние 2-3 месяца из-за сильной занятости, произносит слово «майданутые», и я понимаю, что вряд ли смогу с ней общаться, как раньше. Люди, как лакмусовая бумажка, моментально проявились под влиянием последних событий. И не только окружающие. Ты сам стал гораздо больше знать о себе с тех пор, как понял, что линия фронта проходит не где-то там, за сотни километров, а прямо здесь, сквозь тебя самого. И чтобы выжить и сохраниться, тебе нужно найти «своих» и отойти от «чужих» на расстояние больше, чем дальность выстрела.
