«...В Пскове был тогда один юродивый, которого тамошние жители считали пророком. Этот обманщик, или колдун, по имени Никола Святой, встретил царя смелыми укоризнами и заклинаниями, называя его кровопийцею, пожирателем христианского мяса, и клялся, что царь будет поражен громом, если он или кто-нибудь из его воинов коснется во гневе хотя единого волоса на голове последнего ребенка в Пскове; что ангел Божий хранит Псков для лучшей участи, а не на разграбление, и что царь должен выйти из города прежде, чем Божий гнев разразится в огненной туче, которая, как он сам может видеть, висит над его головой, ибо в эту минуту была сильная и мрачная буря.
Царь содрогнулся от этих слов и просил его молиться об избавлении его и прощении ему его жестоких замыслов. Я видел этого негодного обманщика, или колдуна: и зимой, и летом он ходил голый, вынося и зной, и мороз. Посредством волшебных очарований дьявола он делал много чудесных вещей. Его боялись и уважали, как государь, так и народ, который всюду за ним следовал...»
Английский путешественник Джером Горсей, приехавший в Россию в 1573 году, рассказал в своих записках о встрече со знаменитым псковским юродивым Николой Салосом. На полутора страницах путевого дневника он изложил легенду трехлетней давности.
Вот ее адаптированное содержание: в 1570 году Иван Грозный с большим войском двинулся громить Псковскую республику. В двух верстах от города посредине дороги он встретил грязного человека в лохмотьях с громадным блюдом в руках, на котором дымился кусок вареного мяса. Юродивый подошел к царю и ткнул блюдом в брюхо коня. Иван Грозный спешился и вступил с оборванцем в диалог.
«Зачем ты даешь мне мясо? Сейчас Великий пост, до мясоеда еще далеко.
— Да разве Ивашка думает, что съесть постом кусок мяса какого-нибудь животного грешно, а нет греха есть столько людей, сколько он уже съел? — дерзко ответил незнакомец.
Царь опешил.
— Кто ты, человече?
— Я, раб Божий, Никола, а вот ты раб сатаны. Дьявол тебя и твое потомство питает. Зайдешь в город — сдохнешь пред Вербным воскресением, как пес, и дети твои к Покрову подохнут. А теперь смотри!.. Колдун отошел на несколько шагов в сторону от дороги, поднял руку к небесам. Раздался гром, сверкнула молния, царский аргамак забился в предсмертных конвульсиях. Иван Грозный потемнел лицом и замолчал. Меж тем, нищий стал оскорблять своего государя самыми последними словами. Так продолжалось долго. Затем царь повернулся, и вся рать двинулась обратно в Москву. Город Псков был спасен».
Юродивый высказал государю общественное мнение, которое никто не мог озвучить. Утверждая свою абсолютную власть, Иван Грозный за сотую долю такой «неудобной правды» казнил бы любого подданного. Только «дурак Божий» мог смело обличать царя и за это ему не отрезали язык.
В ХVI и XVII веках в русском обществе отсутствовала прямая коммуникация между властью и народом. Население контактировало с монархом через юродивых и... с помощью подметных (анонимных) писем. Безнаказанно и публично говорить царю о том, что он не прав, было позволено только «блаженным во Христе».
Однако соблазн вещать правду был велик. Находилось множество охотников «кричать царю обидные слова», не будучи блаженным, то есть без страданий: хождения зимой босиком, питания на помойках и отсутствия постоянного крова. Таких лжеюродивых быстро выявляли, «резали язык» и «варили в котлах».
Политический акцент юродства был характерен для России. Именно здесь весь ХVI и первую половину XVII века «божественное сумасшествие» переживает золотой век. Историки-медиевисты насчитали в стране за это время 258 юродивых, которые могли безнаказанно обличать власть. Девять из них канонизированы Русской православной церковью, остальные до сих пор почитаются на местном уровне.
258 юродивых — это 258 «оппозиционных СМИ» русского средневековья и реформации, которые служили предохранительным клапаном в котле народного недовольства.
После XVII века юродивые в русской культуре практически исчезают. Они уходят из столиц в глухую провинцию. Петр I начинает реформировать Россию на европейский лад и ему «дураки Божьи» были совсем не нужны.
Однако старая традиция продолжала дискретно тлеть. В XVIII столетии политическими обличениями прославились блаженная Ксения Петербургская, вдова полковника, погибшего во время одной из петровых оргий (сегодняшние студенты приходят помолиться на ее могиле перед экзаменами), бывшая фрейлина Екатерины II Ефросинья Вяземская и Домна Томская.
Эзопов язык и «крапивное семя»
2 января 1703 года в России вышла первая газета, которая называлась «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах». Она представляла собой тоненькую брошюрку в одну восьмую долю листа и выходила на Печатном дворе. Началась трехвековая эпоха четвертой власти.
Газета не имела ни постоянного формата, ни тиража, ни строгой периодичности выпуска. Она являлась официальным изданием, и в подготовке ее материалов принимал участие сам Петр I. Спроса на газету не было, несмотря на мизерную стоимость в 1 копейку. «Подневольной» читательской аудиторией была знать, чиновничество, служащие. В своем первозданном виде петровские «Ведомости» прекратили существование в середине 1727 года.
В отличие от европейской прессы, первая русская газета не была коммерческим изданием, однако с первых шагов она обнаружила свои важные потенциальные качества — быть проводником определенной политики, организатором общественного мнения в пользу государственных реформ и независимости.
В середине XVIII века появляются частные журналы, независимые от правительства. Их издают литераторы: Александр Сумароков («Трудолюбивая пчела»), Николай Новиков («Трутень», «Живописец»), Дмитрий Фонвизин («Друг честных людей») и Иван Андреевич Крылов («Зритель», «Почта духов»).
В отличие от Европы русская периодика была свободна от излишней репортажности и больше тяготела к художественно-сатирическому отражению действительности. В условиях тотальной царской цензуры отечественная журналистика переживала золотой век эзоповой речи. Для интеллектуального потребителя чтение журналов этого времени превращалось в изысканный спорт. Только самые умные были способны расшифровать завуалированный литературный кроссворд, чтобы понять запретный смысл правды — политической критики правительства.
Периодика XVIII века постепенно обретала новые формы подачи материала. Новиков экспериментирует в жанре памфлета-пародии, а Карамзин предпринимает попытки в области интервью. Ломоносов и Радищев формулируют первый кодекс передового журналиста-гражданина и завещают последующим поколениям газетчиков правдивость, достоинство и скромность как непременные профессиональные качества.
В 1857 году правительство приступило к подготовке нового закона о печати. Это было вызвано крестьянскими бунтами в стране и поражением России в Крымской войне. Стали возникать новые журналы и газеты общественно-политического характера. Русские СМИ принялись структурироваться по отдельным фронтам.
В прессе второй половины ХIХ века началась эпоха жестоких баталий. Охранительные журналы Михаила Каткова («Русский вестник») и Андрея Краевского («Отечественные записки») обливали грязью революционно-демократические СМИ, которые были представлены Некрасовым («Современник»), Михаилом и Федором Достоевскими («Время»), сатирическим еженедельником «Искра» карикатуриста Николая Степанова и поэта Василия Курочкина.
В 1865 году Сенат утвердил «Временные правила о печати», по которым от предварительной цензуры освобождались только столичные газеты и журналы. Вся провинциальная пресса подвергалась жесткому официальному контролю. Правительство держало «руку на пульсе» и не позволяло юродивым от журналистики вещать политическую правду.
В конце ХIХ века СМИ начали превращаться в объект инвестиций. Российские предприниматели стали вкладывать деньги в отечественную периодику. Увеличиваются тиражи благопристойных изданий либерального направления.
Становятся доходными и капитализируются «Русская мысль», «Вестник Европы», народническое «Русское богатство», монархический «Русский вестник», иллюстрированные семейные журналы «Нива», «Родина», «Журнал для всех» и другие. Гонорары журналистов, далеких от политического критицизма, взлетают до небес. Публичная «юродивая правда» продолжает тлеть в малых тиражах на задворках медиапространства.
К этому же времени относится появление термина «продажная журналистика». В газеты и журналы приходят люди, не имеющие ничего общего с литературой: купцы и банкиры. Возникают Русское (1866), Международное (1872) и Северное (1882) телеграфные агентства. Все они были частными, и владельцы диктовали репортерам конкретные задачи по уничтожению политических и... экономических конкурентов. Заказные материалы обрели такой масштаб, что стали «напрягать» неискушенного читателя, привыкшего к добротной развлекательной прозе.
Монополия на политическую правду со стороны «богатых» массовых изданий распространилась «до самых до окраин» и вызвала резко негативное отношение «бедных» демократических СМИ. В своих «Губернских очерках» Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин назвал продажных чиновников от журналистики «крапивным семенем», которое можно выкорчевать только через «общее обновление русской жизни».
Подпольные юродивые
Через два дня после октябрьского переворота большевистское правительство обнародовало свое понимание свободы печати. 27 ноября 1917 года Лев Троцкий выступил с речью в манеже гренадерского полка. Вот выдержка:
«Говорят, что мы являемся душителями свободы слова и свободы печати! Что понимают под этими словами адвокаты буржуазии? То же самое, что и под свободой торговли. Каждый человек, у которого в распоряжении имеется капитал, имеет право, ибо имеет возможность, открыть фабрику, лавку, дом терпимости или газету — в зависимости от того, в какую сторону направлен его личный вкус. Издавая газету, он получает барыш. Это и есть его свобода печати. Но пользуются ли этой свободой печати миллионы крестьян, рабочих, солдат, вообще беднота? — Нет.
У них нет типографий, нет запасов бумаги, нет денег. Стало быть, буржуазная свобода печати есть монополия капиталиста в деле распространения идей капиталистического класса, в деле отравления народного сознания и загрязнения народной совести отбросами буржуазной мысли. Для трудящихся народных масс буржуазная свобода печати равносильна подневольному пользованию буржуазными газетными листами с их ложью, лицемерием, клеветой, шовинизмом, травлей...
На месте тех газетных домов терпимости, которые теперь создаются властью капитала во имя барыша, будут созданы подлинные органы свободной человеческой мысли...»
Слова будущего председателя Реввоенсовета республики не расходились с делом. Уже на следующей неделе большевики закрыли 10 самых крупных буржуазных газет («Речь», «Новое время», «Русское слово», «Русская воля», «Биржевые ведомости» и другие). Их полиграфическая база была передана большевистской «Правде», «Деревенской бедноте» и «Солдатской правде». В типографии преуспевавшей «Копейки» стали печатать вновь созданную газету «Известия».
С
В сборнике документов «Реабилитированные историей. Николаевская область» опубликованы материалы восьми уголовных дел по фактам изготовления и распространения непроцензурированной печати. Вот несколько примеров:
1935 год. Школьный учитель села Арнаутовка (Дорошовка) Вознесенского района Николаевской области Иван Шепетюк распечатал на стареньком «Ундервуде» несколько экземпляров песни «Сяяли на сонці шаблі запорожців» и роздал своим ученикам, чтобы последние выучили дома слова. Напрасно он это сделал. Через два дня Шепетюк был арестован за пропаганду куркульства (в припеве были слова: «Козацькому роду нема переводу») и получил 10 лет лагерей с конфискацией имущества.
1957 год. Преддверие хрущовской оттепели. Пятеро студентов Николаевского кораблестроительного института: Федотов, Жила, Ракочий, Пермяков и Качалов организовали неформальное общество «ВСХНИТ» (Великие сыны хотят найти истину тайн).
Какие цели преследовала эта организация? На этот вопрос отвечает докладная записка начальника 3 отделения, 4 управления КГБ при СМ УССР подполковника Шишкина. Выдержка из нее звучит так:
«... Участники этого общества Федотов, Жила, Ракочий, Пермяков и Качалов ставили своей целью объединить студентов, увлекающихся различными науками, в „общество“, где бы, по их мнению, можно было свободно, без опеки комсомольских и других общественных организаций высказывать свои взгляды по интересующим их вопросам...
На устраиваемых сборищах „ВСХНИТ“ заслушивали доклады на темы: „Природа вещей и бесконечность вселенной“, „Жизнь и творческий путь Шаляпина“, „О талантах“ и др.
Как в докладах, так и в выступлениях участники группы высказывали неправильные взгляды по вопросам советской литературы, искусства и роли партии, превратно истолковывали понятие свободы личности в социалистическом обществе....»
Ничего особенного молодые люди не проповедовали. Мальчишки читали Вольтера и Дидро, усваивали либеральные аксиомы, которые сегодня до сих пор не стали всеобщими ценностями в Украине. Как студенты понимали свободу? Подполковник Шишкин говорит об этом в рапорте:
«... Перед законом все равны. Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Государство и личность являются равными субъектами в судебном процессе. Никто не должен свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников. Каждый гражданин должен иметь право свободно высказывать свои политические взгляды».
Всё прошло бы тихо и местные кэгэбэшники не стали бы выносить сор из избы, но... студенты распространяли рукописный литературный бюллетень со своими докладами. Этого им простить не могли. Политическая правда всегда и жестко преследовалась советской властью. Всех студентов выгнали из института, а Ракочий получил еще и три года тюрьмы.
Юродствующее инакомыслие в брежневские времена было загнано в подполье и оформилось в диссидентское движение. Большинство историков сегодня одинаково трактуют постсталинское гражданское сопротивление.
Они соглашаются с известным публицистом Андреем Лошаком, который подвел итог деятельности «подпольных юродивых»: «...В практическом плане диссиденты ничего не выиграли. Их имен никто не знает, их подвиг никому не интересен. Даже Советский Союз в результате рухнул без их помощи — правозащитное движение к середине
Юродивые без святости
За последние двадцать лет либеральные свободы слова и печати в Украине оформились сопутствующими законодательными актами, которые налагают ответственность за клевету и обнародование заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство человека.
Утвердился процессуальный порядок рассмотрения дел о нанесении морального ущерба, приведены в соответствие нормы лингвистической экспертизы, даны определения понятиям: «оценочное суждение», «клеветническое суждение» и «безосновательно порочащее суждение».
Электронные и печатные СМИ постепенно уходят от оголтелой критики оппонентов и «фильтруют» свои высказывания в адрес конкретных людей. Однако древнее стремление высказать миру свою, выстраданную правду, не умерло в менталитете сегодняшних граждан. Оно проявляется в массовом блогерстве.
Первые блогеры не задумывались о материальном вознаграждении. Они были бескорыстными людьми. Однако со временем многие авторы нашли способы монетизации персональных сайтов, и это привело к взрывному развитию пионерного бизнеса.
Cегодня многие из блогеров «переплюнули» по своей популярности центральные газеты. Но... владельцы не спешат регистрировать себя в качестве СМИ. Почему? Ответ очевиден. Чтобы не нести ответственности за публикуемую информацию и, одновременно, пользоваться статусом журналиста для ее добывания.
Бланкетные зоны в законодательстве породили миллионы новых украинских юродивых, которые могут безнаказанно обличать чиновников, бизнесменов, актеров, эстрадных звезд, спортсменов и простых граждан. В персональных сайтах, маскирующихся под электронные СМИ, нельзя найти никаких выходных данных (номер свидетельства госрегистрации, юридический адрес, телефон). Именно юродивые блогеры сегодня по заказу «кричат» обидные слова тому, на кого указали анонимные клиенты.
В Николаеве, например, один из популярных сайтов умудрился открыть «Доску позора», где до решения суда публикуются фамилии взяточников-ректоров, чиновников, преподавателей и правоохранителей.
Авторы блогов стали агрессивными. Владельцы персональных сайтов почувствовали силу и начали убеждать читателей, что именно они являются настоящими свободными журналистами, так как официальные СМИ придавлены рынком полиграфических услуг и зависимостью от властей. Блогеры же, наоборот, лишены опеки любых администраций и оперативны в освещении новостей.
Профессиональные журналисты в ответ лениво иронизируют над дилетантами в Сети, говоря об их стилистическом дебилизме, убогих приемах подачи информации, отсутствии аналитического контента и т. д.
Дискуссия достигла общенациональных масштабов. Сегодня в ней доминируют два противоположных мнения. Первое: блогеры извращают профессию и убивают традиционную журналистику. Второе: блогеры и журналисты совместно формируют «новую четвертую власть», которая будет действительно независима от политиков и денег.
Пока в СМИ идет жесткая полемика, реальность всё ставит на свои места. Сегодня миллионы псевдоюродивых блогеров публично несут читателям свою правду. Народ давно уже не реагирует на спекулятивные заголовки: «Янукович стал соучастником преступления», «Пьяный Виталий Кличко опозорился на «Шустер Livе!», «Барак Обама наступил на коровью лепешку. Это к деньгам?» и т. д.
Недавно в Сети промелькнуло небольшое сообщение о том, что Хабаровский краевой суд «...приговорил известного блогера за разжигание национальной вражды и религиозной розни к двум годам исправительных работ. Это уже 16-й случай в РФ, когда владелец персонального сайта поплатился свободой за свою профессиональную деятельность...» Круг замкнулся. Через триста лет юродивым от журналистики вновь «режут языки».
В условиях тотального засилья юродивой правды возник известный дефицит качественной аналитики, которая по оперативности не может соперничать с блогерскими статьями. Добротные журналистские материалы — продукт долговременной авторской рефлексии — не позволяют сегодня погибнуть многим печатным СМИ. Пропасть между блогерами и профессионалами продолжает углубляться.
Несколько месяцев назад писатель Борис Акунин в передаче «Апокриф», выслушав прогноз ведущего о том, что Интернет скоро «добьет» печатные газеты и журналы, заявил: «Я верю, что однажды проснусь и прочитаю в утренней газете новость о закрытии в Сети последнего коммерческого блога...»
